— Нормально всё будет, — почесал подбородок Герман. — Я уже всё решил.
— Поясни! — заинтересованно посмотрел Кузнецов.
Ну чего долго пояснять… Ещё вчера Герман доехал до базы «вневедомственников», переговорил с дежурным. Поговорил по телефону с руководителем ВОХР-а, клятвенно и под честное слово пообещав, что переговорит с хозяевами. И у тех не будет претензий. Взял телефон собственника, какого-то Ильи Владимировича, созвонился с ним, договорившись встретиться утром в магазине, что сегодня и сделал.
— Хозяин писать заявление не будет!
— Точно не будет? — с надеждой спросил Сергеич.
У него могли из-за Костромина возникнуть большие проблемы!
Разговор у Феоктистова и Малова был бы короткий и простой: «Бухал с ним вчера? Бухал. Ты начальник? Ты его начальник! Твой подчинённый?.. Ну и всё. Держи ответ!»
Минимум для Кузнецова — занесение в личное дело неприятных записей, из-за которых он мог лишиться на ближайший год премий, которые составляли до 40% от оклада. Да ещё это могло послужить серьезным препятствием для его дальнейшего продвижения по службе.
Максимум — постановка вопроса о целесообразности его нахождения на должности начальника отдела, хотя вряд ли, но как-то проверять это не хотелось.
— Точно, я договорился. Мужик с юмором оказался, посмеялся над этим происшествием. И ущерб там относительно небольшой, так что деньги за сломанную дверь и беспокойство я ему возместил, — заверил начальство Герман.
Не стал он Кузнецову говорить, что за небольшой в сущности ущерб, он отдал хозяину 1 000 долларов, больше не за нанесённый ущерб, а, чтобы хозяин магазина до городского прокурора не добрался.
— Анатолий, а что вчера произошло? — огорошил этим вопросом заместитель прокурора Кузнецова, когда тот уже собирался уходить из его кабинета.
Тот пришел к Малову после обеда, сделать доклад по нескольким уголовным делам, и уже спокойно собирался уйти, как тут этот вопрос…
— Да ничего такого, — невозмутимо ответил Кузнецов заместителю прокурора.
— Да… А у меня есть информация, что вроде бы вчера один из следователей из твоего отдела взломал дверь и проник в магазин в центре города, — прищуренные глаза внимательно смотрели на начальника отдела.
— Вранье и поклёп! — уверенно заявил Кузнецов, внутренне холодея. Суки, кто-то уже «слил» информация, но точно не всю, иначе вопросы были бы совершенно другие.
— Смотри, если это дойдёт до Феоктистова, то я тебя и твоих «разбойников» покрывать не буду, — с угрозой сказал Малов.
Как у настоящего руководителя, у него были свои «стукачи» из состава работников городской прокуратуры, которые рассказывали о любом чихе, в том числе о непонятном происшествии вчера. Только конкретики в этих слухах было мало — по типу ОБС (одна бабка сказала).
Он мог «закрыть» глаза на подобное только в том случае, если эта информация не дойдёт до прокурора и потерпевший не будет «поднимать волну».
— Конечно! — истово заверил руководителя Кузнецов.
Руководитель ВОХР-а составил протокол о ложном срабатывание сигнализации, выписав протокол и штраф собственнику магазина, на какую-то небольшую сумму.
Собственник магазина его спокойно оплатил, а из полученной суммы за ущерб установил новую более дорогую дверь, и ещё деньги остались.
Соответственно никакой официальной информации о происшедшем нигде не было, поэтому прокурор города об инциденте не узнал.
Только Костромину было сделано большое внушение и объявлен запрет на пьянки с коллегами и в здании прокуратуры, минимум на полгода. А в течение долгого время за ним закрепилось прозвище: «Алкаш», на что тот обижался, но ничего не мог с этим поделать.
Февраль 2000 года
Про место нахождение Петрова и его судьбе никаких обнадеживающих сведений так и не поступило. Несмотря на заплаченные огромные деньги различным лицам.
Идущие в Грозном боевые действия, начатые со штурма города ещё 17 января активно продолжались. С определённым успехом для федеральных сил, прогрызающих оборону упорно сопротивляющихся незаконных вооруженных формирований.
6 февраля — исполняющий обязанности Президента РФ Путин В. В. объявил о завершении операции по освобождению Грозного.
Но сопротивление со стороны боевиков достаточно активно продолжалось по всей территории Чеченской Республики, с разными успехами для противоборствующих сторон.
Обычная жизнь Германа и его друзей текла своим чередом, без особых потрясений, можно было подумать, что наконец всё вошло в обычный режим.
Женщины получили хороший стимул в жизни — наконец были заняты делом, которое идеально подходило для их амбиций и было абсолютно им по душе.
До 23 февраля и международного женского дня 8 марта было достаточно времени, но дамы решили провести подготовку к нему сильно заранее. Активно объезжая оптовые базы на территории города, закупая заранее подарки для мальчиков и девочек школы-интерната. Пусть обездоленные дети проведут самые запоминающиеся в их жизни праздники.
Катерина с Алексом наконец определились с датой их свадьбы — 20 апреля. Что-то там связанное с верой Катерины в какие-то приметы и её семейными традициями. Немного подумали, а потом решили объединить свадьбы с Архипом и Валерией, хотя те изначально хотели чуть раньше, но потом Валерия решила, что двойная свадьба запомнится на всю жизнь…
— Герман, надо поговорить, — только он вошел в здание, где были спортзалы, как к нему обратился подошедший к нему Глотов, какой-то весь возбужденный.
— Эх, ну пошли, — Герман пошел в кабинет к Петрову, до сих пор пустующий, т. к. Глотов не захотел переезжать из своего, мотивирую тем, что Виктор обязательно вернётся.
— Есть информация по Виктору! — выдал неожиданную новость Глотов.
— Давай, что там? — обрадовался Герман, присаживаясь в кресло.
— Представители Комитета солдатских матерей вышли на одного чеченского полевого командира, тот за деньги в 20 000 долларов согласился дать информацию по Петрову, — Глотов заходил нервно по кабинету.
— И? Ты дал согласие, надеюсь?
— Да, и не только согласие, но и деньги у посредника из комитета имелись! В общем, представитель полевого командира сказал, что Петров находится в одном из сельских районов, где-то под Грозным.
— Странно, там же бои идут во всю! — не очень поверил в услышанное Герман.
— Сам понимаешь, проверить правдивость затруднительно, но хоть что-то, — заметно нервничающий Глотов ходил по кабинету. — Виктор якобы содержится у одного из старейшин аула, который хочет обменять его на своего сына. Тот задержан и находится в ведении федеральных сил.
— Это точно известно?
— Слова, слова… — Глотов ясно дал понять, что всё это на воде вилами писано.
— Плохо! Ну ладно, тогда продолжай работать. Пусть попытаются выйти на этого старейшину или кто он там. По сыну его пусть узнают. Я по своим каналам попробую узнать.
— Хорошо!
— Может не поедешь? — Настя лежала рядом с Германом, вжавшись в него так сильно, будто пытаясь врасти в его тело.
Они находились в их квартире в спальне на кровати, приходя в себя после бурного секса. А вот теперь она пыталась достучаться до разума своего мужа. Тот, по её мнению, совершал серьезную ошибку. Так что она пыталась остановить его, хотя понимала, что это бесполезно.
— Настя, во-первых, ты же помнишь, где я работаю, во-вторых, может появиться возможность вытащить Петрова из плена. Как я потом в глаза Елизавете будут смотреть, если хотя бы не попытаюсь.
— Я понимаю — разумом, но моё сердце трепещется и обливается кровью, — она подняла голову и нежно поцеловала его в губы. — А если тебя убьют? Я не перенесу этого… Зачем тогда жить?..
— Ох, милая, я люблю тебя, — он жарко ответил на её поцелуй. — Но по-другому, я просто не могу, — добавил он, после того, как оторвался от её страстных и желанных губ.
10 февраля весь их отдел, а также заместителей районных прокуроров, что надзирали за следователями в своих прокуратурах вызвал Малов и огорошил тем, что сейчас идёт срочный набор следователей для командировки в Чеченскую Республику.
Вся система и структура правоохранительной системы в Чечне была разрушена ещё до Первой Чеченской, а сейчас требовалось её восстановить в полном объеме. Во всяком случае, таковы были глобальные планы у больших дядей из Москвы.
С самого верха — из Генеральной Прокуратуры России во все прокуратуры РФ разослали «разнарядку»: минимум по одному следователю от прокуратуры: кандидаты — не имеющих детей и неженатых, но это не точно…
Срок поездки был от двух месяцев до полугода. Можно было отправить одного следователя от прокуратуры на короткий срок — два месяца, но тогда его должен был заменить следующий следователь. Если же следователь ехал на шесть месяцев, тогда можно было ограничиться одной кандидатурой.
И как обычно бывает, заместитель прокурора дал понять, что у выбранных кандидатов право выбора будет в виде добровольно-принудительного способа.
Или «счастливчики» едут в Чечню, написав об этом заявление о добровольности такого выбора, или пишут другое заявление — об увольнении по собственному желанию. Вот такой, блин, выбор.
Огорошив всех не самой приятной информацией, Малов отправил всех по рабочим местам, обязав заместителей прокурора переговорить со следователями и найти «добровольцев». И на всё про всё — не более трёх дней!
— Тэ-кс! «Неженатики» у нас — Урюпин, Заславский и… — перечислял Кузнецов, собрав всех следователей у себя в кабинете. — Костромин, а ты? — обратился он к названному.
— Я женат, — ответил тот, и даже обручальное кольцо на пальце показал.
— Так, Паша, Пётр! Либо кто-то один едет, либо выбирайте, кто из вас первый, а кто — второй. Или я выберу! — его сочувствующий взгляд переводился с одного на другого. Ему самому всё это не нравилось, но что тут поделаешь…
По взгляду Паши Урюпина было видно, что он не хочет, но уже смирился, просто не хочет сам вызваться первым.