Герман отвёл маму в сторону и усадил в кресло, вручив бокал красного вина, держа в руках бокал с клюквенным морсом, а потом огорошил её тем, что ей надо съездить с ним на несколько дней в Норвегию.
— Мам! — он посмотрел на неё очень мягко, улыбаясь, но взгляд его был совершенно непреклонен. — Потому что могу себе это позволить. И мне так будет проще и спокойнее на душе. У нас, пока, таких хороших медицинских центров в стране нет. Так что придется лететь в Европу.
— Это же дорого! — настаивала она, стараясь донести до него свою точку зрения.
— Не дороже денег, — отрезал он, а потом смягчился. — Я с Алексом достаточно зарабатываю, так что…
— А как я там без переводчика? — не успокаивалась его самая любимая женщина. — Я английский не знаю, а там вообще на… каком говорят? — она посмотрела на Германа.
— На норвежском, мам, там говорят, — ответил ей рассмеявшись Герман. — Но так-то, большая часть населения, правда в основном молодежь, свободно говорит на английском языке. Они там с детского сада его вместе со своим родным начинают изучать. И я же сказал, что лечу с тобой.
— Ну не знаю, Геша, побаиваюсь я, — она передернула от озноба плечами. — Чужая страна, да ещё эти… как их там — викинги, да?
— Ха-ха, ну ты даешь мам, — рассмеялся Герман. — Когда-то были, да все вышли.
Неделю назад в прошлые выходные здесь же, он обратил внимание на то, что она покашливает, отговариваясь тем, что немножко простыла. И мгновенно вспомнил, что вот так ничем не примечательный и безобидный кашель стал предвестником её смертельного заболевания.
Кашель вылился в очень серьезную проблему!
В его прошлой жизни в 2002 году, когда он уже жил и работал в Москве, она сделала операцию на щитовидной железе — удалила небольшую раковую опухоль. И после этого, пятнадцать лет всё было в порядке. Она и он давно забыли, что была эта операция.
Только вот в 2016 году кашель опять проявился. И она не сразу обратила на это внимание, а когда спохватилась, то обследование в больнице показало страшное.
Удалили не всё или рак снова проявился, но диагноз был однозначным — рак четвёртой степени. Ничего сделать было нельзя, а только продлить её мучения. И мать сама отказалась от химиотерапии и хирургического вмешательства. В течение трёх месяцев она натурально «сгорела» у Германа на руках, и он сам забирал её из морга, а потом хоронил.
Больше подобного он допускать не собирался. И мгновенно решил купировать процесс на начальной стадии, если это рак, в чём практически не было сомнений.
— Извините, Герман, что вмешиваюсь в вашу личную жизнь, — осторожно начал Ерофей Петрович Камолов, коммерческий директор «Зенита», — надеюсь, что это не у вас… такое?
На следующий же день, как услышал признаки предвестника рака — кашель, Герман сам лично позвонил ему и попросил его поискать лучшие медицинские учреждения по лечению рака в любой точке мира. И спустя два дня получив звонок от Ерофея Петровича, договорился с ним о встрече в Москве. Отпросившись у своего начальника Кузнецова Анатолия на один день. Тот поворчал, но закрыл глаза на очередной прогул коллеги.
На следующий день утренним рейсом Герман улетел в Москву, где его встретил один из водителей «Зенита», который привёз его в хорошо знакомый частный клуб.
— Мама, — не стал скрывать Герман, сидя в кресле напротив Ерофея Петровича. — Есть подозрения на рак щитовидной железы, так что сами понимаете. Её обследование надо сделать как можно быстрее.
— Да, извините, что спросил, — сочувственно сказал Ерофей Петрович. — Наши сотрудники подобрали для вас самые лучшие медицинские центры по лечению рака.
— Здесь? — перед Германом на столе лежала канцелярская папка с бумагами. — Ну-с, посмотрим.
Интернет в России присутствовал, так что списавшись с европейским филиалом «Зенита» по электронной почте, коммерческий директор попросил своих сотрудников подобрать медицинские учреждения по лечению рака.
Ответственные и трудолюбивые работники за два дня собрали всю информацию по запрошенным больницам и предоставили своего начальнику. Даже обзвонив несколько из них и уточнив условия и расценки.
Ерофей Петрович в этот момент вызвал девушку, которая молча выслушала его заказ: чашку кофе, сливки и сахар, а затем всё принесла через пять минут. Предпочтения этого желанного клиента знали, поэтому всё стали готовить, как только он прошёл со своим гостем в кабинет для приватного разговора.
— США… — по лицу Германа было заметно, что ему не очень понравилось предложение из этой страны.
— Можете рассмотреть Канаду или Израиль, — посоветовал ему коммерческий директор, сделав глоток кофе.
— Тэк-с, — наморщил лоб Герман, понимая, что нравится или не нравится, но сразу отказываться от рассмотрения лечения матери в США тоже преждевременно. — Онкологический центр имени доктора медицины Андерсона Техасского университета (MD Anderson) входит, Хьюстон, Техас, США, — прочитал Герман, перелистнув несколько листов в папке.
— Им заведует сам доктор Андерсон, — сказал Ерофей Петрович, — один из лучших онкологов США. Занимается этим на протяжении более 70 лет. Это медицинское учреждение входит в число крупнейших онкологических центров мира.
— Мемориальный онкологический центр Слоана-Кеттеринга, Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, США, — продолжил Герман, рассматривая следующий вариант.
— Второй в списке лучших, — сделал очередной глоток Ерофей Петрович. — Следующий — это больница онкологического центра Абрамсона при Университете Пенсильвании, штат Филадельфия, США. Является мировым лидером в области исследований рака, ухода за пациентами и образования. С 1973 года они классифицируются Национальным институтом рака (NCI) как комплексный онкологический центр, один из 47 таких центров в Соединенных Штатах.
— Как с визами? — спросил Герман, посмотрев на него.
— С нашими возможностями постараемся сделать быстрее, но сами понимаете, — огорчённо сказал Ерофей Петрович. — Это не быстро, может до 2-х месяцев занять. И у американцев одна из самых сложных процедур получения визы. И прохождение границы по прилёту в США не самое простое.
— О, чёрт, надо же будет к ним в посольство переться, — сморщился Герман, вспомнив, как желающие попасть в эту страну часами стояли в очереди в посольство США на собеседование, а потом на получение визы.
— Да, увы! — развёл руками его собеседник. — Всё не быстро. Надо послать заявление в посольство, затем ждать ответа. Потом собеседование с сотрудниками посольства. С собой иметь комплект документов и анкета с биографией. Вопросы от сотрудников посольства будут с подвохом, сразу предупреждаю.
— Блин, — вот такое Герману совершенно не хотелось, из-за того, что там все его данные останутся.
Подробные сведения! И ещё — точно знал, что к действующим и даже бывшим сотрудникам правоохранительных органов России американцы относятся очень подозрительно.
— Лететь часов десять, вроде? — спросил он у Ерофея Петровича.
— Из Москвы есть прямые рейсы Лос-Анджелес или Торонто. Перевозчик — «Аэрофлот». В США вылет в 12:30, а прибытие в 14:20. Время полёта 12 часов 50 минут. В Торонто чуть меньше — 12 часов. Может быть больше — 20 часов, если из Москвы в Канаду полететь через Европу, из-за пересадок, — добавил он.
— Ладно, подумаю, а что вы про Израиль говорили? — Герман перелистнул пару листков. — Ага, вижу.
— Абсолютный пионер в лечении рака в Израиле: медицинский центр Шиба в Тель-Авиве, — поставил на стол чашку Ерофей Петрович.
— На самый крайний случай, если только, — немного подумав, Герман вспомнил, что матери после операции категорически запретили появляться на солнце и попросили исключить поездки в страну с жарким климатом.
— Тогда в Европе можно посмотреть, — предложил его собеседник.
— Давайте, хотя вроде там особой школы лечения нет или я не прав? — не помнил Герман ничего про хорошие медицинские центры в Европе по лечению рака.
— Ошибаетесь, — улыбнулся Ерофей Петрович. — Есть Нидерландский институт рака (NKI) в Амстердаме. Он был основан аж в 1913 году. В настоящее время там работают около 650 ученых и научного персонала. В самой больнице им. Антони ван Левенгука работают 185 врачей-специалистов, 180 коек, амбулатория, рассчитанная на около 106,000 12 посещений, 11 операционных и XNUMX отделений лучевой терапии для лучевой терапии.
— Основательно, — удивился Герман, услышав эту информацию.
— Одна проблема может возникнуть, — предупредил его Ерофей Петрович, — это единственное онкологическое учреждение в этой стране, так что могут возникнуть проблемы с быстрым попаданием к специалистам, несмотря на большое количество медицинского персонала.
— Очереди? — да, даже там они бывают, в просвещённой Европе, несмотря на наличие у больного больших денежных средств.
— Да, — кивнул партнёр Германа.
— Это плохо! — вздохнул он, а его собеседник улыбнулся и продолжил разговор:
— Тогда я могу лично посоветовать «Oslo University Hospital Comprehensive Cancer Centre» (OUS-CCC) — комплексный онкологический центр при Университетской больнице Осло в Норвегии с двумя институтами, входящими в состав: Институт генетики и информатики рака (ICGI) и Институт исследований рака (ICR). Расположен в Осло, расположен по адресу: Ullernhausseen 64–66. Информация по нему в конце папки.
— Интересно, — Герман приготовился внимательно слушать, отложив папку, решив посмотреть бумаги попозже.
— С момента своего основания в 1954 году Институт исследований рака играет важную роль в области исследований рака в Норвегии и во всем мире, — продолжил Ерофей Петрович. — В институте работает около 320 человек, включая магистрантов, и он включает в себя семь научных подразделений. В институте работают первоклассные исследовательские группы в области биохимии, иммунологии, радиационной биологии, генетики, клеточной и опухолевой биологии, а также профилактики рака, которые признаны во всем мире. Специалисты института уже более 30 лет тесно сотрудничают с онкологами, патологами и хирургами-онкохирургами. Институт занимается как фундаментальными, так и трансляционными исследованиями рака, включая экспериментальные исследования модельных организмов различных уровней эволюции, а также человеческого материала из всех типов клеток и тканей.