Оскверненный!
Это богохульство! Это немыслимо! Это несправедливо! Только не Гарри, не его малыш! Боже…
– Рей, – Гарри подошел совсем близко, и его маленькие ладошки мягко коснулись щек Драко, который мог только смотреть, оцепенелый, пораженный ужасом, он мог только смотреть на того, кто стал для него миром, на того, чья душа была убита и непонятно как задержалась на самом краю, удерживаемая несгибаемым духом и израненным телом.
Магия Драко утихла. Не потому, что он успокоился, но потому, что больше не осталось сил. Он был опустошен. Не осталось ничего, кроме тепла Гарри, продолжающего согревать сердце в груди.
– Рей, – снова позвал Гарри, беспокойство и страх наполнили его голос, но его любовь обволакивала и укутывала Драко, предлагая комфорт и спасение.
Гарри вытер тихие слезы с лица друга и посмотрел в бездонные серые провалы глаз. Живые и лукавые обычно, они сейчас стали глубже и мудрее из-за боли и ужаса.
– Это был плохой человек? Рей?..
Молча, исходя внутри души и сердца криком, Драко медленно разжал руки и выпрямился. Длинные, изящные пальцы легли поверх пальцев Гарри, лежащих на его щеках. Не прерывая контакта, большие пальцы Гарри стерли слезы с бледных щек. Пальцы Драко нежно сжали смуглые ладони и потянули вниз, между их телами, так, чтобы они легли на его грудь. Глаза Гарри расширились, и он полностью накрыл сердце Драко ладонью, чтобы не пропустить ни одного удара.
Зеленые глаза ни на миг не отрывались от серых. Драко почувствовал себя слишком маленьким. Тело слабело. Внезапно он понял, что ему снова шестнадцать, с той поразительной ясностью, словно он никогда и не подвергался заклятию, никогда не терял память… Он все знал о смерти. Вглядываясь сейчас в лицо малыша, он знал, что может потерять. Он смотрел и понимал, что ничего не ведает о настоящей боли, и это ужасало его.
Гарри прижался сильнее, сползая вниз, к коленям блондина, с беспомощным хныканьем.
Драко чувствовал, как малыш обнимает его, как оседает вниз, и ему хотелось закричать, что все обман! Он не останется с ним навсегда! Он собирается покинуть Драко, одного, таким же сломанным и мертвым, каким сам Гарри был когда-то…
– Драко! – испуганно простонал Гарри.
Звук его настоящего имени, сорвавшийся с губ малыша, потряс Драко. Он чувствовал страх Гарри и растущую панику. Это заставило его двигаться, хотя он и не представлял, что делать. Единственное, в чем он был точно уверен – даже когда он полностью разрушен, он не может игнорировать боль Гарри. Драко тяжело опустился и обнял вздрагивающего мальчика, и это, казалось, успокоило того.
– Гарри… – прошептал он хрипло. Видит бог, Драко старался, чтобы это прозвучало успокаивающе, а вышло жалобно…
– Что, Рей? Ты поранился? Тебе больно?! – отчаянно бормотал Гарри, словно слепой ощупывая лицо и тело Драко.
– Я люблю тебя, – Драко спрятал лицо в плечо гриффиндорца и заплакал.
Гарри вскинул голову – ему нужна помощь!..
Отец и миссис Малфой неподвижно стояли у стены, куда их отбросила магия Драко. Он позвал их, чтобы они помогли ему и Драко, но они даже не двинулись с места.
Нарцисса только затрясла головой, скрывая слезы, катившиеся из глаз. А Северус сдержанно произнес, что пока ничем не может помочь.
Драко не мог остановить рыданий. Гарри никогда не видел его в таком ужасном состоянии. Ни одно из тех кошмарных видений не смогло стереть высокомерное, уверенное выражение с лица лорда Малфоя, а сейчас… Глаза Гарри вернулись к Нарциссе и заледенели.
– Что вы сделали ему? – Гнев спиралью поднимался внутри. Он никогда не был настолько сердит, и знал, что ярость не приведет ни к чему хорошему. Но даже не пробовал остановить это. Ему нужны ответы. Он должен знать, что случилось с Реем, и он узнает.
– Скажите. Мне. Немедленно!
Нарцисса стала задыхаться. Она чувствовала растущую вокруг стену магии и знала, что на этот раз, действительно, находится в смертельной опасности. Покорный, хрупкий, ласковый мальчик, стоящий перед ней, внезапно изменился до неузнаваемости прямо на ее глазах. Она впервые со всей ясностью поняла, почему Гарри Поттера называют Мальчиком, который выжил; мальчиком, дважды победившим Темного Лорда и дважды избежавшим смерти в схватке с ним. И если раньше это были просто слова, то сейчас его магическую мощь она могла чувствовать на себе, и это ужасало. Она в отчаянии бросила взгляд на Северуса, но тот смотрел только на Гарри, игнорируя ее положение.
– СКАЖИ МНЕ! – взревел Гарри. Он отпустил Драко и поднялся. Всхлипы блондина стихли, но он все еще лежал съежившись у ног Гарри. Серые глаза ни на миг не отрывались от мальчика, стоящего рядом, словно гипнотизируя его.
– Я ничего… ничего не сделала… – губы не слушались, а она тут же поняла, что дала неправильный ответ.
С кожи Гарри сорвалось и брызнуло во все стороны зеленоватое пламя. Оно хоть и не опаляло жаром, а представляло из себя сгусток чистой энергии, но Нарцисса могла чувствовать его жгучие болезненные прикосновения к собственной коже. Словно огромная волна прибоя хлынула в ее сторону, вжимая в стену. Каждая последующая рябь становилась все более сильной, зеленый огонь разрастался. Сам Гарри стоял в коконе бушующего пламени. Очки разбились, брызнув во все стороны мелким стеклом, одежда превратилась в пыль, волосы сейчас были похожи на светящийся темный нимб, мерцающий вокруг головы. Но больше всего пугало выражение его глаз. Они пылали ярче любого пламени.
В этот миг Гарри вскинул руки, и зеленый огонь потек по телу, по рукам, собираясь на кончиках пальцев. Изначально изумрудный, напоминающий цвета Слизерина, концентрируясь он становился ярче и насыщеннее.
Глаза Нарциссы в ужасе расширились – она узнала цвет смертельного проклятия.
– Ты больше никогда не причинишь боль Драко, – поклялся Гарри, жгучая ярость переполняла его голос, плавилась в глубине глаз.
– Нет… – Драко задыхался, но умудрился приподняться и потянуться вверх, к малышу. Его собственная борьба с гневом была сложной. Это было настолько ярко, и горячо, и больно, что он боялся, что не справится, убеждая себя, что это не его гнев, что это не он хотел разрушить здесь все. И зная теперь силу и власть гнева, Драко был удивлен, когда Гарри послушался и устало оперся на него.
А затем Драко понял.
Гнев был настолько силен, потому что его поддерживала любовь, любовь Гарри к Драко, подпитывала его, делая более сильным и разрушительным, чем это было бы возможно при других обстоятельствах. Гарри защищал его.
Несмотря на болезненную усмешку, на глаза навернулись слезы, и Драко скорчился, упираясь лбом в плечо малыша. Его светлые волосы каскадом лились вокруг плеч гриффиндорца, словно это были волосы Гарри, переливаясь в свете остатков магической силы.
– Не надо, малыш. Это не она, не она причинила мне боль. Отпусти ее, малыш, – пробормотал Драко, и огонь начал отступать, таять на ладонях Гарри. Но не исчез совсем, легким свечением полыхая на поверхности кожи. – Гарри, мне лучше… Я … я только… я не могу тебе сказать, что случилось… почему я был… вышел из себя. Но мне лучше.
Гарри задрожал, и огонь потух. С приглушенным стоном, Гарри повернулся в кольце рук Малфоя и уткнулся тому в грудь, дрожа от последствий своей вспышки. Драко покачивал его, не обращая внимания на собственные слезы. Гнев малыша очистил его и вернул решимость.
Гарри особенный. Никто не любил Драко так, и никто никогда не полюбит так, как он. И не важно, что случилось с теми магами, пострадавшими от насилия… Гарри не умрет. Его малыш будет жить. Потому что у Гарри есть он, и потому что Гарри уже выжил.
– Никогда больше так не делай, Драко, – это было сказано с мрачной решимостью. Гарри всем телом вздрагивал от пережитого гнева и беспокойства. – Никогда больше.
– Я обещаю, – Драко улыбнулся и наклонился, оставляя на губах Гарри чуть солоноватый поцелуй. Гарри ответил невинным прикосновением губ, а потом мягко осел в его руках. Теперь пришла очередь Драко опускаться на пол под весом чужого тела.
Он с трудом приподнял голову, отыскивая глазами Северуса.
– Не поможешь мне немного, пап?
* * *
Драко проснулся от голода. Оказалось, что уже утро. Он помнил все, что случилось вчера вечером, но как-то нечетко. Как растворяющийся в солнечных лучах кошмарный сон… Разговор с матерью был ужасен, но он подозревал, что еще слишком мал, чтобы понять все до конца. Возможно, это связано с чарами, о которых Дамблдор рассказал ему и Гарри перед кровавым видением, которое причинило такую боль его малышу. Но единственное, что Драко помнил со стопроцентной уверенностью, это то, что его Гарри может умереть, когда действие чар закончится, и малыш все вспомнит. Все, что случилось, все, что сломало его… И Драко был настроен не позволить этому случиться. Чего бы ему это ни стоило!
– У тебя на лице морщинки, – сонно захихикал Гарри, поднимая руку, чтобы провести по лбу Драко.
– Морщины, – Драко фыркнул и усмехнулся. А потом набросился на Гарри и щекотал до тех пор, пока тот не взмолился о пощаде. – Будешь знать, как оскорблять лорда Малфоя!
– Прос-сти… – Гарри рассмеялся и попробовал отдышаться.
– Подвинься. Я есть хочу! – воскликнул Драко и спрыгнул с кровати.
Гарри, со счастливой улыбкой, медленно последовал за ним. Он не собирался спрашивать, что случилось вчера и что так расстроило Драко. Он только хотел забыть вид сломленного, раздавленного какой-то страшной болью друга. Если надо, он готов остановить время и повернуть его вспять, чтобы изменить прошлое и не допустить того, что произошло. И чтобы такое не повторилось…
– Шевелись, малыш, – Драко ему улыбнулся, и Гарри ускорил шаг.
* * *
– Мы можем сделать перерыв? – проскулил Малфой, устало плюхаясь на диван. В голове гудело. Они занимались Оклюменцией в течение многих часов, и уже давно было пора ложиться спать.
Северус хмуро глядел на мальчиков, но Гарри этого не видел. Благодаря очередному припадку, он вообще ничего не видел и сейчас сидел, тесно прижимаясь к Драко. Это не препятствовало заниматься Оклюменцией, наоборот, и Северус настоял на очередном занятии. Оба мальчика выглядели утомленными, но профессор не мог остановиться. Он не мог позволить Гарри страдать от видений. Они могли вызвать необратимые изменения, как физические, так и душевные, или даже убить ребенка. Но прежде, чем он успел рыкнуть на них, требуя продолжения урока, дверь открылась, и вошел Рем