Проснулась Катрин на рассвете. Жо сидел у погасшего костра, глубокомысленно рассматривал противоположный берег. В сером свете рассвета вода реки казалась светлее.
— Ложись, — пробормотала Катрин.
— Я не устал.
— Ложись, говорю, — сердито приказала Катрин. — Не больше часа поспать дам.
Жо послушно улёгся, придвинулся к тёплой золе.
Катрин спустилась ниже к воде, принялась торопливо чертить пальцем по сырой глине.
Жо проснулся от разговора. Час, наверное, уже прошёл, но поднимать не поднимают. Катрин, судя по голосу, сейчас опять одноглазого экзекуции подвергнет.
— Накарябал? — сердито спросила Катрин. — Всё, отходи и читай, что я написала. Потом подумаем и сделаем выводы.
Жо сел и протёр глаза.
— Берег моря. Город. Глор или Новый Конгер. Северное побережье? — прочёл Квазимодо.
— Окрестности города. Берег. Глор, — хрипло пробормотала Катрин. — Вот дьявол.
Жо видел как одноглазый и Катрин переглянулись и сели у кострища. Квазимодо начал машинально росковыривать ногтями обгрызенную цикаду.
Жо прогулялся к берегу, умылся, мимоходом глянул на нацарапанные на глине слова. Никаких дополнительных объяснений не обнаружил.
Катрин сосредоточенно осмотрела ботинки, скрутила оборвавшуюся нитку:
— Черт! Мне не снилось ничего конкретного. Купалась в одиночестве. Под луной. Городские стены недалеко. Рельеф побережья — ориентировочно где-то между Глором и Конгером. Может, это я во сне с Блоод пересеклась? Я её как-то там, на берегу плавать учила. Вот дерьмо вся эта сонная телепатия!
— Я вроде бы куда-то шёл по улице. Озабоченный. Никого не встретил, — Квазимодо погладил бровь над пустой глазницей. — Город пустой-пустой.
— А с чего ты взял, что это Глор? По рельефу канав? Или улицу узнал?
— Так я домой шёл. В смысле, в старый дом. Где сейчас сестра живёт.
Катрин не скрыла удивления:
— В первый раз слышу о твоей сестре. И о доме.
— Да я и видел сестрицу всего раза три за последние восемь лет, — неохотно сказал Квазимодо. — И сегодня во сне я сестру, кстати, не видел. Нет никаких оснований связывать моё сновидение с местонахождением наших пропавших.
— Если без оснований? — спросила Катрин. — Что ты чувствуешь? Ведь у твоей лисы нет никаких причин вести детишек и Флоранс именно в Глор.
Квазимодо посмотрел на неё, потом на мальчика, почти жалобно признался:
— Я бы пошёл в Глор. Не знаю почему. Если угадывать, то ставлю на Глор.
— Ну и ладно, — Катрин запустила пальцы в спутанные волосы. — Если не появятся более достоверные новости, идём туда. Глор отсюда примерно на полпути к нашему Северу?
— Я бы так не сказал, — дипломатично отвёл взгляд Квазимодо. — От Глора до «Двух лап» будет примерно одна пятая. Остальные четыре пятые пути — отсюда до Глора.
— Сколько?! — не выдержал Жо.
— Если удастся найти лошадей, то от этой реки до Каннута дней восемь-десять. От Каннута выгоднее двинуться вниз по реке на торговой барке. До порта Скара, что на побережье — полтора-два месяца. Оттуда, если сразу удастся сразу попасть на корабль — шесть-семь месяцев плаванья до северного побережья. Оттуда примерно четыре месяца до Тинтаджа. Это если с погодой повезёт и перевалы удастся сразу перейти. Ну, от Тинтаджа до Медвежьей долины — рукой подать.
- Больше года?! — ужаснулся Жо.
— Ну, это средний срок. Можно и быстрее, — пробормотал Квазимодо. — Мы же сейчас за океаном сидим.
— Здорово ты географию подучил, — с ненавистью прошипела Катрин. — Всё, подъем. Собираемся и выступаем.
Этот день Жо так толком и не запомнил. Марш вдоль реки казался топтанием на одном месте. Хотя груз упорядочили, попытавшись соблюсти некое равновесие в укладке, мешки уже к середине дня казались совершенно неподъёмными. Теперь вчерашний шаг-бег к реке вспоминался лёгкой вечерней прогулкой. В ритм шагам Жо тупо проклинал солнце. Кожаная рубашка промокла и воняла, попытка снять её и высушить была пресечена в зародыше — Катрин рявкнула, — «Плечи сотрёшь». Жо только кивнул и оставил рубашку в покое, лишь печально замечал, как исчезают красные и голубые бусины, украшавшие рукава и подол. Хорошая была одёжка, — в лесу удобная. Впрочем, для здешних условий одежда всех троих путников оказалась неподходящей. У Катрин рубашка светилась как марля, брюки вели себя чуть лучше, хотя колени уже мелькали в прорехах. Трекинговые ботинки ещё держались. Квазимодо, прямо на ходу укоротивший растрёпанные обрывки штанин, щеголял подобием коротких шортов и блеклой безрукавкой. Вообще вся одежда побледнела и приняла музейный вид. Единственным ярким пятном в нарядах случайных путешественников были лоскуты темно-жёлтого шелка, навёрнутые на голову для защиты от солнца. Эти головные уборы изготовила Катрин, наугад выдернув из тюка с одеждой одно из платьев. Глядя, как распарывается на куски изящный наряд, Жо так и не успел понять, из чьего именно гардероба было испорченное платье: Мышкино, мамино или предназначалось в подарок? Катрин так злобно и нетерпеливо полосовала ножом, что представить тонкий роскошный шёлк принадлежащим этой жестокой сухощавой женщине было невозможно.
Шагая за ссутулившимся, но неутомимым вором, Жо пытался думать о вещах отвлечённых. О том, почему, упакованные довольно примитивным способом вещи так и не подверглись разрушительному воздействию Прыжка, о течении реки, которое легко могло бы нести путников на себе, окажись в багаже самая дешёвенькая надувная лодка. Раздумывал о том, как было бы здорово встретить нормальное крепкое дерево и хотя бы наскоро изготовить топорища для топоров. Идиотизм: тащишь на себе глупые куски стали, когда на поясе только нож болтается. Мысли отвлекали от жары, не так хотелось есть и пить. Главное, — не воображать тарелку с омлетом, обильно украшенным зеленью и ломтиками томатов. Мышка умела вкусно готовить. Нет, о пропавших женщинах тоже лучше не думать. Найдутся. Никаких там неизвестных миров, времён и галактик. Глор, так Глор. Судя по рассказам, нормальный древний город. Пусть до него не менее полугода пути, это лучше, чем неизвестность. Главное, чтобы мама там не очень волновалась. Ох, как она сейчас себя чувствует? Нет, об этом лучше не размышлять. Хватит того, что Катрин только об этом непрерывно и думает. Жо чувствовал на спине взгляд наставницы. Она замыкает группу, следит за темпом движения. Если бы не неопытный Жо, двигалась бы быстрее. Хотя Ква сейчас тоже на пределе. Быстрее идти по скалистым скатам, то и дело перебираясь через промоины и колючие кусты, попросту невозможно. Хотя Катрин шла бы быстрее. Да её просто колотит от нетерпения. Сумасшедшая. Были бы у неё крылья, Жо и одноглазый остались бы вдвоём. Или нет? Довела бы она мальчишку до людей? Убедилась бы, что с голоду не сдохнешь? Может быть.
<>
Иди и с ноги не сбивайся. Могут не простить. Ты хотел быть взрослым? Вот и шагай, шагай, шагай…
* * *
— Недалеко уже, — прохрипел Квазимодо. — Место знакомое. Мы здесь с Теа.., м-м, охотились мы здесь. Дальше лучше повыше взять, прямо над домом и выйдем.
— Сколько? — каркнула Катрин.
— Шагов с полтысячи, — Квазимодо, кряхтя, подбросил мешок на спине. — Может, как раз к ужину угадаем.
— Тогда, — стоп, — Катрин сбросила с себя поклажу. — Приводим себя в порядок. Морды вымыть, портки подтянуть.
Жо смотрел, как предводительница по-новому наматывает шёлк на голову. Спутанные светлые пряди, насколько возможно, приглажены-причёсаны. Где-то в глубинах тюков имеются расчёска и щётка для волос, но сейчас Катрин не до этого. Надо же за сутки так похудеть. Всё равно красивая, только глаза бешенные. Напугает местных.
— Жо, силы встать имеются? Тебе умыться нужно, — зеленые глаза смотрят пронизывающе.
Парень встряхнул отупевшей головой, вздёрнул себя на негнущиеся ноги. Ещё не хватало, чтобы тебя совсем ребёнком считали.
Рыжая вода приятно охлаждала опалённое лицо. Да, здесь не леса северные. Вот где рай земной. И воду там в ладонях не разглядишь. Голубая, холодная — как осенний воздух.
Ладонь с ещё ухоженными ногтями осторожно похлопала по плечу:
— Ничего, кадет. Вверх будем подниматься — другие мышцы поработают. У дома, Ква говорит, нормальный колодец есть.
У Жо хватило сил кивнуть.
Мышцы действительно работали другие. К уже привычной боли прибавилась новая. Последние метры Жо полз уже на четвереньках. Собственно, даже не по собственной инициативе, а следуя примеру Ква. Одноглазый перешёл на четырехногое передвижение довольно естественно — должно быть, у супруги опыта набрался. Жо вскарабкался вслед за проводником на скальную площадку. От собственного сопения даже уши заложило. С вялым интересом (как там предводительница? У неё, кстати, и мешок лишний на плечах) Жо обернулся. Катрин была уже рядом. Жо потянулся к мешку, но молодая женщина вроде и не заметила — напряглись мышцы, сверкнула глянцевая от пота татуировка на плече, — мешок оказался на выступе. Катрин перевалилась следом, высокая грудь ходит ходуном. Жо отвёл взгляд от просвечивающих сосков.
Квазимодо горестно сидел на скале. Обернулся, — одутловатое лицо мучительно исказилось:
— Кажется, не угадали.
Впереди скалы окаймляли площадку перед крутым спуском к реке. Колодец Жо заметил сразу — добротное сооружение, аккуратно обложенное камнем. Дом тоже было трудновато не заметить: торчала высокая груда закопчённый камней и обгорелых досок. Поодаль два или три остова хозяйственных построек. Одна покосившаяся, но относительно уцелевшая развалюха, ухмылялась обвисшей на единственной петле дверью. Под скалой, почти под ногами Квазимодо, виднелись ещё какие-то руины.
— Вечно усадьбу нашего Дока жгли, — печально пробормотал Квазимодо. — Теперь, видать, доконали. Даже курятник спалили. Может, сам Док в Каннут отправился? Он там всегда материалы покупал. Извините, леди. Если б я знал…