Ныне милорд был необъяснимо мрачен. Выпил кружку пива, и отбыл, не позавтракавши. Только дал указания Клоринде и Старому, да северянку за грудь ухватил.
— Почему не вся в серебре?
— Орех отказал. Говорит, ещё обряд провести нужно. Морских духов отвадить, — пожаловалась Катрин, стараясь не морщиться от боли.
— Денег старый козёл больше не получит. Я с лихвой заплатил. Пусть отработает. А ты чтобы красивой была к моему возвращению.
Катрин заверила, что непременно будет. Милорд дня через четыре обещал вернуться. Значит, дня три можно спокойно жить. А там посмотрим. Потакать местному увлечению пирсингом решительно не хотелось. В драке побрякушки в неуместных местах жутко мешают. Вот если бы милорду Мышка попалась. Бывшая микробиолог в свою шкурку цацек готова продеть, сколько ей позволят. Или пока на ногах устоять сможет.
* * *
День Катрин провела в спокойных и необременительных хозяйственных заботах. Немного повозилась в саду, а когда добытчики вернулись с рынка, помогла чистить рыбу — Зеро приволок целую корзину сардин. Клоринда принялась их споро жарить, и кухня наполнилась дымом и чадом. Катрин открыла дверь во двор. Груда рыбы на блюде быстро росла. На кухню уже несколько раз нерешительно заглядывал Зеро.
— Что он там топчется? — рассердилась Клоринда. — Жрать хочет, что ли? Я его завтраком хорошим накормила.
— Сейчас я ему пинка дам, — пообещала Катрин. У неё возникло подозрение, что голозадый зачем-то вознамерился срочно повидаться с бывшей хозяйкой.
Зеро торчал у сарая.
— Ты чего без дела шляешься?
Раб воровато оглянулся и сунул молодой женщине крошечный кусочек коры.
— Это что за презент? — удивилась Катрин.
— Донесение, — шёпотом пояснил Зеро. — От Одноглазого.
Катрин с трудом разобрала наколотую остриём иглы строчку: «Как автобус. Близко».
Ухмылку Катрин сдержать не удалось, — когда одноглазый в клинике обитал, окно его палаты на автобусную остановку выходило. Парень всё удивлялся, как точно автобус приходит. Не важно, с пассажирами или без, — по рейсам автобуса в Нью-Бридже можно было часы проверять. Квазимодо тогда, кстати, в первый раз механические и электронные часы увидел.
«Как автобус» — значит, всё по плану. «Близко» — значит, недолго осталось маяться и наложницу с неопределёнными планами на будущее, изображать.
Катрин едва сдержала порыв одобрительно похлопать раба по плечу.
— Госпожа, меня не оставьте. Умоляю, — торопливо зашептал Зеро.
С сзади послышались шаркающие шаги и Старый грозно рыкнул:
— Вы что здесь торчите?
Катрин мигом растёрла в пальцах кору, повернулась:
— Мне мотыжка в сад нужна. Я ему объяснить пытаюсь, а он не понимает.
Старый свирепо ткнул раба между лопаток:
— Пошёл работать, червь!
Зеро поспешно затрусил прочь.
Старый повернулся к Катрин:
— Милорд приказал приглядывать за вами. За обоими. Чтобы не сговорились блудить.
— Блудить?! — Катрин обиделась. — Мне мотыжка…
— Рот закрой, женщина, — Старый махнул огромным кулаком в сторону удравшего раба. — С ним застану, я тебя сам запорю. Мягок хозяин с вами, с тварями блудливыми. А я шкуру спущу не задумываясь. Поняла, утопленница?
— Поняла. Как насчёт мотыжки?
Старый засопел:
— Страха не помнишь, северянка. Смотри, кожу гладкую опалишь.
— Что ты сердишься? — Катрин улыбнулась. — Мне всего-то мотыжка нужна.
— Это что такое? Сроду не слыхал.
— Железка такая, на палочке. Землю рыхлить.
Инвалид в сердцах сплюнул:
— Истинные черви. В земле копаться? Бараньи мозги нужно иметь. Ты, овца белобрысая, запомни, что я сказал. Я всё замечаю, — Старый, придерживая тяжёлый меч, заковылял к нижнему дому.
Катрин пожала плечами. Гордый какой морской волк. Сад, между прочим, кто-то сажал, растил. А теперь — «черви». Деградируете, господа пираты.
* * *
Сидели в спальне. Шить при слабом свете светильника надоело, и женщины развлекались, перебирая дарёные побрякушки. Катрин рассказывала:
— Это лазурит. Он ещё бывает фиолетово-синим, зелёным, и голубым. При родах помогает. Бессонницу гонит. Зрение острое даёт. А это — сапфир. Укрепляет человека, долгую жизнь даёт, потливость уменьшает.
— То-то, смотрю, я потеть перестала, — вздохнула Клоринда, которой принадлежал браслет. — Не с кем мне потеть-то. Новых развлечений у милорда хватает. Если так дальше пойдёт, придётся мне Старого к стенке прижимать. Хотя уж очень он попорченный, бедолага.
— Ладно тебе жаловаться. Наскучим мы хозяину, так он тебе должок сполна вернёт.
— Уж ты-то надоешь, — Клоринда покачала головой. — Молодая, волосы светлые, умеешь всё, что за морем в постелях попридумывали. Да и не только в постелях. Вон, — даже о камнях всё знаешь. От тебя мужик не отлипнет.
— Это только до весны, — прошептала Эллилон. — После свадьбы милорд молодой женой займётся.
— Слушайте, а что милорд так на девчонку запал? Я понимаю, кровь у мормышки хорошая, целый остров за ней в приданом числится. Так подождать можно. Что же младенца-то мучить? У неё ни рожи, ни кожи.
— Нет, она ему приглянулась, — возразила Клоринда. — Рата чуть-чуть подрастёт, ничего личиком будет. А пока милорд с ней очень осторожен. До свадьбы, конечно. Ты с севера, ничего не понимаешь. Милорду наследники нужны. Настоящей крови, чтобы никто слова не сказал. Так что рожать Ратке, не перерожать.
— Да чему там рожать? Она сама ещё мышь.
Клоринда пожала округлыми плечами:
— Как сможет, так родит. Будет каждое полнолуние слезами умываться, а куда деваться? За сытную жизнь платить нужно.
— Нет, милорд её не только для родов взял, — возразила Эллилон. — Он жену и хозяйку из неё делает. Поэтому Ратка и в спальню хозяйскую всегда вхожа. Чтобы училась. Он сам ей говорил. Я уж привыкла при ней. Северянку-то Ратка боится, с тех пор как подушкой по лбу получила. Но хозяин её позовёт. Будешь, утопленница, учить хозяйку молодую.
— Да пошёл он, Песталоцци гребаный! — не выдержала Катрин.
— Не ругайся, — зашипела Клоринда. — Ратка подслушает, — хозяину передаст. И вообще, засиделись, спать пора.
Катрин заставила себя прикусить язык, хотя сказать хотелось многое.
— Да, спать пора. Клоринда, как тесто ставить, покажешь? Пироги у тебя просто сказочные получаются.
— Покажу. Может, у вас там, на севере, в постели всё и умеют, но до моих пирогов, вам, дикарям, далеко.
* * *
Перед сном Катрин вышла на галерею, глянуть на бухту. У парапета стояла Эллилон, тоненькая, закутавшаяся в просторную мужскую рубаху. В свете звёзд — волшебная эльфийская принцесса. Катрин уже смотрела, — нет, ушки у девушки лишены малейших признаков остроконечности. Нормальные ушки, только маленькие и груз серебра только подчёркивал ту их полупрозрачность. Хрупкая девочка, совсем чуждая этим скалам и волнам, этому жалкому городишке, пропахшему дымом, рыбой и куриным помётом. И как её сюда занесло?
— Что стоишь? — прошептала Эллилон. — Подходи, вместе посмотрим. Тихо сегодня, тепло, ветер совсем стих.
Катрин опёрлась о каменный парапет рядом. На фоне тысяч звёзд профиль девушки, казалось, вот-вот растает, — такой тонкий, призрачный. И как такая красота груз грубого мужского тела выдерживает? Хотя ей нравится. По настоящему нравится. Горячая она, эльфийка неэльфиская.
— Спокойно сегодня, — прошептала девушка. — Море спит. Страшно по морю плыть?
— Как когда, — пробормотала Катрин, — бывает страшно.
Хотелось провести рукой по гладким тёмным волосам. Они мягче шелка, — такое чувствуешь не касаясь. Флоранс бы эта девочка понравилась. Фло всегда нравились истинно красивые люди. Попробовать бы это чудо. Прижаться осторожно, приласкать, так чтобы поняла, — сладко бывает, не только когда ноги к ушам до хруста загибают.
Эллилон смотрела на звезды, уже ничего не видя. Замерла, маленький ротик чуть приоткрылся. Длиннющие ресницы мелко-мелко вздрагивали. Задик под длинным подолом рубашки чуть выпятился. Ждёт. Тронешь, — ахнет, обмякнет. Или это только кажется?
Нет. Не будет ничего. Была бы рядом Фло, закрутили бы, обняли, нашептали, показали бы путь в чудную неправильную страну. Если бы только захотело нежное эльфийское чудо тот путь узнать. Сейчас нехорошо получится. Шпионство, оплата телом, пироги утром, — лядство вечером. Чудо не устроишь. Да и нужны ли те чудеса извращённые? Это ведь когда на всю жизнь Фло рядом — счастье. А когда кабан хозяином? Сильный, крепкий, способный мимоходом удовольствие доставить, но ведь кабан кабаном. У девочки жизнь хрупкая. Не нужно её сомнительными радостями искушать.
Катрин заставила себя оторвать взгляд от чистой лакомой шейки на ночь освобождённой от серебряного ярма. Глянула на бухту, — действительно, тихо-то как. Единственный огонёк светится, тёмные силуэты драккаров мирно спят среди мягкого блеска воды.
— Пожалуй, пойду спать.
У дверей настиг едва слышный шёпот:
— Спасибо.
Катрин хмыкнула:
— За что?
Кажется, на ресницах Эллилон блеснули слезы:
— Что не тронула. Боюсь я. Попробовать боюсь.
Катрин хотела достоверно изобразить удивление, но почему-то пробормотала:
— Ладно. Попробуешь когда-нибудь. А благодарить меня не за что.
— За то, что смотрела так. И за то, что не тронула.
Катрин хмыкнула:
— Забудь. Сложная ты. Тебе бы хозяина поменять.
Эллилон смотрела из-под ресниц:
— Как? Он и из дома не выпускает.
— Придумаешь. Я здесь чужая, а тебе, почему и не придумать как да что?
Катрин легла спать. Перед глазами ещё поплавали-померцали звезды и прелестная хрупкая шейка, потом явились родные вишнёвые глаза Фло. Катрин крепче обхватила тяжёлую подушку и уснула.