Блоод тёмной расплывчатой тенью, скользнула на стену. Некоторым особам для столь пустяковых подъёмов верёвки вообще не нужны.
— Туда, — Блоод показала на угловую башню.
Дверь открылась на удивление бесшумно. Навстречу женщинам с бочонка поднялась фигура:
— Наконец-то!
Блоод издала короткое приветливое шипение.
— Привет, Энгус, — сказала Катрин.
Молодой управляющий опустился на одно колено:
— Моя леди…
Ничего больше Катрин ему сказать не позволила, решительно сгребла за шею, заставила подняться и обняла:
— На людях церемонии будешь разводить. Я очень-очень рада тебя видеть. О текущих проблемах потом, и, пожалуйста, без всяких раскаяний и самокритики. Сначала главное. Где эти гоблины?
— Пьют в каминном, — с вздохом сказал Энгус.
— Все там?
— Нет. Тьяльв с подружкой в прачечной.
— Глажкой занялись?
— Да нет, подруга у него на шестом месяце. Сидят, шепчутся. Пьёт парень нынче немного.
— Вот поведение достойное одобрения. Так: В каминном зале слишком шумно будет отношения выяснять. Панику устроим. Где бы нам, хм, подискутировать? В каморке рядом со столярной мастерской сейчас у нас что?
— Э-э:, хлам. Бочки для ремонта там складываем.
— Можно вояк туда выманить? Желательно всех пятерых. Если ты к ним подойдёшь, драки не случится?
— До такого ещё не дошло, — зло сказал Энгус. — Хотя и близко. Наших где собрать?
— Пока никого не нужно. Втроём попробуем справиться.
Энгус похлопал по короткому мечу на поясе:
— Я готов. Только двое из них сильные. Тедс и лысый. Действительно, сильные.
— Понимаю. Но мы попробуем без оружия обойтись. Скажи им, что имеешь срочные конфиденциальные новости.
— Не поймут, — заметила Блоод.
— Ну, просто скажи — есть срочные новости, требующие немедленного обсуждения.
— Понял. Пойду, соберу, — молодой управляющий неслышно спустился по лестнице.
Катрин посмотрела на подругу.
— Без драки? — с некоторым разочарованием спросила Блоод.
— Как сложится. Пошли, по дороге фонарь или светильник прихватим.
Через тёмный двор прошли к мастерским. Катрин с неудовольствием посмотрела на лежащие на земле сосновые столбы. С осени лежат, рассыхаются. У дверей мастерской без труда обнаружилась бочка, способная заменить стол. Катрин пододвинула бочонок поменьше, с удобством уселась. После целого дня работы веслом слегка ныла спина.
Блоод повесила фонарь рядом с дверью.
— Что мне делать?
— Стой в сторонке, сохраняй в меру почтительный вид. Да, вот ещё — Катрин вытащила из-за пояса топор, сунула подруге.
— О! Я лесоруб? — восхитилась Блоод.
— Говорю же, попробуем без лесоповала обойтись. Пристрой топорик где-нибудь, чтобы глаза воякам не мозолил, — Катрин сняла с ремня ножны поигнарда, сунула рядом с бочонком и осталась почти неприлично безоружная. Лишь кукри у бедра, да два непременных ножа — в ножнах на пояснице и в рукаве. Послышались голоса.
Катрин успела снять шапочку и поправить волосы.
— Так что стряслось? Вег-дичи, наконец, объявились, а, господин управляющий? — хриплый весёлый голос, интересовался с издевательским почтением.
Катрин увидела говорившего — тип размашисто шагал рядом с Энгусом, — действительно, крепкий, не слишком высокий, мужчина. Таких типов иметь врагами Катрин не любила. Уж лучше здоровяки под два метра — с теми, если сразу под удар не угодишь, можно и повертеться. Да и как мишень великаны предпочтительнее. Ладно, выбирать не приходится.
— Так что за тайны, а, Энгус? — вожак горцев уже заметил сидящую у фонаря незнакомку, но намеренно не обращал внимания. — Или мы зря из-за стола встали?
— Точно, зря, — худой воин взмахнул кружкой. — Нашему управляющему опять снежаки привиделись. В темноте-то наш главный не очень зрить умеет. Немедля зломыслия да дарки мерещатся.
— Здесь есть кому в темноте видеть, — прошипела Блоод, выступив из тени.
Мужчины словно натолкнулись на стену, последний из горцев попятился.
— Э-э, доброй ночи, сиятельная Блоод, — пробормотал вожак. — Неужто, случилось что?
— Хозяйка вернулась, — негромко сказала Катрин.
Мужчины повернулись к ней.
— Что за девица, и что она такое болтает? — поинтересовался вожак, ни к кому конкретно не обращаясь.
Дело было ясным. Кто такая незнакомка, горец наверняка догадался, и раз разыгрывает непонимание, значит, придётся бодаться.
— Я хозяйка «Двух лап», — Катрин говорила с лёгкой ленцой, свет фонаря, падающий на лицо молодой женщины, делал её ещё более юной и бледной. — Полагаю, вы обо мне слышали.
— Мы много чего слышали, — сказал вожак и насмешливо посмотрел на Энгуса. — Здесь у многих язык без костей. Я — Тедс Волк, меня здесь все знают. А вот ты кто такая и откуда взялась, нам пока неведомо. Не из дарков ли лесных, случаем, будешь? Наша госпожа Блоод с кем только дружбы не водит. Хм, хозяйка, говоришь? Сомнительно. Откуда взялась, когда приехала, почему никто не видал? Вопросов много. Что-то мне шепчет, что из преступных самозванок ты будешь. Молодая да ранняя, видать.
— Чтобы «видать», надо смотреть, а не джином глаза заливать. Тогда будете знать, кто да откуда в замке появляется, — Катрин не торопясь, встала, прошла к мужчинам, всматриваясь в лица. Тедс Волк не отступил, смотрел пристально. Его лысый дружок улыбался, глаза его нагло, с ног до головы, оценивали незнакомку. Трое остальных пребывали скорее в замешательстве, и ориентировались на своих решительных товарищей.
— Нравимся? — с усмешкой поинтересовался Тедс.
Катрин неопределённо пожала плечами:
— Встречались и посимпатичнее. Вы здесь почти три года — раз замок до сих пор не пропили, скрытые достоинства у вас есть. Что тут у вас? — молодая женщина выдернула из рук воина кружку, глотнула. Поморщилась: — Тёмное? Пьёте разное дерьмо.
— Эй, девка, — сказал лысый. — У нас здесь по-простому. Хочешь разлечься, только скажи. Белобрысых красоток здесь маловато. Оставайся. Мы и нальём, и защитим, и скучать не дадим.
— Полагаю, лично ты здесь больше никого защищать не будешь, — холодно заметила Катрин. — Ты, хам трамвайный, отсюда живо исчезнешь. Отпущу со службы с лёгкостью. Если кто из твоих товарищей будет поумнее, можем обсудить новые условия службы.
— С тобой, что ли обсуждать? — изумлённо вскинул брови Тедс. — Не велика ли честь с девкой всерьёз беседовать? Смех просто — одни глаза да сиськи, а уже леди благородную корчит. Да мы здесь на всю округу единственные мужчины, в руках оружие держать умеющие. Для того у нас защиты и испросили. Мужики со своими граблями да лопатами и собственных-то дочек уберечь не в силах, не то что замок удержать.
— Могу предложить новый контракт, — равнодушно объяснила Катрин. — Служили вы «Двум лапам» достаточно долго, пора кому-то из вас жалованье убавить, а кому-то прибавить. По заслугам. Кто из замка уходит, вправе заработанное в полном размере на руки получить. За исключением накладных расходов.
— Каких ещё расходов? — не выдержал угрюмый горец с длинной, нестриженной бородой. — Нам и так не всё причитающееся серебро отсчитали.
— Отсчитают, — заверила Катрин. — Всё, что причитается. И хватит языками болтать. О контракте с каждым отдельно побеседую. Финансы гвалта не любят.
— Э, ты что, нас по одиночке уговаривать думаешь? — Тедс угрожающе шагнул к молодой женщине. — Мы здесь все с гор, закон знаем. Нас вокруг пальца не обведёшь.
— Да подожди, — лысый ухмыльнулся. — Пусть милостивая самозванка меня уговорить попробует. Я ж не против. А то здешних бабёнок мне всё больше самому приходится уговаривать.
— Хорошо, с тебя и начнём, — всё так же равнодушно кивнула Катрин.
— В покои меня леди пригласить изволит? — заулыбался горец.
— Обойдёшься, — Катрин кивнула в сторону двери склада. — Проходи. Остальные насчёт расчёта пока могут поразмыслить. Если есть грамотные, прошения можно подавать в письменной форме. Энгус, если кому бумага понадобиться, выдай.
— Слушаюсь, моя леди, — отозвался управляющий.
— Сговорились, — ухмыльнулся Тедс. — Истинно говорю — снюхались, и врут. Да как нагло-то!
— Ты — как там тебя? Волчок? Прибереги обвинения, — посоветовала Катрин. — После этого, блестящеголового, я тебя приму. Вот и выскажешь всё без утайки. Если захочешь.
— Уж не грозишь ли ты нам, красотка? — Тедс ткнул пальцем в ножны на поясе женщины. — Страшенный у тебя капустный нож. Крови-то не боишься? С виду ты из тех, кто и по нужде курицу зарезать обязательно соседа-то кличет.
— Я в своём доме кровь лить не люблю, — Катрин расстегнула ремень и небрежно брякнула ножны на бочку. — Плешивый, чего столбом встал? Заснул?
— Мы быстро, — лысый горец подмигнул товарищам.
В узкой клетушке склада старые бочки громоздились до потолка. Катрин пристроила лампу на боку самого большого образчика древней тары.
— Слышь, а ты вправду кто? — горец прижался со спины, и немедленно пустил в ход руки.
«Совсем они здесь одичали», — озадаченно подумала Катрин.
— Вот, демон тебя возьми, ладная-то какая! — с восторгом пробормотал мужчина, явно спутавший недоумение с покладистостью.
Катрин перехватила обе руки на своей груди, со знанием дела взяла за большие пальцы.
Мужчина вздрогнул:
— Пусти!!! Разговаривать ведь собрались!
— Я передумала, — сквозь зубы процедила Катрин. — Уволю я тебя, пожалуй, одномоментно. И без выходного пособия. Можешь в профсоюз жаловаться или в королевское общество по правам человека.
— Пусти! — горец от боли повысил голос.
Катрин покладисто отпустила ему левую руку, правую оставила в захвате, и когда крутанула наглеца вокруг себя, мужской палец явственно хрустну. Горец, правда, этот хруст вряд ли расслышал, потому что, совершив почти танцевальный пируэт, гулко врезался лбом в бочку. Штабель опасно зашатался. Катрин коротко сунула носком сапога мужчине между ног. Удар был жестковат — трудно сказать, существовали ли где-то у несдержанного горца дети, но новыми он теперь точно не сможет обзавестись. Так и не успев заорать, мужчина гулко охнул, согнувшись, сделал несколько семенящих шажков, ударился головой в дверь и вывалился во двор. Вообще-то лучше его было уложить здесь, но Катрин предпочла подхватить падающую лампу. Только пожара сейчас и не хватало.