Это происходило опять. Он провел в ее компании меньше суток, но его решимость держать дистанцию уже была под угрозой.
Он вспомнил ее рассказ об отце, который был безработным большую часть ее детства, и о том, что вся их семья жила на пособие. Наконец он понял, почему она так яростно отстаивает собственную независимость. Ведь ее карьера в «Стоун Ледиз» дает ей возможность гордиться собой, а он-то думал, что она ушла от него из-за Райана Феллоуза.
Ревность всегда мешала ему наслаждаться счастьем с Изабель. Ради ее безопасности он должен контролировать этого внутреннего монстра, который, вероятно, достался ему в наследство от отца. Сегодня в ресторане он был готов убить официанта, который строил ей глазки.
Интересно, его отец чувствовал то же самое, когда его юная жена улыбалась другим мужчинам?
Константин представил себе смеющееся лицо его мачехи. Вспомнил, как она поправляет волосы, а потом наклоняется вперед, и он видит ее грудь, едва прикрытую полоской купальника. «Будь ангелом и намажь мне спину солнцезащитным кремом, Кон, милый».
Он приехал в Каза-Селесте во время школьных каникул и проводил лето в эротических фантазиях о собственной мачехе. Его отец заметил, что сын везде таскается за Лореной, как влюбленный щенок, и это невероятно его разозлило.
Неужели эти образы никогда не сотрутся из его памяти? Он допил виски и уже собирался отойти от окна, когда заметил, что Изабель вышла на балкон. Константин зачарованно смотрел на то, как легкий ветер колышет белый шелковый пеньюар на ее стройном теле, и его сердце сжималось от боли. Ради ее же блага ему не следовало идти на поводу у своих желаний, но он не мог перестать смотреть на нее. Она стояла к нему спиной, и он видел, как изгибы ее прекрасного тела просвечивают под тонкой тканью. Но вдруг она наклонилась вперед и оперлась руками о перила балкона.
– Быстро отойди оттуда!
Услышав крик Константина, Изабель оглянулась и испуганно вскрикнула, когда он обхватил ее за талию и через стеклянные двери занес к себе в спальню.
– Что ты делаешь?
– Что я делаю?! Что ты делала там, облокотившись так о перила? – Он сердито выругался и резко убрал волосы со лба дрожащей рукой. Изабель заметила это, и то, что он побледнел как полотно, а затем налил себе виски и мгновенно осушил бокал.
– Я просто хотела получше разглядеть фонтаны, Константин. Я была в безопасности. Перила на балконе слишком высокие, упасть было невозможно.
– Думаю, что я слишком бурно отреагировал, – пробормотал он, – просто я ненавижу высоту.
– Ты ненавидишь высоту, и все же ты живешь в пентхаусе с балконом, – улыбнулась она.
– Это несмешно.
– Ой, да ладно, Константин, это действительно смешно! – воскликнула Изабель. – У тебя тут, наверное, самый лучший вид на Рим, но ты, оказывается, боишься им наслаждаться. А я-то думала, что тебе несвойственны обычные человеческие реакции.
Константин закрыл глаза и попытался избавиться от воспоминаний, которые нахлынули на него.
То лето он проводил в Каза-Селесте. Он увидел своего отца и его молодую жену на балконе старинной башни. Стоя внизу, во дворе, Константин понял, что они снова ссорятся. Все эти годы Константин никак не мог вспомнить, кто же начал первым – его отец или Лорена. Его сердце чуть не разорвалось от ужаса, когда он увидел, как Лорена перегибается через перила и падает вниз. Он никогда не забудет ее крик. Через несколько мгновений он увидел, что отец падает следом за Лореной. Все это происходило словно в замедленной съемке, и многие годы он старался стереть из памяти детали того, чему стал свидетелем. Но потом, в ночных кошмарах, он снова увидел то, что тогда произошло.
Открыв глаза, он встретил смеющийся взгляд Изабель. Она дразнила его, потому что понятия не имела о том ужасе, который охватил его, когда он увидел, как она перегибается через перила.
Глядя на выражение глаз Константина, Изабель наконец поняла, что ему не до шуток.
– Прости меня, – пробормотала она. Но ее извинение слишком запоздало. Блеск в глазах Константина говорил о том, что она вывела его из себя. Она подумала, что ей лучше немедленно убраться из его комнаты, но ее тело совершенно отказывалось повиноваться. Воздух между ними потрескивал от напряжения, которое нарастало с каждой секундой.
Тихо выругавшись, Константин вдруг притянул ее к себе.
– Я с большим удовольствием продемонстрирую тебе, что у меня присутствуют все нормальные человеческие реакции, mia bella! – Не давая ей шанса отступить, он припал к ее губам, словно заявляя свои права на нее.
Затем его рука скользнула ниже и властно обхватила ее ягодицы, она чувствовала жар от его прикосновений сквозь тонкий пеньюар и вскрикнула, когда он прижал ее к себе, чтобы она ощутила силу его желания. Он не давал ей возможности сопротивляться, терзая ее рот и получая удовольствие, двигая языком между ее губ и исследуя их с такой чувственностью, что она словно растаяла, не в состоянии больше держаться на ногах.
Этот огонь тлел весь вечер. И даже задолго до этого, еще тогда, когда она увидела его в спортзале его лондонского дома. Их взаимный голод всегда был главной движущей силой их отношений, и сколько бы здравый смысл не твердил ей остановить это безумие, ее тело снова стремилось испытать те восхитительные ощущения, которые только он мог вызвать своими прикосновениями.
Его губы проложили дорожку по ее шее, вызывая жаркую волну в ее теле. Она изогнулась навстречу его прикосновениям и полностью отдалась наслаждению, которое только усилилось, когда он развязал пояс пеньюара и обнажил ее грудь.
Она знала, что должна остановить его, но все ее мысли испарились, когда он обхватил ладонями ее груди и начал нежно ласкать соски подушечками пальцев. Ожидание стало просто невыносимым, когда она почувствовала, как его затвердевшая плоть прижимается к ней.
Шелковый пеньюар соскользнул с ее плеч на пол, и на мгновение она напряглась от смущения, когда он скользнул рукой между ее ног и довольно улыбнулся, обнаружив, насколько она возбуждена.
– Похоже, что с твоими реакциями тоже все в порядке, tesorino.
– Константин… не смей!
Ей было больно оттого, что он шутит над тем, что она не может сопротивляться страсти, полыхающей между ними.
Он взял ее за подбородок и посмотрел ей прямо в глаза.
– Ты плачешь, Изабелла? – Раскаяние отразилось на его лице. Она выглядела такой хрупкой и совершенно беззащитной. Синяки на ее руках напомнили, что еще совсем недавно она чудом спаслась от безумца, который собирался ее убить. – Неужели ты подумала, что я хочу причинить тебе боль?
Она покачала головой:
– Я знаю, что ты хотел защитить меня, когда увидел на балконе. Я знаю, что с тобой я в безопасности.
Он не хотел сейчас вспоминать прошлое и все его темные тайны. Ему нужно было забыться, погрузившись в пылающее страстью тело Изабель. Ласкать ее шелковистую кожу и чувствовать ее нежные руки на своем теле, оторваться от реальности в сводящем с ума экстазе. С ней он испытывал страсть такой силы, которую не испытывал никогда ни с одной женщиной.
Изабель прерывисто вздохнула, когда Константин снова коснулся ее губ, но в этот раз его поцелуй был наполнен такой нежностью, что это потрясло ее до глубины души. Он так и остался для нее любовью всей ее жизни. Те два года, что они провели в разлуке, были наполнены бесконечным одиночеством. У нее были тысячи фанатов по всему миру, она пела перед огромным количеством слушателей, но каждую ночь она засыпала одна, а сердце ее тосковало по единственному мужчине.
Он провел губами по ее ключице, нежно поцеловал каждый синяк на ее руках, застонав так, словно сам испытывал боль. Дрожь удовольствия пробежала по спине Изабель, когда он начал ласкать ее грудь, обводя кончиком языка каждый сосок, прежде чем втянул в рот каждый из них по очереди. Она закрыла глаза и полностью отдалась его чувственным движениям.
Реальность словно утратила четкие очертания, казалось, что во всем мире существует только она и Константин. Он уложил ее на кровать, снял с себя одежду, и ее сердце забилось еще быстрее, пока она жадно разглядывала каждый сантиметр его мускулистого тела. Он был настоящим произведением искусства, но, в отличие от знаменитых скульптур Бернини в Фонтане четырех рек на Пьяцца Навона, его кожа была теплой под ее пальцами, а жесткие черные волоски, покрывающие его грудь и темной полосой спускающиеся по его плоскому животу, слегка царапали ее нежную кожу.
Глядя на его возбужденное мужское достоинство, она поняла, что успела забыть, каким мощным телосложением он обладает.
– О чем ты думаешь, tesorino? – мягко спросил он.
Она улыбнулась дрожащими губами:
– Два года – это очень долго… я уже могла забыть, как это делается.
Его глаза потемнели.
– У тебя никого не было?
– Нет.
– У меня тоже. Теперь пришла ее очередь удивляться.
– Ты имеешь в виду, что у тебя никого не было целых два года?
– Мы жили раздельно, но ты… ты ведь до сих пор моя жена.
Ей не верилось, что, обладая таким темпераментом, он был без женщины так долго.
– Это правда, не сомневайся, – сказал он, словно читая ее мысли.
В это время его руки опустились к золотистым завиткам между ее бедер. Несмотря на долгую разлуку он точно знал, как доставить ей удовольствие, и чувствовал, когда она хочет, чтобы его пальцы скользнули внутрь ее, чтобы вызвать крик восторга и отчаяния.
Он любил наблюдать, как она возбуждается. И от этого сам возбуждался еще сильнее. Со стоном он обхватил ее ягодицы, и мощным движением вошел в нее, отчего она вскрикнула.
– Dio, я сделал тебе больно?
– Нет. Просто мне так хорошо. – Ее смущенная улыбка напомнила ему о том, как он занимался с ней любовью в самый первый раз, когда ее нескрываемое наслаждение заставило его кончить намного быстрее, чем он того хотел.
Он полностью сконцентрировался на том, чтобы доставить ей удовольствие. Он начал двигаться, сначала медленно, сильными размеренными движениями, которые только усилили их возбуждение. Она быстро подстроилась под его ритм, двигая бедрами навстречу каждому удару. Их тела словно слились, постепенно набирая скорость и силу – быстрее, быстрее, все ближе к вершине наслаждения, и, побыв там несколько мгновений, они словно взмыли ввысь, одновременно испытав освобождение.