Я мог бы открыть здесь школу единоборств. Или даже несколько. Только вот времени это отнимет уйму. Мне ведь одному все придется на себе тянуть. Тренеров я смогу взрастить через… Так, если подумать…
В Тайланде, кажется, в зале Тайгер Муай-тай я в своё время прошел стодневные курсы джиу-джитсу. С нуля до синего пояса. Адские нагрузки. Две тренировки в день. Из всей группы нас дошло двое. Но местный народец не так испорчен интернетом. Сильнее держится за реальность. Доберутся до финала многие.
Смог бы я провернуть здесь что-нибудь подобное по всем дисциплинам? Нет. Разве что по одной. А если взять небольшое число людей, чтобы вырастить только тренеров? Точно!
Вводим единую систему поясов для всех дисциплин. Делим народ на группы, скажем, по десять человек. Через три месяца у меня будут заготовки под синие пояса. С ними я уже смогу развернуть сеть школ.
Это станет фундаментом для дальнейшего взаимодействия.
Если я пообещаю старейшинам прославить их остров на весь мир, как они отреагируют? Положительно, не иначе. Только разговаривать надо не с Минхе. И вообще для начала поломаться, пусть Джи-А меня поуговаривает. А там, глядишь, и госпожа Чон не захочет снова с дочерью расставаться, прибежит поговорить.
Решено!
Кабан словно чувствовал, куда мы собрались. Летать он еще не мог, поэтому сидел на плече как попугай, грозно зыркая на всех окружающих.
— Слушай, а я чего спросить хотел, — обратился я к Джи-А. — А та старуха-монголка. Имя запамятовал, — пощелкал я пальцами.
— Сарантуя Ананд. — кивнула помощница.
— Они что, прям все там натуральные монголы?
— Нет конечно. Но они ведут своё древо от первых монгольских завоевателей. И хотя бы у одного из поколения должна быть жена или супруг из Монголии. С женами сложнее, всё-таки экономические связи простроить непросто, учитывая географическое положение. А вот мужчин, хороших табурщиков, в стране кочевников хоть поварёшкой черпай. Клан Ананд один из самых сильных в плане живой мощи. И одаренных мужчин там больше, чем в прочих родах.
— Занятно, — только и оставалось добавить мне.
Нагрузки кроме прогулок мне пока противопоказаны, так что я занимался втайне от Джи-А, когда она уходила за продуктами на рынок Тонмун. При ней я только медитировал, гоняя энергию по телу и, как мне казалось, это помогало быстрее восстанавливаться.
Теперь, когда ей не надо было скрываться, её поведение изменилось. Она стала чаще показывать характер. Девушка, по сути, заново познавала мир и себя, а я был её проводником в этом.
— Я волнуюсь, — призналась Джи-А и взяла меня за руку.
— Я тебе уже объяснял. У тебя глубокая психологическая травма. Двадцать два года твоей жизни были посвящены одной цели. Но месть свершилась, и ты оказалась в подвешенном состоянии. Вот ты стоишь, — я даже остановился и взял её за обе руки. — А вот падаешь, — я сделал подсечку и удержал девушку, не дав приземлиться пятой точкой. — Твоя личность сейчас в этом состоянии. В невесомости. Сжалась в ожидании падения и будет в нем, пока не почувствует новую точку опоры. — я отпустил спутницу, и она плюхнулась на задницу.
— А теперь вставай.
— Помоги, — потянулась Джи-А ко мне.
— Ты сама должна найти точку опоры. Не через мою руку встать.
Она нахмурилась и скрестила руки, подобрав колени. Я улыбнулся. Поднял её словно капризного ребенка и отряхнул задницу. Увернулся от пощечины, засмеялся, схватил девушку, заблокировав руки, и поднял над землей.
— Пойми. Ты была в окружении врагов. Всегда в состоянии войны. А сейчас у тебя идет гиперкомпенсация. Ты расслабилась абсолютно. Но внутри у тебя есть стержень. Ты очень сильная. Страха в тебе нет после пережитого. А всё, что ты чувствуешь, это попытки внутренней маленькой девочки урвать хоть кусочек детства, которого у нее не было. Это хорошая реакция. Очень позитивная. Было бы хуже, если бы ты навсегда закуклилась в состоянии враждебности ко всему миру. Вечная двойная агентка, когда врагов уже не осталось.
Она вздохнула и ничего не ответила. Переваривала услышанное.
— Всё будет хорошо, — сказал я, ставя её на землю. — Что он нам сделает?
Лечебную палату Такеши Асакура организовали прямо в тюремной камере, только там были гасители Сахарова. Они негативно воздействовали на табур, лишая человека способностей.
Мальчишка лежал на кровати и глядел в потолок безразличным взглядом. Я такой последний раз у старого волка в зоопарке видел. Через левую половину лица шли четыре глубокие красные борозды свежих шрамов, пересеченные нитями швов. Одет он был в расстёгнутую больничную рубаху. Весь торс оказался забинтован.
— Откройте, пожалуйста, — попросил я полицейского.
— Вы уверены?
Я мог бы дежурно улыбнуться, но меня бесило повторять по два раза. Слово дворянина не конфетти, чтобы раскидывать их, где ни попадя. Если я сказал что-то, не стоит в этом сомневаться.
— Откройте! — требовательно повторила Джи-А, строго глядя на служаку.
Мужчина закивал, поклонился и провернул в замке тяжелый ключ. Такеши перевел на нас безучастный взгляд, но потом в глазах промелькнуло узнавание, и они вспыхнули калейдоскопом эмоций. Неверие, гнев, презрение, непонимание, недоверие и толика интереса. Но страха не было.
Он не спешил здороваться, хотя был младше. Что ж, ладно. Мы не гордые. Шучу, конечно, гордые, еще какие, но не в этот раз, так уж и быть. Больно специфичная ситуация.
Кабан грозно курлыкнул и выпятил грудь, надменно глядя на узника.
— Ну здравствуй, Такеши Асакура. Будь ты из моего клана, я бы тебя выпорол за отсутствие манер.
— Чего тебе надо? — устало протянул он. С большим трудом, морщась от боли, парень перевел тело в сидячее положение и, повернувшись к нам, замер, боясь лишний раз глубоко вздохнуть.
— Познакомиться пришел. По-человечески. Меня зовут Ен. Фамилии нет.
— Ты бесфамилец? — удивился парень.
— Так и есть, — спокойно кивнул я. — Мою спутницу ты знаешь. Джи-А, она же Красная Четверка. Клан Обата покусился на неё, хотя эта девушка под моим патронажем.
Он явно был шокирован информацией. От безделья Такеши тут с ума сходил, и сейчас по лицу очень хорошо читалась мозговая деятельность. Мы для него как развлечение.
— Мы не знали. Я думал, ты её телохранитель. Но как ты вычислил, что я следил за тобой на пароме?
Сказать правду? Досыпать загадочности? Приписать себе несуществующие таланты? Или лучше играть в открытую? Показать, что несмотря на полную неготовность, я могу дать отпор любому.
— Я узнал о тебе в ту минуту, когда ты слетел со скалы.
По глазам вижу, не поверил.
— Я бы повелся, если бы не одно но… Фокус со ступенькой и окном, когда ты выбросил тело. Если врешь, не забывай ничего.
— Да это и не фокус, парень. Я владею табуром крайне посредственно.
— И справился с двумя второранговыми магами? — он начал злиться, но ему было больно выражать эмоции, потому старался сдерживаться.
— Такой вот я, — пожал плечами. — Смысл мне тебе врать?
— Какой у тебя ранг?
— Пятый.
— Да иди ты! Если я молод, не значит, что я полный идиот.
— Я десятка по шкале Попова, — вздохнул я. — И мне понадобилось всего восемь активаций табура, чтобы с тобой разобраться. Вот и думай. И я не собираюсь тебе ничего доказывать. Мне это нахер не упало. Кто ты такой, чтобы я перед тобой распинался? Я пришел с другой целью.
— И вот мы вернулись в начало.
— Я сохранил тебе жизнь. Я заплачу за лекарей. Они вылечат тебя, и даже шрамов не останется. Вернешься домой, передай клану Обата, что я жду извинений, в противном случае будем воевать. Только вот у меня ничего нет и терять мне нечего. А у вас столько болевых точек, — я зловеще улыбнулся.
— Я не вернусь домой, — хмуро буркнул парень, отводя взгляд. — После такого… только в оружейный за косунгобу.
— Ты дурак? Сэппуку решил сделать? — охренел я.
— Да! — заорал он. — А тебе какое дело? Вали нахрен, твоя целая рожа меня бесит!
Я рывком сблизился и схватил его за края рубашки, глядя в глаза.
— Твоя жизнь тебе не принадлежит, выродок ты тупой! — орал я ему в лицо. — Я тебе её сохранил! Усекаешь?
Лицо его исказила гримаса боли. Швы порвались, и бинты начали пропитываться кровью. Он молчал.
— Когда выведешь из себя плаксивую девчонку, попроси охрану связаться со мной, я пинком отправлю тебя через море, под юбку к родным Обата. Там можешь реветь сколько угодно, только послание передай. А если еще раз перейдешь мне дорогу, не надейся выжить. Я тебе даже честного поединка не дам. Забью одной комбинацией как последнюю тварь!
Кабан клюнул его в темечко, ставя жирную точку в разговоре. Я оттолкнул мальчонку и вышел. Джи-А догнала меня, но говорить ничего не стала.
— Выбесил, уродец мелкий, — пыхтел я.
— Мы должны остаться, — в очередной раз за ужином завела шарманку Джи-А. — Сколько у нас денег?
— Лекарей мы пока не оплачивали, так что прилично.
— А после того, как заплатим им?
— На билеты, — хмуро буркнул я.
— Вот видишь, а здесь нас всегда прокормит море, как оно кормило моих предков тысячи лет.
— Будешь нырять? — усмехнулся я, отдирая палочками моллюска от раковины. Я заставил Джи-А готовить их, как у нас принято, под сырно-соусной шапкой, так что с рисом заходили на ура.
Вообще питались мы интересно. Старались миксовать кухни. На обед могла быть гречка с котлеткой, а на ужин уже солонтан. Только вот готовить его надо начинать сразу после завтрака. Варится суп десять часов. Извращение какое-то. Я понимаю, ритуальное блюдо, раньше в голодные годы из этих косточек каждую жиринку, каждую витаминку вытягивать надо было в бульон. А сейчас-то нахрена так делать?
Споры регулярно возникали только из-за напитков. Я по утрам любитель кофе, в то время как сожительница предпочитала шу-пуэр. Днем мы обычно сходились на Дянь Хуне, а вот под вечер снова бодались. Я предпочитал тегуаньинь, чтобы нормально спать, она же могла бахнуть какой-то свежак с большим количеством чайных почек, от которого потом в пляс тянет.