— Иди-ка сюда, дочка, помоги, а то я однорукий, сейчас все перебью. Вон, видишь стопку тарелок, вилки, ложки, давай, мечи все на стол, а я еще пороюсь.
Пока Катя с помощью детей расставляла на столе тарелки и раскладывала столовые приборы, подполковник нашел то, что искал. Удовлетворенно крякнув, выпрямился и водрузил на стол вазочку с колотым, слегка голубоватого оттенка сахаром, следом на столе появилась небольшая баночка с медом.
— Это мне одна бабулька местная подарила, я ее дедка тут как-то выручил, а она, когда узнала, что я простыл сильно в прошлом месяце, принесла мне в подарок, ну, а я спрятал ее подальше до лучших дней. Вот этот день и настал.
Детвора завороженно смотрела на горку сахара. Катерина пододвинула баночку с медом ближе к детям.
— Куда вы смотрите, сюда смотрите, такого вы еще не пробовали.
Детвора перевела взгляд на темно-желтое, незнакомое содержимое банки. Девочка тихо спросила:
— Тетя Катя, а что это? Сладкое, да?
И вот тут подполковник не выдержал, нервный тик исказил его лицо. Губы искривились, он часто заморгал и, схватив со стола папиросы, быстро отошел к открытой форточке. А Катя, пригнув голову к детям, начала тихим голосом объяснять, что такое мед, из чего и как он получается и какой он вкусный и полезный.
Из соседней комнаты появился Сергей, держа в руках котелок, почти доверху наполненный пшенной кашей с тушенкой. Запах каши с мясом моментально заполнил всю комнату. Девушка, как ни сдерживалась, непроизвольно одновременно с детьми сглотнула слюну. Парень начал раскладывать кашу по тарелкам, стараясь положить детям и девушке лучшие кусочки мяса, затем дошла очередь и до коменданта. Подполковник заглянул в котелок.
— А себе оставил, будто котенку, ты что, Сергей, дурью маешься. Быстро забери с моей тарелки половину.
— Товарищ подполковник, я же когда ребят забирал из села, меня их хозяйка щами угостила, я еще есть не хочу. Это вы тут целый день на папиросах сидите.
— Тогда другое дело. Эх, надо было мне за вами ехать, забыл уже, когда последний раз щи домашние ел.
Подмигнул улыбающейся детворе.
Пока ели, пару раз звонил телефон. Комендант мычал набитым ртом, мотал головой, и трубку брал старший лейтенант. Затем пили бледно заваренный чай из армейских кружек — это был хоть и плохонький, но чай с настоящей заваркой. Екатерина помогла Сергею собрать посуду, и они ушли в соседнюю небольшую комнатку, там было что-то вроде небольшой общей кухни для всей комендатуры. До подполковника долетали звуки льющейся воды, звон посуды, голоса и даже смех девушки.
Он сидел, подперев голову рукой и закрыв глаза. Обед, усталость и напряжение трудного дня делали свое дело, его клонило в дрему. Ему слышалось, как на их коммунальной кухне его молодая жена что-то рассказывает соседке, и они заливисто смеются. Он, молодой еще капитан, да, еще капитан, вон гимнастерка на плечиках, петлицы-то он видит. В галифе и одной майке сидит уже за пустым обеденным столом, окно нараспашку, солнце затопило всю комнату. С наслаждением потягиваясь, думает уже о вечере. Жена сегодня отпускает их с сынишкой на футбол, играет его любимая ЦДКА. Друзья-болельщики, споры, разговоры под свежее пиво, что может быть лучше?
А потом на трамвай и домой, где их будет ждать горка румяных, еще горячих пирожков с капустой и яйцом, их любимые с сыном пирожки — жена обещала сегодня напечь. И подполковник блаженно улыбается сквозь дрему. Черт, что за звон? Ведь телефон в коридоре коммуналки, и его обычно еле слышно из их комнаты, а тут прямо под ухом…
Просыпается и хватает трубку. Коротко, односложно отвечает на чьи-то вопросы, а сам смотрит на детишек — они спят прямо за столом, положив головки на руки. Закончив разговор, тихо кладет трубку на рычаги. Подходит к столу и аккуратно берет на руки девчушку, несет ее на диван. Затем мальчонку. Тот вроде бы трепыхнулся сперва, но он ему сказал, как когда-то говорил своему сыну, когда тот был маленьким: «Т-с-с, спи», — и мальчишка затих. Положил их на диван рядышком и укрыл шинелью. Закурил очередную папиросу и отошел к форточке, думая: «Вот черти, разбудили, не дали такой сон досмотреть».
В комнату вернулся помощник с Катериной. Он успел приложить палец к губам, кивая в сторону дивана. Девушка присела рядом со спящими детьми, а офицера комендант пальцем поманил к себе.
— Оденься, подмени часового, пусть парень в туалет сходит, отпусти парня на обед. Подмены ему еще долго не будет. Начальник станции звонил, сказал, что раньше девяти вечера разгрузку не окончат.
Когда офицер ушел, он повернулся к девушке, сказал:
— А ты, красавица, давай-ка тоже укладывайся с ребятами рядом, до поезда еще долго, я тебя потом разбужу.
— Вы только заранее меня разбудите, мне ребят одеть надо.
Сбросила с ног валенки и свернулась калачиком за спиной мальчишки. Подполковник вышел из комнаты, через пару минут вернулся уже с чьей-то шинелью в руках, свернул ее несколько раз и накрыл телефон, тихо бурча под нос:
— Черт трескучий, не дает людям поспать.
Когда минут через сорок вернулся помощник, на диване все уже давно спали. Раздевшись у вешалки, старлей сел к столу напротив коменданта. Впервые за несколько недель, что служили вместе, обратился к командиру не по уставу, а по-домашнему. Понизив голос почти до шепота, попросил:
— Иван Семеныч, можно я их сам провожу на вокзал?
Улыбнувшись, комендант ответил:
— Да ради Бога. Возьмешь нашу машину и отвезешь.
После паузы:
— Адресок-то их не забыл?
— Спасибо! — и, смущаясь, добавил: — Конечно, помню.
Вытянув перед собой руки, потянулся всем телом:
— Вздремнуть, что ли, тоже?
Согнул руку в локте, положил ее на стол и уронил голову. В комнате наступила тишина. Комендант смотрел на стриженый затылок парня, слушал детское сонное сопенье и думал: «Господи, как же я соскучился по такой тишине, по детскому сопенью рядом. Вроде все было недавно, а кажется, что прошла уже вечность. Что же ты, проклятая война, с нами делаешь?»
Глава 20ЭШЕЛОН ИДЕТ НА ВОСТОК
Накрытый несколькими слоями шинельного сукна, глухо задребезжал телефонный звонок. Сунув руку под сукно, комендант снял трубку. Вытянул телефонный шнур на всю длину, отошел подальше от стола. Понизив голос, ответил:
— Слушаю вас.
Слушал, ответил почти шепотом:
— У меня тут мертвый час. Ваши «крестнички», детишки из Ленинграда, приморились немного, спят после обеда, да и мой помощник тоже. Вот поэтому и шепчу. Пусть поспят.
Звонила военврач из госпиталя, просила помочь определить на ближайший эшелон одного из выписанных раненых — ему дали недельный отпуск домой. Узнав, куда старшине надо добираться, комендант даже обрадовался:
— Обязательно помогу, дети ведь, тоже туда едут. Будут вместе ехать, все взрослый пригляд будет. К эшелону мой помощник поедет, все объясню ему, пусть ваш старшина к первому вагону подходит, там и встретятся.
Примерно через час разбудил старшего лейтенанта. Глянул на его помятое лицо, взъерошенные волосы:
— Иди умойся, приведи себя в порядок, будем потихоньку ребят поднимать. Пора собираться.
Пока помощник плескался под раковиной в соседнем помещении, расстелил на столе газету и высыпал на нее весь оставшийся кусковой сахар, завернул. Пододвинул к свертку баночку с остатками меда. Когда в комнату вернулся помощник, отвел его к окну. Стал тихо инструктировать его. Объяснил, что с ребятами должен ехать взрослый дядька — старшина из отпускников, из того же города, куда эвакуировали детский сад.
— Размести их в одном купе, он мужик, говорят, серьезный, пусть приглядывает за ребятней, дорога она и есть дорога. Он город знает, проводит до места. Давай, будем поднимать ребят.
Подошел к дивану, притронулся к Катиному плечу. Девушка сразу проснулась, повернула голову.
— Вставай, дочка, надо собираться потихоньку.
Девушка села на диване:
— Пойду, пока сама умоюсь, а они пусть еще чуток поспят. Сколько у нас времени есть?
— Да не спеши ты, есть еще время.
Умывшись и причесавшись, Катя начала будить малышей. С трудом растолкав их, отправила умываться. Подполковник начал объяснять Катерине насчет их попутчика. Закончил так:
— Я старшего лейтенанта предупредил, и ты, Катерина, на него надави, если что. Не дай Бог поезд придет ночью, город большой, незнакомый, как вы там будете, а он вас обещался до самого места проводить. Так что имей это в виду.
— Хорошо, спасибо вам большое за все-все.
— Да брось ты, нашла за что благодарить. Возьми-ка вот, убери в узелок, в дороге-то кипяток будет, чайку попьете, — пододвинул к ней сверток с банкой.
— Ой, да что вы, зачем, у нас все есть.
— А ну, разговорчики в строю, — шутливо скомандовал комендант. — Собирай все и одевай ребят.
Катя начала помогать детям одеваться, а подполковник повернулся к помощнику.
— Сергей, шоферу-то сказал, чтобы машину прогрел, а то ребятки сейчас с тепла да в холодную железяку?
— Обижаете, Иван Семеныч, конечно, сказал, минут десять уже как прогревает.
— Ну и хорошо.
Провожать отъезжающих пошел до самой машины. Потрепал по головам малышей, прижал к себе Катерину, сказал:
— Ты уж, дочка, поосторожней там, в поезде, война все же идет, народ разный может шататься. Держитесь дядьки-попутчика. Как обустроитесь на месте, черкни мне пару строк, не поленись, чтобы у меня сердце на месте было. Сергей адресок вам оставит.
— Конечно, Иван Семенович, обязательно напишу.
— Ну, давайте!
И чуть не добавил: «С Богом». Но удержался, а может быть, и прошептал вослед отъезжающей машине.
Ранние зимние сумерки окутали городок. На улицах — никого. На окнах домов плотные шторы светомаскировки, ни огонька. Только узкие лучи затемненных фар машины бегут по искрящемуся на морозе снегу.
Приехали на вокзал. Вот здесь было оживленно. Суетились группки отъезжающих, слышались команды военных. У санитарного вагона заканчивали погрузку раненых, отправлявшихся в более дальние, тыловые госпитали. Пыхтел выхлопами пара, изредка отплевывался тонкой струйкой горячей воды черный паровоз. От него пахнуло горелым углем и смазкой. До отправления оставались считаные минуты.