Нерушимая снаружи комната, являющаяся покоями Императора, имела лишь одну, весьма относительную слабость. Дабы какой-нибудь хитрец не сумел навечно отсечь её от нашего пространства, заставив затеряться в бесконечных потоках Ничто, ему требовался могучий якорь в нашей реальности, что надежно свяжет его с миром. И Врата служили именно этим якорем… Надежным, почти нерушимым якорем — одной лишь голой мощью даже мы вчетвером не сумели бы их выбить.
Тут-то и вступал в дело я. У меня была довольно уникальная личная сила — она отличалась огромной универсальностью, которой не было у большинства Великих. Мои Фиолетовые Молнии, вкупе с особыми заклятиями и личными разработками, которыми со мной поделились мои соратники по заговору, имели вполне реальные шансы справиться там, где пасовала грубая мощь…
— Сарратар иллу сикриар, миттар ларион, рирдар заигел… — отрешившись от всего, что творилось вокруг, сосредоточенно начал я нараспев читать речитатив.
Вокруг меня вспыхивали десятки крошечных геометрических фигур разных цветов, со вписанными в них символами. С каждыми словом я говорил всё громче, в каждый слог, в каждую букву, да что там — в каждый звук вливая могучие потоки сил, отдавая её щедро, не скупясь. Я не спешил, несмотря ни на что, не отвлекался на содрогающуюся вокруг реальность, отвлекаясь лишь на то, что бы ограждать свои готовящиеся чары от влияния бушующих вокруг потоков чудовищной магии — эфир, то незримое пространство, в котором сохранялись следы деятельности магии и через который мы воплощали подобную моей сегодняшней магию в жизнь, сотрясался от невиданной мощи, и мне стоило немалых усилий не допустить, что бы это обстоятельство повлияло на мой замысел. Как и каждый Великий, я умел управлять эфиром напрямую — это ещё одно наше отличие от остальных магов.
Фиолетовые разряды замерцали, вплетаясь в творимое заклятие, начали преобразовываться, принимая облик тонких, длинных змей — всё, пора! Один короткий мысленный приказ — и они впиваются в двери, яростно вгрызаются в руны на вратах, растекаются по ним тоненькими разрядами — нет, не разрушают, моим чарам не под силу уничтожить артефакт, сотворенный с помощью Божественных Сил одного из представителей древнего славянского пантеона богов. Но мне и не требуется их уничтожать — достаточно того, что разряды на время в разы ослабляют действие выбитых прямо в металле символов, заставляют их сияние потускнеть, смешаться с фиолетовой отравой. Первый, самый важный этап достигнут — дальше дело за теми чарами, что мы с моими товарищами разработали совместно.
Многочисленные небольшие магические фигуры накладываются поверх ослабленных рун, окончательно подавляя их, позволяя мне временно переписать свойства чар и перехватить власть над вратами — и я чувствую, как могущественная, древняя магия пусть и со скрипом, с изрядным трудом, но поддается мне. Зарычав от внезапно резко скакнувшего напряжения, что отразилось даже на физическом теле, я отдаю приказ — и они распахиваются.
— Быстрее! Я надолго их не удержу! — кричу за спину.
Мимо меня стремительно влетают внутрь три человеческие фигуры, размазываясь от скорости — а затем и я шагаю внутрь. Войдя, наконец, внутрь, я с облегчением отпускаю чары — и врата схлопываются вновь, оставляя нас в гнетущем полумраке огромной комнаты, освещаемой лишь тусклым, багровым свечением, исходящим из противоположного её конца. Я не совсем лишился власти над этим дивным творением древней магии — просто попыткам удерживать их открытыми вопреки воле своего истинного хозяина они сопротивлялись с чудовищной силой, а вот просто закрытыми стоять были согласны, почти не требую на это моих усилий. Подобное не продлится долго — чары, не позволяющие хозяину этих покоев управлять артефактом, продержатся минут пятнадцать, максимум двадцать — а затем проход будет открыт, и тогда нам не поздоровится. Помнится, когда мы вбегали, я краешком чувств ощутил, что среди Великих, нападающих на нас, стало на одну мощную ауру больше…
Покои императора, даже личные — это вам не просто спальня. Это несколько помещений, в числе которых и небольшая зала — на случай, если Его Величеству вдруг захочется устроить совещание с ближайшими советниками, принять в личной обстановке кого-то из особо доверенных слуг… Ну или устроить банальную пирушку с приближенными подальше от глаз двора. Личные покои — одно из немногих мест правителя крупнейшей на планете страны, в котором он может хоть немного расслабиться и не думать о сотнях глаз и ушей, ловящих каждый его жест и слово.
— Таки явились, предатели, — обращается к нам высокий, стройный ещё человек в простом лейб-гвардейском мундире. — Лазарь, Буревестник, Ледяная… Ваше присутствие меня нисколько не удивляет, я никогда вам не нравился. Но ты, Пепел… Тебе я верил и даже допустил учителем к сыну. И вот как ты мне отплатил?
Император был лишь Архимагом. В сравнении с любым из нас как чародей он был подобен котёнку в сравнении со взрослым тигром — но Василий Романов не боялся нас. Спокойно сидя в уютном кресле из кожи дракона, он держал в руках хрустальный бокал с белым вином и с чуть насмешливым прищуром глядел на нас. И от взгляда пронзительных, карих глаз человека, которому я давал клятвы верности, мне стало весьма неуютно. Я не выдержал и опустил взгляд, чувствуя неловкость, волнение и стыд.
Зато мои соратники ничего подобного не испытывали.
— Ты сам виновен в том, что произошло, Вася, — нахально, панибратски ответила ему Анна. — Мы тоже, знаешь ли, не горели желанием выступать против всей Империи и ломиться сюда, рискуя жизнью. Ты вынудил нас, не оставил нам выбора!
— И как же именно я мог вынудить Столпы Империи пойти на прямую измену и мятеж? — поинтересовался Император. — Государство, пусть и не сказать, что процветает, но вполне благополучно. Ни голода, ни волнений, ни мятежей, кроме вашего, ни даже каких-то особых поборов, ущемлений прав аристократии — так что же в моих действиях вынудило тебя, Ледяная? А может, ничего и не вынуждало? Может, это лишь отговорка, пустые слова, дабы оправдать свою подлость — хотя бы в собственных глазах?
— Да что с ним разговаривать! — рыкнул Буревестник, шагнув вперед и занося руку. Эфир и мана вокруг нас забурлили, готовясь разродиться боевым. заклятием. — Прикончить, и дело с концом…
— Стоять! — лязгнул сталью мой собственный голос. — Опусти руку, Буревестник.
— Да что ты!..
— Я сказал — опусти! — повысил я голос. — Вы говорили мне, что докажете свои слова об Императоре. Что я пойму всё сам, едва увидев… Но я пока не углядел ни единого подтверждения сказанному вами. И пока не буду уверен, что ваши слова были правдой — никто из вас не тронет Государя.
Воцарилась напряженная тишина. Троица моих соратников зло глядела на меня, но я взгляда не отводил. Они не решались сделать последний шаг, и это было понятно — я на голову превосхожу любого из них. Я обладатель Трёх Сверхчар, пусть неофициально, но сильнейший боевой маг современности, они же — так и не шагнувшие дальше Первых. Мы не равны — случись нам сцепиться, бой для них будет тяжелым. Более того, я гарантированно заберу хотя бы одну жизнь — да и вообще, был шанс, пусть и не слишком большой, что я вообще одолею их всех троих.
Однако трусов среди нас не было. Не стоит недооценивать тех, кто живет на свете много веков, кто взобрался на самый верх иерархии силы, пройдя по бесчисленным головам врагов и соперников, став теми, кто стоят над всеми и вся — Столпами Империи, её защитниками и хранителями, символами её мощи, теми, кто имел право перечить даже Императорам… Мышление, взгляды на жизнь и убеждения подобных личностей это не то, что можно недооценивать — подобные нам куда твёрже характером прочих. Вынесшие бремя долгой жизни и одиночества на самой вершине, такие люди просто не могли уступать из страха там, где этого не позволяли их убеждения. А решиться на мятеж против Императора не имея железобетонной уверенности в собственной правоте не станет ни один из нас… В конце концов, прав на Императорский Трон не имеет никто из нас ни при каких обстоятельствах. Корысть в данном вопросе исключена…
Однако я был таким же, как и они. Мне два с половиной века, я прославленный воин и маг, и я пришел сюда, лишь потому что меня сумели поколебать их доводы. И я сразу поставил им условие — когда у нас всё получиться, прежде чем случиться непоправимое, мы должны будем убедиться во всём воочию, дабы избежать малейшего шанса на ошибку. И если они откажутся от этого — я отброшу свою жизнь и сражусь с ними. К тому же, врата скоро отворятся — ни у них, ни у меня просто нет столько времени, что бы устраивать здесь подобные разборки.
— Он прав, Олег, — заговорила, наконец, Анна. — Мы обещали ему неоспоримое доказательство, и мы должны его предоставить. Да и самим не помешает ещё раз убедиться в верности наших выводов. Пусть ошибка и почти невозможна, но надо убедиться окончательно.
— Так ты, Пепел, явился сюда, даже не разобравшись толком, в чем дело? — подал голос Василий. — И что же они тебе наплели обо мне, позволь узнать?
— Ты обвиняешься в связях с Инферно, мой Император, — нашел я в себе решимость посмотреть ему прямо в глаза. — В том, что заложил свою душу и готовишь их возвращение. Что это твои люди крадут крестьян в отдаленных сёлах, что по твоему слову из застенков бесследно пропадают осужденные маги, и что именно ты — глава культа Ауракса, Князя Инферно!
Иерархия обитателей этого проклятого Плана не ограничивалась одними лишь Лордам, внезапно осознал нынешний «я», что до того просто наблюдал за происходящим. Выше Лордов были Князья, над ними — Принцы, а выше прочих стояли Короли Инферно. Единого правителя у этого плана не было — издревле, а то и вообще никогда. И даже Лорд в среднем был равен полноценному божеству, отнюдь не Младшему — а уж Князья могли поспорить с полновесными Старшими Богами. Темная Звезда, решивший на заре моего становления Великим уничтожить весь мир, заключил договор, помниться, тоже с одним из Князей…