Все эти события происходили в отдалённости от правоохранительных органов, во всяком случае для Германа и остальных в Гудермесе, так что Глотов и Герман смотались в комендатуру, чтобы встретить груз из Моздока.
— Это мне? — глаза Марины просто вспыхнули, когда перед её лицом оказался букет, который подсунул Роману в руку сзади ему Глотов.
Остальные дамы также получили свои букеты, а также неожиданные подарки — небольшие наборы косметики, привезённые из самой Москвы, впали в дикое оживление, обсуждая подарки. Хотя, как и зачем краситься в имеющихся условиях сейчас и здесь — для мужского ума просто не понять.
Дамы пили шампанское и вино, а мужики пили водку и коньяк в умеренных дозах, под чутким и злобным взглядом Самойлова. Разрешившим употребить по чуть-чуть, но со строгим предупреждением, что напившиеся проведут ночь в КПЗ, а также получат наказание с «занесением в грудную клетку».
Под конец главная докториха из военкомата пыталась объяснить Герману и его друзьям, пока Марина сидела рядом с Романом:
— Вам решать, но Роман стал для неё «якорем» за который её разум ухватился и пытается остаться. А если он её отстранит, то ей дорога в психушку, — тяжело вздохнула Семеновна, когда речь встала о судьбе Марины.
Та будто ничего не слышала, ухватившись за руку обсуждаемого и улыбалась своему мужчине.
— Ну чего, мы ответственны, за того, кого мы приручили, — пристукнул по столу рукой Герман. — Рома! Твоя судьба! Только если что…
Марина осталась у них, тут же улегшись рядом с Романом в кровать, опять оставшись в одной майке Романа, улегшись рядом с ним, будто не замечая ничего другого, а потом прижавшись к нему.
9 и 10 марта подразделения федеральных сил вновь попытались войти в село, но снова были встречены плотным огнём боевиков, и понеся потери были вынуждены отойти на исходные позиции.
Все эти два дня боевики пытались неоднократно вырваться из села, обезумев от постоянных бомбардировок и огня артиллерии. Но все их попытки успешно пресекались.
Затем, подразделения силовых структур федеральных сил, участвующих в боях, отводятся для отдыха и укомплектования боеприпасами. Их сменили на передовой части ВДВ (1 батальон 56-го гв. десантно-штурмового полка), 14-я гв. бригада спецназначения, 2-я бригада спецназначения, сводный отряд подмосковного ОМОНа, группа «Альфа» ФСБ, отряд новосибирского спецназа «Ермак», отряд спецназа УИН Минюста из Ижевска, 19-й отряд спецназа ВВ «Ермак».
Первый пару дней штурма большая часть следственных групп сидела в месте дислокации, ожидая в любой момент вызова по их профилю работы в Комсомольское.
Самойлов всё это время почти каждый день выезжал в штаб командования, руководящий штурмом села и его зачисткой, привозя каждый раз информацию о происходящем на фронте боевых столкновений.
На третий день штурма следственные группы стали работать в обычном режиме, поняв, что эта вакханалия с освобождением села может занять неизвестно сколько времени.
Глотов всё порывался лично ехать в Комсомольское, но сдерживался Германом, объяснявшего, что ему там делать нечего. Идут бои, его там грохнут первым. И ничем он Виктору не сможет помочь, если он в селе. На что были почти ускользающие шансы.
Потом, 15 марта было официально объявлено, что село взято под контроль федеральных сил, а на самом деле боевиков добивали до 20 марта, выжигая и уничтожая отдельные очаги сопротивления. А затем оставшиеся в живых наконец начали сдаваться.
Только вот ещё 10 марта Глотов пристал к Герману, как банный лист, требуя отпустить его немедленно в Комсомольское. Пришлось идти к Самойлову, отпрашиваться у него. Тот думал минут пять, а потом сказал:
— Там бои ещё идут. И вам там делать нечего. Но с другой стороны, если что, то ваша группа под моим руководством окажется на месте — вовремя! Хорошо.
Марину кое-как сдали в медпункт в военкомате, хотя она никак не хотела отрываться от Романа. Еле отодрали, стараясь без скандалов. Но врачиха сказала, что это ненадолго может быть. Так что ещё одна проблема возникает. А куда её везти и кому сдавать — вопрос. Врачи настаивали на психушке, но как-то… В общем, пока она в военкомате, но Герман сильно подозревал, что её судьбой придётся заняться ему.
Выехали днём, в обычном составе, в сопровождении двух десятков бойцов Скатова, вместе с ним. На дорогах и на подступах к селу было не спокойно. Отдельные боевики умудрялись просачиваться через плотное кольцо окружения.
— Со мной связывался ваш Самойлов. Только я не понимаю, на хера мне тут прокуратура? — сильно удивился полковник, когда одного Германа пропустили в одну из палаток, стоявших на достаточно расстоянии от села.
Их и к ним-то пропускать не хотели, несмотря на то, что Герман предъявил удостоверение. Молодые пацаны только автоматами в их сторону не тыкали, блокируя проезд по ведущей к селу дороге. Слава богу, пришел разводящий — старший лейтенант, изучил удостоверение, связался с руководством, а потом пропустил небольшую колонну, показав рукой где им припарковаться.
— А с какого ху… — полковник кашлянул. — Какого хрена тут делаете?
— Меня прислал полковник Самойлов, ГВП РФ, по его приказу должен находится здесь, а потом приступить к своей непосредственной работе, как будет можно зайти в село.
— Мать! Какой работе? — офигел полковник. — Там ещё бои идут.
— Не знаю. Выполняю приказ! — вытянулся перед ним Герман.
Было хорошо видно, что полковник сильно желает послать его куда-нибудь далеко и надолго. Здесь и сейчас, пока идут боевые действия, он царь и бог — идёт войсковая операция, сейчас не до прокуратуры и делать ей здесь нечего. Только вот сотрудники военной прокуратуры в большинстве своём отличались злопамятностью и мстительностью. Так что рано или поздно ему припомнят любое хамское поведение к следователю прокуратуры, когда «зачистка» закончится и они будут в своём праве. Прецеденты были…
— Ладно… — скрипнул зубами полковник. — Трофимов! — заорал он так, что Герман чуть не подпрыгнул.
В палатку почти забежал капитан, вытянувшийся во фрунт и поедая глазами полковника.
— Определи им место. Пусть ждут там, пока мы не закончим, — приказал полковник.
Явно недовольный данным ему поручением капитан отвел Германа и остальных в армейскую палатку 10 на 5 метров. Там находилось несколько кроватей, в отдельном месте стоял стол и несколько стульев, какие-то тумбочки и печка-буржуйка.
— Располагайтесь здесь, — показал капитан на три застеленных койки.
— А столовая где? — не удержался от насущного вопроса Роман.
— Выйдете из палатки, десять метров вперёд, справа будет большая палатка, там столовая, — буркнул капитан и ушел.
Мужики переглянулись, а потом сняли рюкзаки и определили их под койками, после чего решили побродить по палаточному лагерю.
— Герман⁈ Ты здесь! — неожиданно, когда они осматривали лагерь, со спины раздался смутно знакомый голос.
«Опа! Любитель видов», — обернувшись Герман увидел того, кого ну никак не ожидал здесь увидеть — Павла Кравцова.
«Омеговец» с удивлённым лицом подошел к ним и поздоровался со всеми, а Герман познакомил его Глотовым, которого не знал, в отличие от Романа.
— Я-то по работе, — ответил на самый первый вопрос Герман, — а ты что тут делаешь.
— Ну я тоже не отдыхаю, — улыбнулся Павел.
Разговорились, правда Павел ничего толком про себя не рассказал, а дал более полную информацию о происходящем здесь и сейчас.
— Дурдом, — вещал Павел. — Разведку надо за одно место подвесить. Тридцать человек… тридцать человек… А тысячу не хотите? — он злобно сплюнул. — Пока военные тут дурака валяли, а спецназ обливаясь кровью — вёл бои, а потом откатывался назад, боевики заставили часть местных жителей и наших пленных…
— Здесь есть наши пленные? — сделал стойку Глотов.
— Да, это точные данные. Парочку пленных удалось освободить. Они в этом селе в качестве рабов были последние пару месяцев. Так вот, пленные и местные копали ходы сообщений, окопы и долговременные огневые точки…
— А еще пленные есть? — опять перебил его Глотов.
— Да! Двое освобождённых сказали, что с десяток человек осталось в зинданах. А сколько их в живых осталось — никто не знает. Наши долбили из всего, чего только возможно, — развёл руками Павел.
— Командир, представляешь, я сейчас Смирнова Германа встретил! — Павел вернулся в расположение своей группы «Омега».
— Это кто? — Соловьев наморщил лоб, вспоминая названного человека.
— Это «следак» прокуратуры из Перми. Я тебе рассказывал про него.
— А-а, а чего тут делает?
— Командирован в Гудермес, сейчас здесь находится в составе следственной группы, начнут работу, как мы закончим с «зачисткой».
Их подразделение находилось здесь со снайперами из группы «Альфа,» в качестве силовой поддержки. По приказу из самой Москвы их перекинули сюда из Грозного два дня назад, чтобы поддержать федеральный силы при штурме Комсомольского.
Хамзат (Руслан) Гелаев, дивизионный генерал самопровозглашенной Чеченской Республики Ичкерия, вот была их истинная цель, а не то, что знало высшее руководство данной войсковой операции.
После падения Грозного, его группировка отошла в Шатойский район, где с 22 по 29 февраля оборонялись от наступающих федеральных сил. Вырвались из полного окружения, прорвавшись в село Комсомольское, где сейчас сидели в очередном окружении.
Проверенной информации о его нахождение в селе не было. Но несколько захваченных в плен боевиков за последние дни подтвердили, что он находится в селе и командует обороной.
Приказ у сотрудников групп «Альфы» и «Омеги» был однозначным: захватить живьём, в случае возможности его прорыва — уничтожить.
— Чего делать будем? — требовательный взгляд Глотова давил на Германа.
— А что делать… Ты чего предлагаешь? — задал встречный вопрос Герман. — Я летать не умею. Перед нами порядки наших подразделений, дальше — сидят боевики. Стреляют, однако.