Уже когда я стал старше, мне рассказали, что у него под старость лет появились проблемы с контролем источника силы, подобно тем, какие бывают у детей, когда дар только прорезается. Поэтому он всё время торчал в лесу, только природа его успокаивала.
— Отец, — тут папа взял паузу, подбирая слова и словно по телепатии общаясь с мамой. — Приданного не было. Наоборот, вопреки всем традициям платили мы. Номинально, для общественности, нам отдали пакеты акций и много всего по мелочи, на самом же деле, за всё это уплачено через фирмы прокладки. Даже за эту уловку нам пришлось раскошелиться. Но настоящая цена была совсем иной, твой дед заплатил за этот союз услугой. Но Двужилины обманули.
— Я была бесплодна, — пояснила мама. — И мой отец это знал. Не мог не знать. За своим брендом Двужилины следят тщательно, — без тени обиды сказала она.
— Сказовых кинули, — кивнул я. — Так это, что получается! Аня, Маша, Славик…
— Нет, — немного улыбнулась мама. — Их я всех выносила.
Я сдвинул брови, не понимая, и выставил руки.
— Всё, не перебиваю. Давайте дальше, по порядку.
А потом меня осенило. Я вспомнил те немногие разы, когда виделся с дедом по маминой линии на официальных мероприятиях. Вот почему отец всегда сочился ехидством. Эти их пикировки с ничего не значащими тогда фразами теперь обретали смысл.
— Как урожай, Иван Игнатьевич? — спрашивал батя.
— Отлично, — резко отвечал и чуть ли не плечами передергивал дед.
— Мне вот от вашей яблони саженец прижился. Садовники все наперебой твердили, не будет плодоносить. А уж четвертый раз урожай скоро соберем.
Лицо деда обычно каменело. Он сжимал зубы и, дежурно улыбнувшись, говорил:
— Поздравляю, очень рад. Прошу прощения, мне пора.
Отец продолжил рассказ:
— Несколько лет мы пытались, врачи и лекари были бессильны.
— Два выкидыша, — вклинилась мама. — Но мы всё равно не бросали попыток.
— В то время висела серьезная угроза первой настоящей войны с кланом Семиреченских. Молодой вспыльчивый глава. Они закусили удила. Мне срочно требовался наследник. В короткие сроки родовитую не найдешь. В рабочей поездке в Германии я встретил твою маму. Её звали Мира. Одаренная простолюдинка, как я тогда считал. Эта была любовь с первого взгляда, по крайней мере, мне хотелось в это верить. Когда я привёз её, оказалось, что у меня две беременных женщины.
— Какая она была? — не удержался я от вопроса.
— Она жила каждую секунду! — восторженно сказала мама.
— Да, — кивнул отец. — Столько жизни я больше ни в ком и никогда не видел. Уже потом стало ясно почему. Она просто в любой миг боялась умереть, поэтому выпила каждое мгновение досуха. Фотографировала в память. Да и просто, Мира любила фотографии. Вот, — отец залез во внутренний карман и извлек оттуда снимок.
Я взял его в руки и пристально вгляделся. Сверяя черты лица. Да, есть некая схожесть и такие же светлые кудри, как у меня.
У биологической мамы были удивительные глаза. Они излучали радость и тепло, а полуулыбка, замершая на губах, только усиливала эффект.
— На меня тогда всё навалилось, — вещал папа. — Две беременных женщины, возможная война, и руководство клана. Дед отдал долг Двужилиным и дошел на этом задании до предела. Возможно, у него был выброс, или он просто сплавил заглушки на энергоканалах от перенапряжения. В общем, я не мог разорваться и был не самым внимательным в тот период. Но я чувствовал, что что-то не так. Не видел, нет. Но знаешь, я думал, это обычные проблемы неклановых, которые легко решаются с нашими ресурсами. Мира так ловко оберегала нас. Всё скрывала. Уже потом я понял, что всю жизнь она жила так, будто в любой момент ей выстрелят в спину, — всегда лаконичный отец так сильно волновался, что начал повторятся.
— А когда миновало семь месяцев беременности Миры, она нам всё рассказала, — взяла отца за руку мама. — Кто она на самом деле и откуда.
— Клан Благих готовился к чему-то, — подхватил батя. — Они затеяли очень большую игру. Потому подстраховались сильно заранее. Когда родились двойняшки, они скрыли от всех этот факт и выслали одну из них со слугой рода. Та вырастила её вдали от дома. Твоя мать оставила тебе послание, где всё подробно описывает. Потом сам почитаешь.
Я кивнул.
— Благих убили быстро. Ударили везде и сразу. Четверка кланов. Об этом не говорят, но ты ведь слышал, что раньше столбовых было тринадцать.
Я снова немного склонил голову, подтверждая.
— Не знаю, что хотели сделать твои предки, но ради этого клан Макаровых вышел из имперской аристократии, чтобы никто не подумал, что в деле есть интерес императора.
Немыслимо! Это же полный бред!
— Я так и не смог придумать, что надо было такое готовить, чтобы кто-то добровольно пошел на подобных ход ради войны. Благие был всемирно известным кланом лекарей. Но их не просто убили. Их стерли с лица земли. Уничтожив всё, что с ними было связано. Главы кланов участвовали лично. Я не буду требовать с тебя клятву, что ты не полезешь в это дело. Но хотя бы пообещай, что будешь осторожен.
Ага. Он такое мог сказать, только если уверен, что все хвосты подчищены. Нет даже малейших зацепок.
— Я всегда осторожен, — ответил я. — Мира умерла при родах?
— Да, — кивнула мама, и глаза снова покрыла влажная пленка. — Я не смогла выносить ребенка. А вот Мирочка родила тебя, но не пережила. Сроки совпадали вплоть до нескольких дней. Потому я любила тебя как родного. Даже вскормила сама! — мама снова была готова разреветься, и пришлось её прижать к себе.
— Всё хорошо, мам, — успокаивающе проговорил я.
— Когда тебе было четыре, — продолжил отец. — Ты сотворил немыслимое.
Четыре. Четыре. Я задумался. Первые воспоминания были не очень хорошими. Болезнь. Я очень тяжело болел. Горячечный бред. Лица взрослых, обеспокоенно глядящие сверху вниз. Мама, папа, семейный лекарь и почему-то родовой мастер-наставник. Первое моё воспоминание.
Мы взяли паузу на разливание чая. Мама немного попила и успокоилась, после чего продолжила.
— У меня больше не получалось забеременеть, и я тогда много и часто плакала, — она нервно теребила юбки платья. — И вот однажды, ты пришел и сказал: «Я не хочу, чтобы мама плакала». Взгляд у тебя был пугающе взрослым. Ты лег мне на коленки. Я начала гладить тебя по голове. А ты положил руки мне на живот и произнес: «Мама больше не будет плакать». Из твоих хрупких ладошек вырвался свет. Твой дар пробудился.
— Что? Прорыв в четыре года? — не укладывалось у меня в голове. — Это…
Флешбэк пришел неожиданно. Молодая совсем мама с опухшими от слёз глазами. Руки. Мои крохотные ладошки вспыхивают светом. Мне больно. Грудь горит, но я не могу остановиться, потому что знаю, если не сделать этого, мама не перестанет плакать.
Правда вспомнил или это игра воображения? Не знаю. Не уверен.
— Это уровень императорских семей, — кивнул отец. — И даже там такое редкость. Ты сжег себе зачатки каналов. Дар пробился напрямую без внутренней структуры. И, конечно, это не прошло без последствий для такого уязвимого организма. Ты чуть не погиб. Две недели мы каждый день молились, чтобы ты выжил. И ты выжил.
— Вот почему… — потрясенно произнес я.
Вот почему отца никогда не трогало, что я слабый табурщик. Да после такого оловянный ранг сравни чуду.
— Мастер и лекарь сказали тебе больше никогда не овладеть силой. Старые зачатки каналов сгорели. Но твой дар пробился через новые.
Вот в чем дело. Если учесть, что каналы формируются у одаренного с рождения, а у меня этот процесс начался заново в четыре года, то это многое объясняет.
— Полярность дара сменилась. Был целительский, стал просто свет.
— Так вот зачем вы оставляли меня вместе с лекарем, — рассмеялся я. — А я всё гадал, за что меня наказывают.
— Мы надеялись, схожая сила к схожей силе. Так иногда бывает.
Да. Одаренные не всегда рождаются с предопределенной стихией. Порой можно выбрать с холодным расчетом, в зависимости от специализации рода. А иногда стихия проявляется сама, если часто водишься с похожими табурщиками.
— Это был гойле, — сказал я. — Тогда, в четыре года. Это гойле рода Благих. Вчера я вытащил с того света Безымяныша. Дар проснулся снова.
Родители замерли. Мама и вовсе немного удивленно приоткрыла рот.
— Тогда песок… — осторожно начал произносить отец, словно боялся, что своими словами спугнет реальность.
— Да. Песок — родовой дар Сказовых.
— Хм. Ха-ха. Как же нам повезло, что тебя изгнали так рано. Это хорошо. Есть время подготовиться. Ты дашь нам наработки.
— Конечно, конечно. Я сам еще только разбираюсь. Представь, как тяжело совместить пятый ранг и родовой дар. Два.
— Да. Это как из пистолета снайперским патроном пытаться выстрелить.
— Два гойле, — прошептала мама, всё еще пытаясь осознать.
— Вот именно. Я в кому попал после первой активации. Вчера думал, будет так же, но отделался здоровым сном и откатом, — я развернул ладонь, пытаясь вызвать вспышку. Но не было даже намёка. Дар лениво заворочался внутри, словно спящий медведь, и всхрапнув, отказался просыпаться. Спасибо, что сканер работает.
— Мы собрали всю информацию, что ты просил по кланам. И дело Благих тоже имеется. Позже всё тебе передам.
— Спасибо.
— Брось, — отмахнулся отец.
Так, стоп! А ведь получается, что хранилище у чтецов крови с высокой долей вероятности принадлежит Благим. Роду точно было больше тысячи лет, сколько же всего там может лежать. Стоит ли вообще говорить об этом родителям. Разволнуются.
Блин, а если всё же Сказовская ячейка?
— Пап, а у нас, случайно, ничего не хранится в храме чтецов крови? — осторожно уточнил я.
Мама перевела на батю вопросительный взгляд, который сначала кивнул, а потом покачал головой. Он хотел соврать! Хотел обмануть меня, но передумал в последний миг.
— У нас нет таких ресурсов, сын. Точнее, в нашем положении это просто не рационально.