цу аристократы не задумываясь заложили бы души половины своих родичей…
И главное — это эксклюзив. Ведь помимо всех сложностей в работе с душами, которые я уже упоминал ранее, ещё и сама душа была особенной. Балрог — это существа, слабейшие из которых равны сильнейшим Великим Магам, а этот экземпляр был далеко не слабейшим среди себе подобных. Сразись мы с ним в полную силу — я на пике своих былых сил и он без ограничений мира смертных — я бы на себя не поставил. Это громадная удача, что он мне достался…
— Ари, это… это слишком дорогой подарок, — тяжело сглотнула она, отрывая завороженный взгляд от амулета. — Я не могу принять нечто подобное! Да и вообще — разумнее будет использовать его тебе самому. Если ты в кратчайшие сроки сможешь взять восьмой ранг…
— Я не могу использовать его на полную, — с сожалением ответил я. — В моих руках это будет пустая растрата бесценного ресурса. Балроги — дети Истинного Огня. Я же несу в себе воплощенные Молнии — при использовании амулета моя природная сила будет конфликтовать с тем, что идёт от амулета. Всё, что даст мне эта побрякушка — ускорит развитие процентов на сорок, не более. И при этом семьдесят процентов извлекаемой энергии мне придется сбрасывать в никуда, что бы поток был не слишком силён… А вот у тебя основа силы — огонь. Он подойдет тебе просто идеально.
Я видел, как в ней боролись гордыня и желание заполучить предмет, решающий все её проблемы с развитием раз и навсегда. И, справедливости ради, она отказалась. Пришлось битый час уговаривать её забрать мой подарок! Девушка упрямо отказывалась, и никакие призывы мыслить рационально, никакие логические аргументы её прошибить не смогли.
В итоге, разозлившись, я пригрозил — или она забирает амулет, или я просто его разрушу, а душу пленника отпущу восвояси. Она в первый миг не поверила, но когда моя ладонь заискрилась молниями — Хельга сдалась.
Как же иногда тяжело, оказывается, делать подарки! Особенно женщинам с их собственной, странно вывернутой логикой… Пожалуй, новость о том, что я готовлю одно из сердец балрога ей для пересадки надо попридержать — ко второму раунду подобных переговоров я пока не готов…
Глава 15
Солнце достигло своего зенита и неподвижно висело над громадным городом-крепостью. Аугсбург, шестой по размеру город новообразованной Германской Империи, находился ближе прочих мегаполисов Рейха к линии фронта. И сегодня в нем царила необычная атмосфера. Мрачновато-торжественный настрой, перемешанный с недобрыми предчувствиями среди многих собравшихся аристократов Империи…
Высокий, отстроенный из серого гранита эшафот на центральной площади города. Двадцать гильотин, выставленных в один ряд, чьи хищные, остро заточенные и покрытые рунами лезвия мрачно и тускло сверкали в лучах жаркого, практически летнего солнца. И шесть сотен приговоренных к казни человек — мужчины и женщины, все как один обнаженные. На телах обреченных каждый желающий мог разглядеть многочисленный шрамы, рубцы и синяки, щедро украшавшие обреченных — следы пребывания в плену у Рейха.
Позади эшафота находился высокий помост, на котором расположились особые гости. Самые высокопоставленные из многочисленных аристократов Рейха, представители Великих Родов Рейха, наиболее влиятельные вельможи и военачальники, послы Османской, Британской и Циньской Империи и нескольких куда менее значимых государств, в том числе и представитель Российской Империи — Романов Сергей Викторович, Старший Магистр и член Императорского Рода.
И в самом центре была расположена особая, бросающаяся в глаза даже не столько своей роскошью — хотя, видит Бог, она была роскошна — ложа, над которой реял личный стяг Кайзера. А выделялась она в первую очередь неимоверным количеством различных защитных чар, от мощи которых рябил воздух вокруг, словно над жарким костром в летний вечер.
Российский посол был мрачен, как грозовая туча. От происходящего Сергею Викторовичу хотелось рвать и метать, кулаки чародея сами собой периодически сжимались в кулаки, но здесь и сейчас он был бессилен как-то повлиять на происходящее. А меж тем его британский и османский коллеги не скрывали удовольствия от происходящего, откровенно насмехаясь над русским дипломатом.
— Слышал, господин Романов, вы всеми силами отстаивали своих соотечественников, — насмешливо, с высокомерной улыбкой обратился к Романову Мерзеф ибн Юсуф. — Вручили ноту протеста от вашего Императора Кайзеру, взывали к законам чести и неписанным правилам ведения войны, и даже, говорят, устроили дебош… Правда, почему-то, решили это сделать в доме терпимости «Розы Саксонии», а не при дворе Кайзера.
— Ну, для того, что бы набраться решимости отстаивать интересы соотечественников в подобной ситуации наш коллега, по слухам, решил употребить некоторое количество столь любимой русскими водки, — подхватил британец, пожилой уже Архимаг лорд Беккет. — Но сие зелье, являющееся, пожалуй, самым значимым изобретением в Российской Империи и главным её вкладом в мировую культуру, обладает весьма коварным и злым норовом, как и сами его изобретатели. Пара лишних рюмок — и всё, преисполненный доблестью и жаждой деятельности патриот начинает воевать совсем не в ту сторону, в которую следует. Думаю, наш уважаемый коллега просто решил отстоять честь отечества там, где у него на это имелись хоть какие-то шансы… В конце концов, одолеть в кровати одну из прелестниц в «Розах» у него имелись хотя бы какие-то шансы. Пусть и чисто теоретические, но всё же…
Юмор парочки откровенно враждебных русскому послов был примитивен и груб, но, к сожалению, бил по больному. К сожалению, новости о замысле Кайзера настигли в не самый подходящий момент. Намеренно создавший себе образ недалекого весельчака и страстного любителя женского общества, русский посол, как и большинство его коллег по цеху, был ещё и ценным источником информации для своей Родины. И большинство важных встреч и разговоров Сергею Викторовичу приходилось проводить в местах, в которых подобного никто не ожидал. Большой распутник и пьяница, внук одного из Старейшин Рода Романовых и, соответственно, обладатель весьма глубоких карманов, он чаще проводил время в окружении красавиц, горячительных напитков и разного рода сомнительной публики, что вовсю пользовалась щедростью русского посла, любившего устроить хорошую пирушку и оплатить её из своего кармана…
Подобным образом можно было прикрыть очень многое. Отличное прикрытие и маскировка, позволяющие сокрыть почти всё, что угодно, оправдывающие любые странности и кажущиеся чудачества, которые в иной ситуации вызвали бы вполне обоснованные подозрения… Но конкретно в этот день это его амплуа недалекого алкоголика, отправленного послом в государство, с которым у Российской Империи шла открытая война, что было равнозначно ссылке, подвело посла. И подвело, к сожалению, не без помощи со стороны.
Сергей Викторович алкоголиков презирал и горячительные напитки считал едва ли не главным мировым злом. Злая ирония жизни играла с ним дурную шутку — что бы служить Роду и Отечеству ему приходилось играть роль самой презираемой им породы людей, не способных преодолеть собственную слабость воли и характера… Однако несмотря ни на что, это было именно что игрой — могущественный Целитель аж шестого ранга, он безо всякого труда сводил к минимуму воздействие алкоголя, даже очень дорогого, алхимического, предназначенного специально для высокоранговых чародеев.
Однако в тот проклятый вечер в его рюмке оказалась не привычная уже, практически идеально отфильтровываемая им онисовая водка. Вернее, не так — оказалась не совсем она. Неизвестный, но очень могущественный алхимический наркотик, добавленный в его напиток, не имел ни вкуса, ни запаха, ни даже каких-либо заметных магических колебаний — а ведь он был не просто Старшим Магистром, он был многоопытным и сильным Целителем, что на порядок осложняло попытки что-либо ему подлить или подмешать…
Лихо, напоказ опрокинутая русским послом внутрь своего организма рюмка онисовой поначалу поначалу никак себя не проявила. Сергей Викторович продолжил светскую беседу с лордом Беккетом — британец в тот вечер тоже решил сходить развеяться.
И лишь спустя несколько минут опытный маг начал ощущать, что что-то идет не так. Опьянение, настоящее, а не та привычная уже игра, которую он привык демонстрировать публике, навалилось резко, мощно и быстро. Седьмым океанским валом накрыло не ожидавшего подобного подвоха аристократа, и никакие судорожные, поспешные попытки при помощи чар привести себя в порядок попросту не помогли. Мысли чародея путались, каналы маны работали вразнобой, аура шла мелкой рябью, а знакомые, вбитые практически на подкорку чары для экстренных случаев — вроде отравления, которому как раз и подвергся Романов — сбоили и путались, не уходя дальше самых начальных тактов…
Что бы за наркотик не применили против чародея, но одно признать следовало — он был на редкость эффективен. Дальнейший вечер посол помнил весьма смутными урывками — вот он что-то орет незнакомому немецкому аристократу, хватает того за грудки и трясет… Затем, в следующей вспышке озарения, он стоит, запрыгнув на какой-то столик, а толпа вокруг смеется. После — под ним стонет незнакомая девка, явно одна из девиц дома терпимости… А ещё позже он, пьяный, в одних штанах, устраивает безобразную драку — и оказывается нещадно избит. Так нещадно, что его в какой-то момент просто забивали, как захудалую дворнягу, ногами и плетьми.
Это был позор. Это был жирный, окончательный крест на репутации чародея, крест на его карьере дипломата и невероятный позор — представитель Императорского Рода Российской Империи, посол в другой Великой Державе, напился, как деревенский конюх, приставал к людям, орал матом, оскорбляя Рейх в целом и Кайзера в частности, ввязался в пьяную драку — и при этом был, как последний крепостной, избит и отхлестан.
И всё это немедленно попало в газеты. Со всеми животрепещущими подробностями — как реальными, так и мнимыми. Скандал вышел страшный, и чародей сейчас лишь ждал, когда приедет кто-то ему на смену. Даже аудиенции у Кайзера, с целью вручить ему ноту протеста от имени Российской Империи по поводу затеянного им сегодня, Сергею Викторовичу не удалось — в довольно жесткой форме послу было указано, что принимать прилюдно оскорбившего правителя Рейха чародея никто не намерен. И вообще пусть радуется, что Кайзер чтит законы и дипломатическую неприкосновенность — иначе за подобные оскорбления зарвавшегося Старшего Магистра ждала бы мучительная казнь. Самое же поганое тут было то, что в данном случае, учитывая публичные оскорбления, Кайзер был полностью в своём праве…