все силы Империи мобилизоваться и вынудить их действовать в своих планах… И для этого ему потребуется время, какие-нибудь успехи в войне и довольные Франция с Британией, которым он продемонстрирует серьёзность своих намерений…
— А времени у Императора и его союзников немного, — подхватил Тойво. — Стремительно создав свою Империю, Фридрих одним махом устранил большинство тех, кто не готов был признать его власть или, больше того, оспорить её. Слияние армий, интеграция новых территорий и экономик а так же приведение всех несогласных к покорности идёт невероятно стремительными темпами — к произошедшему явно готовились десятилетиями. В Европе скоро не останется тех, кто не втянут в эту свару — слишком долго не было больших войн, слишком много сил накопили даже второразрядные государства вроде Испании, Португалии, Швеции и прочих, не говоря уж о упомянутых до этого гигантов. Грядет передел мира, и в его начале наш Император и союзники отправит вперед достаточно мощную группировку войск, что бы нанести противнику ощутимый ущерб… Но это будет размен в чистом виде. Бросят туда тех, кого не жалко — всех провинившихся, неблагонадежных и прочих, кто не сумеет дать официального объяснения тому, что не готов идти в первой волне.
— И я со своим Родом и учениками будем первыми в списках тех, кого зачислят в это войско смертников, — мрачно закончил висящий в воздухе вывод граф Патрушев. — Ведь я пришел к вам, покинув стан преданных Императору персон, да и как чернокнижник не столь ценен — у врага в достатке чародеев моего направления, превосходящих меня, и противоставлять черной магии европейцев будут традиционную стихийную магию да артефакторику с алхимией, в которых мы одни из мировых лидеров… Что ж, я вас понял. Мы с вами в одной лодке до самого конца. Тем более, что к нам идут такие подкрепления, что нам хватит сил победить без особого ущерба.
— Если отечество в опасности, я вынужден вас покинуть, господа, — негромко заявил отец Илларион. — Наша миссия здесь важна, но то, что с ваших слов вот-вот грядет… Я не могу позволить себе закрыть глаза на происходящее. Так что прошу меня простить, но…
— Святой отец, боюсь, наша победа в этой войне куда важнее, нежели вам видится, — поднял ладонь Павел Александрович. — Если отправитесь сейчас в столицу, вы окажитесь лишь одним из многих, пусть не песчинкой, но малым камушком на чаше весов, что не сумеет переломить ход событий в пользу Империи. Прошу вас и ваших подчиненных остаться здесь — поверьте, этим вы принесете куда больше пользы отечеству, нежели своим отъездом. Иначе ваши враги в Синоде сумеют избавиться от вас чужими руками, а задуманная вами реформация церкви так и останется лишь пустой мечтой.
— Я понимаю ваши резоны и стремления, вашу жажду выиграть политические очки и уберечь своих людей от грядущего ценой войны с более слабым противником, господин Романов, — покачал головой Илларион. — Но поймите и вы — долг обязывает меня быть там, где я сумею принести наибольшую пользу своей родине и пастве. И сейчас это место — не здесь.
— Напротив, — холодно усмехнулся Павел. — Мой кузен — дурак, слишком увлекающийся парижскими модницами и британскими баронессами, почти не говорящий на русском и предпочитающий французский язык… И его план, столь очевидный любому, глупость несусветная — бросать в мясорубку часть, пусть и малую, лучших сил Империи ради того, что бы «союзники» были довольны, верх кретинизма. Впрочем, этому дегенерату всегда недоставало мозгов…
Воцарилась звенящая, невероятная тишина. Слова, легко и открыто брошенные Павлом Романовым, могли стоить последнему если и не головы, то положения в обществе, реши кто-то из присутствующих донести их до Императора и выдели часть своей памяти в знак доказательства. Ведь они давали последнему официальный повод взяться за главного своего противника на политической арене Империи… И потому три пары изумленных взглядов от потерявших дар речи чародеев были вполне понятны и объяснимы.
— Чего стоят эти «союзнички», которые всю обозримую историю ставили нам палки в колёса, мешали развиваться и при каждом удобном случае норовили отщипнуть кусочек от Империи? Бонапарта и вовсе пришлось как свинью на Бородинском поле резать, объединив все силы государства и едва не надорвавшись — а плодами победы бесстыдно воспользовались британцы. Уверен, они и в этот раз сделают всё, что бы основная тяжесть войны легла на наши плечи, позволив им загребать каштаны чужими руками, а придурок на престоле толкает страну прямиком в лапы этих мерзавцев… И мы, верные сыны отчизны, должны покорно следовать за таким лидером и таким планом?
Второй Император грозно нахмурился и ударил кулаком по столику, заставив несчастный предмет интерьера разлететься мелкой щепкой.
— У меня иные мысли на этот счет. И имеется план, что позволит минимизировать возможный ущерб от грядущей войны… Но для этого мы должны сделать первый, самый важный шаг — победить нолдийцев. Победить не так, как прежде, а иначе… Это будет долгий и сложный путь, но он сулит нам возможность укрепить Империю и одновременно с тем воплотить стремления каждого из присутствующих… Не желаете ли послушать этот план? Разумеется, принеся соответствующие клятвы о неразглашении.
Самый сильный чародей Империи обладал репутацией человека, не разбрасывающегося пустыми обещаниями. Так что его слова не могли не найти отклика и желания как минимум его дослушать, несмотря на то, какой крамолой пахло это дело. Впрочем, чурающийся рискованных и порой безумных решений никогда не сумел бы достичь уровня присутствующих.
— И если вы сочтете его неприемлемым для себя, вы обязаны будете сохранять тайну в течении года, но участвовать в нем не обязаны. Затем же будете вольны делать с этой информацией все, что захотите…
— Знаете вы, господин, как заставить рыбку заглотнуть наживку, — проворчал отец Илларион.
— Пожалуй, я впервые вынужден согласиться с монахом, — криво усмехнулся Патрушев. — Не томите, ваше превосходительство — поведайте нам этот замысел…
Глава 15
По черному ночному небу с треском прокатился глухой, недовольный раскат грома. Сверкнувшая парой секунд ранее молния угодила прямо в одно из странных, сверхпрочных местных деревьев, растекшись по нему подобно жидкости и словно бы впитавшись в кору. Капли начинающегося дождя закапали вниз, прямо на наши головы, и я устало вздохнул.
— Ну когда ж еще этому проклятому дождю начаться, как не в наш выход, — сплюнул под ноги Влад. — Второй раз уже, мать его разэдак! Издевательство какое-то!
— Мы здесь незваные гости, и природа нам на это ясно намекает, — пожал плечами Арсений. — Или ты ожидал, что нас тут пансионат с ясным солнышком и доступными девочками ждут?
— Я ожидал, что эти треклятые хляби небесные выплеснутся на отряд этого Воронцова-Уварина. Достал уже этот змей в черных доспехах, честное слово… Да к тому же ещё от ливня хрен укроешься!
— Если тебя это утешит — они сейчас мокнут так же, как и мы, — хмыкнул я. — Мы в этой вылазке действуем вместе.
— Это меня, если честно, тоже не радует, — покачал он головой.
Казалось бы — несколько магов ранга Мастера могли бы вообще не переживать о каком-то там дождике. Простенький для нашего уровня щит спокойно укрыл бы от капель влаги и самого чародея, и сколько ему нужно окрестного народу. Но нет — странная особенность приразломных земель была такова, что законы магии и физики здесь работали несколько своеобразно.
Ещё в первый раз, когда я здесь попал под дождь, неделю назад, я попробовал укрыть себя чарами. И каково же было мое изумление, когда вода играючи, словно и не заметив никакого сопротивления, продолжала капать мне на голову! Я попробовал чары посильнее, затем ещё сильнее… В итоге что бы удержать простой дождик я был вынужден трать силы на полноценный Мастерский щит! И это я — прочие Мастера были вообще бессильны!
В общем, очень любопытный феномен, ещё более странный чем здешняя флора, и его бы исследовать по хорошему, ведь это был шанс найти знания, благодаря котором можно будет игнорировать магические щиты врага, но увы — ни времени, ни возможности у меня не имелось. Вот стану Магом Заклятий и может тогда озабочусь — сейчас тайны этого места мне были явно неподвластны. Нос не дорос, к сожалению…
С памятного сражения за два холма прошло две недели. И первая из них выдалась изматывающей, тяжелой и очень кровавой — едва мы одолели врага на своих позициях и закрепились на холмах (ну как закрепились — наскоро перенесли туда лагерь), как пришлось большей части боеспособных подразделений сниматься и двигаться на помощь бодающейся в окопной возне дивизии нашего корпуса.
Бой шёл до глубокой ночи, пока обе стороны не выдохлись окончательно. Битва в тот день так и закончилась — просто обе стороны расположились на занятых позициях, не в силах идти вперед. Солдаты спали вповалку, торопливо поглощая сухпайки и спеша отключиться, что бы урвать хоть несколько часов сна. Дошло до того, что дежурить ночью пришлось только одарённым, как более физически развитым существам. Тяжелая ночь…
А наутро выяснилось, что нолдийцы предпочли спасти остатки войск, чем продолжать бессмысленный бой, и отошли дальше, в глубь своих территорий.
Успех был слишком локальный, что бы сильно радоваться — далеко не везде всё шло столь радужно. Семь дней и шесть ночей длилось, почти не стихая, чудовищное сражение — даже в ту ночь, что мы отдыхали, вокруг ещё кто-то где-то дрался. Итогом противостояния стала чудовищная схватка где-то к западу, ближе к центру огромного сражения — там сошлись высшие маги и боевые флоты. Зрелище было красивое, и даже на расстоянии десятков километров магический фон бушевал и сходил с ума, мешая слабым магам колдовать и разрывая небо в клочья…
И мы, вроде как, победили. Вот только какой ценой… Корпус потерял треть бойцов убитыми и раненными, временно превратившись из боевого соединения в бродячий госпиталь. И это мы ещё не слишком дорого отделались — кое-где потери доходили до половины личного состава. Дальнейшее серьёзное наступление застопорилось само собой — мы просто выдохлись. Требовались пополнения, нужны были припасы — пища, патроны, снаряды, медикаменты, различная алхимия…