олице порядок, а в остальных местах трава сквозь асфальт растет.
— По зарубежным поездкам что? — спросил правитель.
— Вариантов масса. Арктический форум. Африканская конференция.
— Но что ж ты из сугроба да в печь.
— Можно в Европу. Торговлю обсудить, мореходство. Или в Азию. Вот, кстати, в Корею. Там же у нас студенты по обмену запускают спутник совместно с корейской стороной.
— Да. Неплохой повод. Давно с корейским правителем не виделся. Поперемываем кости Японии и Китаю. Сойдет.
Миуру и Сатоми мы пока посадили в камеру с подавителем. Дух старого тролля во мне снова взыграл, и в качестве единственного средства развлечения я положил им полное собрание сочинений Василисы, ведь найти его можно в любом книжном.
Командам я сказал потихоньку готовиться к отплытию, а сам с прочими пленниками и Такеши полетел в Японию. Встречали нас у трапа Вотанабэ Таро и младший сын императора.
Мне необходимо было проявить максимальное уважение, чтобы у них не было вопросов относительно Безымяныша и его каких-то притязаний.
Ичиро Сакурай выглядел лет на двадцать восемь, а глаза как у сорокалетнего, подтянутый, в традиционном костюме, с тонкими усами и бородкой.
Мы поклонились друг другу.
— Оставшиеся пожухлые листы с семейного древа Обата, — сказал я, выводя вереницу пленников, которые тут же упали на колени.
— Не думал, что улов будет таким, — довольно произнес старик Вотанабэ. — Все главные фамилии, надо же.
— Да… а ведь был великим кланом, когда-то… — поцокал принц.
«Подарок» упаковали в фургоны с подавителем Сахарова и повезли.
Мы прибыли в резиденцию, где уселись за чаепитие, и я в подробностях поведал им о ходе противостояния, ясное дело, кучу всего исказив.
— У меня к вам предложение, — сказал я. — Мой ученик по крови Обата и главный наследник. Хотя клятва мне и нивелирует это всё. Можем половить на него тех, в ком еще зреет мятежных дух северян. Мне, если честно, ваши дела не очень интересны. Но чтобы у вас не было никаких вопросов или сомнений.
Наследник и патриарх Таро переглянулись. Похоже, к этому они хотели подвести в конце беседы. Мы задержались в Хоккайдо еще на два дня, на паре ужинов отсидели и таки поймали рыбку.
Всего лишь девица, уронившая записку, и тут же растворившаяся в толпе. Да только я её по ауре вычислил и подсветил для охраны. Ученик подошел за указанный в бумажке столик, и с ним начали тихую беседу, под артефактной глушилкой. Предложение было банально, остаться на Хоккайдо и заявить свои притязания.
Он изобразил блеск в глазах. Покивал. А потом всех заговорщиков схватили за жопу. Цепочку раскрутили за ночь, а к утру уже кого-то казнили.
На этом наши дела кончились, и мы отбыли во Владивосток.
На месте, следуя традициям, я дал большой званный ужин для всех желающих. Мальта была недовольна такими тратами, но хорошее впечатление о себе оставить надо. А то за «резню» в японском квартале мне уже дале прозвище «Благородный палач». Потому что никто непричастный к конфликту кланов не пострадал.
Я смотрел на отчет Мальты. Графики и списки. Покупка и продажа, всё на утверждение.
— Безымяныш откроет здесь онсен, — сказал я. — Надо будет обеспечить все ресурсы, включая кадровые. Японцев безработных у нас теперь вагон и маленькая тележка.
Девушка записала и снова подняла на меня взгляд.
— Смотри, какую вещь ты упустила, — продолжил я. — Вот здесь, — ткнул в карту. — Твоя часть пляжной зоны. Она пустует, пока тебе не исполниться двадцать четыре. А за эти сколько там? Два, полтора года. Еще много чего может произойти. Но совершенно точно цена на недвигу в округе вырастет. Лучше сейчас попытаться, выменять, купить, вдоль всей твоей территории всё, что можно вообще. Потом дороже продадим. Либо проще развивать будет, коли желание появится.
— Поняла. Я просто… как-то не свыклась с этой мыслью.
— А ты свыкайся. Дальше смотри. Территорию небоскреба Обата, мы не продадим, пусть этот памятник постоит еще пару лет, напоминая о наших деяниях. Часть шагачей мы можем нашим бывшим противникам продать. Битые и штучные модели смысла везти не вижу. Как и неподходящие нам трофейные винтовки и БК, и всю большую штурмовую броню. На отделение с запаской собрать, остальное нафиг.
— Их же оружие им продать? — вытаращилась помощница.
— А чего такого? — не понял я. — Обычное дело.
— А по фирмам. Посмотрели? Сотрудников?
— Да. Гляди. Лучших спецов добираем к себе, предлагаем переезд, проживание, все дела. Оставляем Обата-салтинг весь. Но… Добираем специалистов из других кланов. И, естественно, переименовываем в Чеджу-Салтинг, скажем. Так… это вижу, уже Паки и Заливские прибрали. А вот это и это, — я указал пальцем на мелкие предприятия. — Можем отдать нашим бывшим противникам.
— У них же ни копейки нет.
— А мы в кредит им отдадим.
— Вы страшный человек. Все отобрать, а потом вернуть малую часть, еще и вогнав в долговую кабалу.
— Зато это их шанс выкарабкаться. Хоть какой-то доход сразу.
— Ага, только без лучших кадров.
— Капитализм! — ощерился я, изображая оскал этого самого капитализма.
— От первобытных набегов племя на племя не сильно отличается.
— О! А ты, наконец, начала прозревать.
Хотел бы я ей поведать, что есть миры, где все тоже самое происходит с лицемерной маской Прометея, под благородные лозунги о приходе демократии и сопровождается отбрасыванием населения целых стран, а то континентов в каменный век.
Путешествие на корабле вещь крайне интересная. Ход по морю разительно отличается от спуска по реке.
Морская гладь совершенно особенным образом влияет на сознание, как, впрочем, и замкнутость с угрюмой эргономичностью коридоров и кают.
Сутки ты наслаждаешься специфичной тишиной, состоящей из звуков ветра и двигателя. Затем бедность образов вокруг и отсутствие визуального шума открывают словно бы потайную дверь в твоём сознании. Ты лучше мыслишь, лучше общаешься с людьми. Это схоже с тем, когда лег пораньше, проснулся в пять часов утра, выспавшись, до будильника еще два часа и вставать так лениво. И так хорошо воображение работает в это время.
Но для кого-то плавание сродни пытке. Они начинают потихоньку сходить с ума. Ходить-бродить, радоваться каждой встреченной чайке, кораблю, рифу.
В поисках развлечений эти трудоголики с гиперактивностью способны даже вынудить других рассказывать сюжеты прочитанных книг. А если рассказчик хороший, это пагубно на нем скажется, ведь тогда от него не отстанут.
В общем, сегодня был мой очередной «каютник», по аналогии с квартирником. Джи-А, Безымяныш, Неждана, Доджон и Мальта, из-за которой это всё и началось, вооружившись кружками чая, снеками и нарезанными фруктами, ждали очередной истории. Рассказывать что-то серьезное было лень, и я откровенно филонил, повествуя сюжет голливудские блокбастеров разных эпох.
— Как называется сегодняшняя история? — спросила Мальта.
— Няньки! — сказал я и, видя недоуменные взгляды, добавил. — Сейчас всё поймете.
— Кстати, пока не начал, — снова подала голос Мальта. — А почему я не смогла найти в интернете ни одну из твоих историй.
— Потому что все они из закрытой секции библиотеки, — заговорщически прошептал я, гася в комнате свет силой мысли для пущего эффекта. Но, конечно, отсылку никто не понял.
— Все готовы? — спросила Мальта и, дождавшись кивков, повернулась ко мне, призывая начинать.
— Итак в ужасной забегаловке работали два брата-близнеца. Огромные, накачанные верзилы с длинными патлами.
Неждана вдруг почему-то хихикнула, но я не обратил на это внимание и продолжил.
…
— И оказалось, что нянчится им предстоит с двумя избалованными племянниками миллионера, которые тоже близнецы.
Неждана зажала рот ладошкой, но все же не выдержала и расхохоталась. Все посмотрели на неё. Она покраснела и начала смеяться.
— Все нормально? — спросил я, недоумевая с её реакции.
— Простите, — бросила она, поймав паузу, между очередным приступом смеха, выскочила в коридор, откуда донесся безумный гогот.
— Что с ней? — посмотрел я на остальных.
— Не знаю, — пожала плечами Джи-А, но я видел, что она закусила щеку, чтобы не засмеяться.
Я перевел взгляд на Безымяныша, который сосредоточил своё внимание на иллюминаторе, явно избегая встречаться со мной взглядом, одновременно гоняя силу по телу, так как в зрачках был отсвет дара.
Доджон сидел как ни в чем не бывало, но Мальта держала его за руку так, что у него покраснели пальцы, парню было просто больно. Переключение внимания явно работало, но от чего. Сама помощница сидела, набив щеки яблоками.
— Та-а-а-ак! — протянул я, хмуро всех оглядывая. В этот момент дверь каюты постучали. — Войдите! — машинально бросил я даже не оборачиваясь.
— Господин! Простите нас! — раздался двоящийся голос Нежданы.
Какого хрена?
Я повернул голову и глазам не поверил. Происходящее напоминало сны при температуре тридцать девять. Я прикрыл веки и снова открыл, но объекты остались на своих местах. Во снах они как бы немного плавают. Нейросетка может засбоить. Я посмотрел на руки, посчитал количество пальцев, и попытался проткнуть ладонь пальцем — тоже стандартная процедура проверки на сон. В грезах иногда пальцев нечетное количество, и можно порой пробить ладонь.
— Та-а-а-ак! — снова протянул я, уже начиная злиться. — Кто мне объяснит, что здесь происходит? — обвел я всех присутствующих взглядом и остановился на близняшках.
— Г-господин, так вы не знали… — протянула левая Неждана. — Я думала, вы поэтому и начали рассказывать такую историю, что догадались и… — она замолчала. Безымяныш заржал, а следом и все остальные засмеялись, а правая Неждана закрыла лицо рукой в жесте «фейспалм» и покачала головой. — Ой, — добавила говорившая.
И тут все детали сложились в единую картину. Последний раз у меня такое было, когда узнал, что Джи-А дочь Минхе. Все факты, которые ты как бы и не заметил, но которые отложились в памяти, то есть все же нечто необычное в них было, что заставило мозг их записать в особую папку.