— Как же столь колоритную личность занесло к боярам? — хмыкнул я.
— Боги мне свидетели, Аристарх Николаевич, иной раз я и сам задаюсь тем же вопросом, — криво усмехнулся мужчина. — Но говоря откровенно — их небольшая эскадра из четырёх эсминцев и десятка корветов, с тремя чародеями шестого ранга, включая самого Роберта, и отборной командой головорезов отрабатывает каждый золотой червонец, запрошенный за найм. Так что наши командующие закрывают глаза на их повадки до тех пор, пока они хорошо дерутся.
По виду самого Макса можно было смело заключить, что он был с такой позицией не согласен, но кто спрашивает мнения пусть и чистокровного, но далекого от руководящих позиций в собственном Роду Мастера? И в данном случае я с генералами бояр согласен полностью — плевать на происхождение и повадки воинов, если они способны хорошо выполнить возложенную на них задачу. В конце концов, псов войны набирают ещё и затем, что бы сберечь жизни собственных солдат. Война штука такая — морализаторство в условиях боевых действиях частенько может обойтись слишком уж большой кровью… О героических подвигах, великодушии к врагам и честности схваток принято рассуждать перед дамами в высшем свете, реальность же с этими россказнями для высшего света пересекается редко. Иначе псы войны бы просто не возникли как класс… Да и войны б не велись, наверное. Ведь суть любой войны — построить лучший мир для победителя за счет проигравших. И никак иначе — а в таком деле чисто и красиво поступать не получиться…
Нас встречал сам Эванс собственной персоной — пожилой, обветренный чародей, с глазной повязкой-артефактом, скрывающим отсутствующий орган зрения… Впрочем, даже при беглом взгляде на украшенный мелкими золотыми узорами кусок черной кожи становилось ясно — если этот человек и жалел об утере глаза, то едва ли слишком сильно. Не знаю, что там за травма, что явно не бедствующий Старший Магистр не сумел оплатить услуги целителя нужной квалификации, но повязка-артефакт, в числе прочего, явно позволяла ему видеть. Бинокулярное зрение было ещё при этом прохвосте…
Несмотря на всю неприязнь Макса Шуйского, здоровались эти двое как старые приятели. Четвёртый ранг и фамилия Шуйских ставили моего дальнего родича чуть ниже в социальной лестнице, чем пусть и сомнительного благородства и происхождения, но Старшего Магистра — но разница была достаточно несущественна, что бы оба могли позволить себе панибратское общение. Театр лицемерия аристократического мира во всей его красе… Хотя, справедливости ради — купцы с торговцами в делах выгоды вели себя ничуть не лучше. Что поделать — плеваться в лицо тем, с кем имеешь дела — стратегия весьма сомнительная.
Представили и меня, причем несоответствие моего возраста и магической силы явно произвело на битого жизнью наемника большое впечатление.
— Аристарх Николаев-Шуйский, — пожал я крепкую, покрытую мозолями от рукояти меча руку. — Приятно познакомиться.
— О-о! Взаимно, взаимно, господин Николаев-Шуйский! — заулыбался он. — Позвольте представиться — Роберт Эванс, капитан «Санта-Марии» и вице-командор славной эскадры «Небесных Волков»! Но можно без всяких условностей, как Магистр с Магистром — друзья меня называют по простому, Бобби Долларом!
— Тогда и я для вас просто Аристарх, — улыбнулся я.
— Без прозвища? Не думаю, что достигший такой силы в столь юном возрасте боевой маг не получил прозвища, — подмигнул он окружающим единственным глазом.
— Пепел, — пожал плечами я.
— Аристарх Пепел! — воскликнул Бобби Доллар. — Мне нравится! Что, Макс, уже кусаете локти, что упустили такой алмаз, а?
Боги и демоны, уже и наёмники знают эту историю… Да уж, вот уж откуда международной славы не ждал… Говорил, кстати, наёмник на весьма приличном русском — акцент был малозаметен, и если не знать, что перед тобой не то британец, не то американец, сразу и не заметишь. Впрочем, русский в этом мире один из трёх самых распространенных языков, так что не знать его наёмнику такого ранга было бы странно.
— Боб, может, перейдем к осмотру вашего крейсера? — поинтересовался я. — Всё же, как говорят у нас на Руси — делу время, потехе час.
— Что ж, это выражение мне известно, — подхватился он. — Действительно, сперва решим финансовые вопросы, но затем я настаиваю на посещении одного славного заведения в столице! Выпивка за мой счет, господа!
Глава 18
Бобби Доллар оказался образцовым человеком своего круга. Даже, скажем так, замечательным в своей типичности, эдакий эталонный образец пирата, начавшего свой путь в трущобах полуголодным оборванцем и к шестидесяти семи добившийся головокружительным по меркам той бостонской дыры, что породила его, карьеру. Хитрый, жадный до денег, готовый вонзить нож в спину за соответствующую плату любому неосмотрительно подставившемуся партнеру, жестокий ублюдок, на чьих руках крови столько, что не самый маленький город заселить хватит… В общем, он пришелся мне весьма по душе — ибо был, несмотря на всю свою хитровыделанность, прост и понятен для моего понимания.
Такие типы, наверное, во всех мирах одинаковы, и с ними я наобщался ещё будучи Пеплом. Все их уловки, цели и риски ведения дел с подобными отморозками легко просчитать заранее, если подходить к вопросу сотрудничества с ними трезво и без лишних иллюзий. Продаст мать родную за лишний золотой и за два червонца сверху ещё и сына своего сверху накинет? Так замечательно — либо сделай так, что бы он до мокрых штанов боялся тебя, либо заключай договор, не скупясь на пожертвования высшим силам и их служителям, что заверят договор магией. И при этом не забывай, что бы ваши дела заполняли их карманы золотом — и тогда подобные типы в лепешку расшибутся, но выполнят обещанное. Если же соблюсти два первых, но забыть последний пункт — извернутся, изогнутся пренепременнейше, но сделку нарушат.
Потому такие вот Бобби Доллары были милее моему сердцу, нежели многие из аристократов Империи — ибо с родными, российскими ухарями в голове потребно держать в уме ещё кучу нюансов. От их личной чести и гордости (разумеется, именно в их понимании) и политических моментов до того, не является ли тот, против кого вы в данный момент дружите, каким-то дальним родичем твоего союзника, с которым в определенный момент можно по свойски замириться и пробросить тебя в самый неподходящий момент… Трудно просчитать все нюансы работы со знатью, трудно — я сам тому хороший пример. Кусаться с Шуйскими, особенно с нынешним Наследником, я готов сколько угодно, но предложи мне кто союз, против них направленный — я на это не пойду ни за что, и скорее всего с предложившими подобное стану врагами. К сожалению или к счастью у фразы «кровь гуще воды» много значений…
В общем, впаривал мне свой полумёртвый крейсер Бобби со всем нежным пылом почуявшей кровь пираньи, справедливо полагая, что перед ним профан совершеннейший, с которого можно поиметь трехсот, а то и четырёхсотпроцентную выгоду. Для понимания — новый, полноценный крейсер приблизительно стоит от ста до ста пятидесяти миллионов рублей. Это если брать лёгкие и средние варианты данного типа боевых судов — тяжелые крейсера стоят от ста пятидесяти до двухсот пятидесяти. Там, конечно, ещё много различных нюансов, значительно влияющих на конечную стоимость — от артиллерийских систем корабля до качества наложенных активных чар, но общий порядок цен понятен. И это русские крейсера — традиционно признанные лучшими в мире!
Мне же пытались продать за сорок миллионов побитый, весь в заплатках крейсер, с перебитыми энергеводами, повреждениями рунных цепочек, отвечающих за снижение веса судна, с дешёвым, на ладан дышащим алхимреактором невоенного типа и без половины бортовых орудий! Активных заклятий там уцелело лишь основное — защитный барьер судна.
Из плюсов — энерговоды в Сибири, при наличии мастеров, заменить было несложно — лучшие сплавы, используемые для этих целей, у нас и добывались. Сплавы на основе золота и добавления магических металлов я раздобуду едва ли не по себестоимости… Плюс барьер судна оказался на удивление хорош — защитные чары были способны впитывать достаточно большое количество маны и обладал неплохим коэффициентом расхода энергии на условную единицу прочности. Точно вычислить цифры мне ещё предстоит, но прикинув в уме пришел к выводу, что как раз этот элемент в замене не нуждается.
Ну и сам корабль… Пять палуб, повреждения не критичны, бронепластины в неплохом состоянии, без откровенной гнили или рассыпающихся в труху элементов обшивки, приличные зачарования на противопожарную и иные виды защиты. Немцы, прежде владевшие кораблем, явно следили за своим судном, исправно и не скупясь заменяя все, что требовало замены. Но даже так…
— Бобби, при всём моём уважении к герою битвы при Кёнигсберге — эта лоханка больше, чем на тринадцать миллионов не потянет, — заявил я. — И это лишь потому, что лично я впечатлен вашими подвигами в том эпохальном сражении!
О которых он трещал без умолку, надо сказать… Его послушать, так именно британские каперы, за звонкую монету нанятые боярами, внесли ключевой вклад в победу. И это притом, что я лично наблюдал полную иллюзию того воздушного боя — левый фланг русских воздушных армад, состоявший в основном из зарубежных наймитов, едва не подвёл в воздушном сражении — немцы вцепились в него как бульдоги, едва не опрокинув и не рассеяв. Если бы не успешные действия самих бояр в центре и не прикрытие Магов Заклятий, наёмники бы точно подвели…
Пират торговался. Пират хмурился, оскорблялся, рассыпался в жалобах на проклятых ротозеев из своей команды, которые имеют наглость получать долю с добычи, на погибших смертью храбрых абордажников, чьим семьям тоже нужно заплатить из трофеев, проклятых кровопийц из налогового ведомства Её Величества Королевы Британской, что драли семь шкур даже с них, каперов Её Величества…
В общем, сошлись на шестнадцати. Несмотря на внешне кислую физиономию Старшего Магистра, я понимал, что переплатил, но на его счастье не знал насколько. Впрочем, значительно позже, интересуясь у людей, в этом вопросе понимающих больше меня, узнал — не сильно. Как так вышло, что пираты не оценили этот момент, неизвестно, но с кораблём мне достался вполне себе приличный комплект боеприпасов — видимо, кто-то на радостях позабыл переправить его содержимое в свои трюмы, так что за «Риттер» я переплатил лишь около миллиона, максимум двух. Приемлемо, как по мне — хотя деньги, безусловно, немалые, совсем немалые… Ну да сделано и сделано.