— Кэт, ты что? Я же не знал, что с рукой так получиться. Извини. Он же совсем малый…
Катрин сплюнула, неловко вытерлась остатками рукава. Посмотрела с жалостью, действительно как на слабоумного:
— Какой мальчишка, а, Жо?
— Которого вытащили. В длинной рубашке, — растерянно пробормотал бывший кадет.
— Жо, ты когда-нибудь слышал, что длинная рубашка иногда называется платьем? Ты, кавалер благородный, знатную даму Редро спас, чтоб ей соской подавиться. Исключительное сокровище, — башка ещё бестолковее, чем твоя. Ну и что теперь с этой соплячкой делать? Тьфу, придумал, кого вытаскивать. Ну что ты смотришь? Забился твой трофей под столик в кокпите. Не вздумай подходить — укусит. Да, не моргай ты как телок недоношенный. Иди, ради всех богов, — дел у нас полно.
— Ага. Тебе бы умыться нужно, — ошеломлённо пробормотал Жо, и пошёл на бак. Действительно, следовало срочно заняться стакселем.
* * *
Передохнули только в темноте. Торопливо сжевали набор продуктов, отрекламированный злой Катрин, как «ужин-импровизация».
— Чудной день, — сказал Вини-Пух, разрывая зубами сухую рыбу. — Вроде бы мы и до вечера дожить не должны были. А ведь ничего — звезды, ветерок, даже жратва есть. Ну, как тут в чудеса не поверить?
— Действительно, — Сиге виртуозно, одним движением содрал с рыбёшки шкуру вместе с чешуёй. — Жо, я осмелюсь спросить, — в госпоже точно нет колдовской крови? Уж очень она свирепа в бою. И поразить её ничто не в силах. Вы же тоже видели?
— Она говорит, что никакой иной крови, кроме человеческой, в ней нет, — пробормотал Жо. — Но я, честно говоря, на сто процентов не уверен, — мальчик глянул на лежащее в двух шагах тело Хенка. — Вообще-то, не только Кэт здорово сражалась.
— Это да, — вздохнул Вини-Пух. — Бой был просто жуть. Вспомнить страшно. Вы как демоны сражались. По тебе, Жо сразу видно, кто тебя учил. Ква тоже крут был, — вертелся, что тот москит ядовитый. Про леди я даже не говорю. Ну, и Хенк… Ведь вчера мы с ним вместе ужинали. Эх… Бился прямо как древний король из саги. Я, если боги дадут детей завести, первого сына в честь нашего бородача назову. Расскажу про бой немыслимый, про то, как мы с вами под звёздами сидели, смелого друга поминали. Пусть сын у меня мужчиной растёт. Я-то, стыдно сказать, серёдку боя и не помню вовсе. То ли без чувств лежал, то ли просто до беспамятства обделался. Стыдно.
— Мне тоже стыдно, — протянул селк. — Я из рубки выйти не мог. Выгляну, — точно шторм безумный: руки, ноги, оружие, кровь брызжет — рассмотреть не успеваю. От воплей сердце замирает. Где уж тут высунуться? И вздоха ведь там не проживу. Не для морских дарков такие битвы. Свирепы люди, что стурвормы весной. Жо, леди мне недовольство выскажет?
— Что вы чушь несёте? — Жо, неловко опираясь на локоть, отложил рыбий хвост. — Дрались все на совесть. Я видел как ты того островитянина острогой ткнул. Вини вообще дело спас, когда того шибко меткого типа с дротиками с носа драккара сбил. Мы же все дрались, как умели. Я, кстати, тоже середину боя не помню. Мы правильно всё делали. С Катрин нам нечего ровняться — ей сами боги оружие в руки вложили. А мы — в меру сил и таланта. Чего стыдиться? Что могли, сделали. Этот засранец пусть стыдиться, — Жо ткнул пальцем в сторону раба. — Хотя какой может быть стыд у крысы гладкой?
Зеро мгновенно перестал жевать и уткнул голову в колени.
— Не воин, не моряк, — селк пренебрежительно махнул мягкой ладонью. — Да, не дали ему боги настоящей жизни.
Все замолчали, запивая трапезу водой с чересчур щедрой дозой мёда. В тишине из кокпита отчётливо прозвучал голос Катрин. Предводительница бурчала:
— Хочешь — жри. Не хочешь — не жри. Здесь кушать не уговаривают. И не сверкай на меня глазёнками. Дурить попробуешь — мигом за борт спихну.
Вини-Пух ухмыльнулся:
— Жо, так ты кого выловил? — Таракана мелкого или девицу знатного рода? Я слышал, леди её кличкой Рататоск обозвала. Редкостное имя, благородное.
— Не знаю уж чего в нём благородного, — пробормотал Жо. — В воде думал — обезьянку вылавливаю. Может, и правда, редкостной породы. Ладно, чего сидим? Пора с блоками заканчивать…
Ближе к рассвету приковылял, цепляясь за плечо Катрин, шкипер.
— Получайте руководителя, — пояснила Катрин. — Видите ли, лежать он больше не может. Ну, уж дайте ему покомандовать, пока не помер. Адмирал Нельсон, хренов…
Квазимодо, уложенный у борта, принялся давать советы, но очень скоро отключился. Справились и без него. К тому времени, как солнце поднялось над бирюзовой поверхностью океана, «Квадро» уже мог уверенно нести стаксель.
* * *
Хенка похоронили на скале, похожей на сидящего сгорбленного пса. Поднять на высоту завёрнутое в плащ тело было нелегко, вряд ли справились, если бы не Зеро. Здоровый и сильный раб работал ревностно, изо всех сил стараясь выглядеть полезным. Боялся, гад, что его на скале забудут. Жо знал, что Катрин такое в голову не придёт, — окончательно равнодушна предводительница стала к смуглому существу. Не человек, — что на него нервы тратить?
Тело Хенка уложили в каменную ложбину, Вини-Пух, кряхтя, поправил плащ, пристроил в ногах друга кинжал с украшенной серебром рукояткой, кувшин с водой, узелок со съестным. Катрин сидела молча. Единственное, что сказала ещё на корабле, — ткнула подбородком на спату:
— Теперь — твой. Принимай, Жо.
Жо растерянно посмотрел на товарищей.
Вини кивнул:
— Хенк так бы и сказал. Ты, Жо, и, правда, сильным бойцом будешь.
Тело обложили обломками камней, не без труда насобирав по всей скале. Над могилой торчали два корявых, но крепких деревца.
Сиге осторожно разлил джин, — по чуть-чуть, на донышко. Спиртное нужно было оставить для дела. Одну из кружек, накрытую куском лепёшки поставили в изголовье могильного холмика. Про эту части ритуала как-то рассказывала Кэт. Ещё нужно было произнести прощальные слова, но предводительница сидела молча, и Жо с удивлением понял, что говорить придётся ему.
Стоило встать, и в ушах пронзительно запел свободный морской ветер.
— Хенк, ты был надёжным другом и настоящим бойцом. Жаль, что ты ушёл. Мы будем тебя помнить и расскажем детям и внукам. Прости, что не положили тебя в настоящую землю. Зато отсюда прекрасный вид. Надеюсь, ты оценишь.
Вокруг простиралась светлая морская гладь, редкими надгробьями торчали тёмные высокие скалы. Кружились чайки, ветер относил их резкие крики. Внизу, на волнах, раскачивался «Квадро». Виден был Квазимодо, устроившийся в кокпите и с удобством вытянувший раненую ногу. Шкипер, задрав голову, смотрел на скалу. Из-под стола выползла маленькая фигурка, тоже задрала голову.
— Хенку — покой, нам — дорога, — пробормотала Катрин. — Мы его ещё по- настоящему помянем. Я обещаю. Поехали…
Жо проглотил жгучую жидкость. Когда-нибудь и над тобой, кадет, несколько слов скажут. Хорошо, если искренних. Но сейчас нужно кораблём заняться. Путь впереди долгий…
* * *
Через день, «Квадро», подняв уже все паруса, собрался взять курс на север. Катрин настояла, чтобы подошли к скале, где сгорел «Серебро».
— Сидят, — удовлетворённо сказала командирша, глянув в подставленную Сиге подзорную трубу. — Хорьки позорные. Ничего, диета им полезна. Говоришь, через сколько их снимут?
— Дня через три, — сказал Ква. Шкипер сидел у эвфитона, озабоченно оценивая орудие. Во время рукопашной схватки эвфитон малость пострадал. — Пока на Редро поймут, что что-то стряслось, пока осмелятся по следу первого лорда пойти. Лорд Пайл у них был личностью харма… хармо… харизматической.
Стоящий у руля Жо засмеялся.
— Ква, слава богам, что тебе больше телевизор посмотреть не светит. По-крайней мере, в ближайшем будущем, — заметила Катрин.
— Когда болеешь, — теле-визор очень полезное устройство, — пробормотал шкипер. — Особенно когда хорошо кормят и ничего чинить не нужно. Жо, у нас узкие хомуты остались?
— Подождите вы со своими хомутами, — сказала Катрин. — Сейчас трофей на скалу выбросим, потом делом займётесь. Кадет, не смотри на меня так укоризненно. Девка посидит на скале с соплеменниками, — их там вон — аж шесть рыл маячит. Прекрасная компания. Девчонке попоститься тоже не помешает, — дома вечно харчами пренебрегала. Через три дня подберут всех. Красавица сможет потом всю жизнь о кровожадных северянах красивые байки рассказывать.
— Кэт, она же маленькая. Они на скале с голоду околеют. Или её сожрут.
— Не выдумывай. На драккаре наверняка была и жратва, и вода. Не идиоты, — наверняка уже выловили что уцелело. Выживут, — Катрин пнула ногой стол. — Вылезай, принцесса крысиная. К своим поплывёшь. Мы близко не подойдём, — ваши упёртые придурки ещё кинут чем-нибудь.
— Не надо, — жалобно прошептали из-под стола.
Голос «трофея» Жо услышал впервые. Насколько было известно, спасённая девица два дня безвылазно просидела в своём убежище. Один раз вроде бы выхлебала миску оставленной воды. Выходила ли по иным надобностям, так и осталось тайной.
— Что значит «не надо»? — удивилась Катрин. — Ты что это к своим возвращаться не хочешь?
— Не-ет, — пролепетали из-под стола, и отчётливо всхлипнули.
— А ну, вылезай, — рявкнула Катрин. — Мне на твои сопли наплевать. Вылезай, пока за ногу не выдернула.
Из-под стола выбралось замурзанное создание. Мордаха в разводах сажи и слез, растрёпанные многочисленные косицы торчат вразнобой. Уши, отягощённые грубоватыми украшениями, лопоухо оттопыриваются. То, что раньше казалось нелепой шапкой, было капюшоном платья, сейчас откинутым за спину. Платье когда-то выглядело нарядным, — по-крайней мере, на нём до сих пор сохранились остатки бисера и серебряных висюлек. Пожар и купание сказались на облике малолетней невесты лорда Пайла не лучшим образом, — выглядела бродяжка бродяжкой. Ну, в лучшем случае персонаж бродячего цирка. Катрин обмолвилась, что девчонке ещё тринадцати лет нет. Жо не дал бы больше десяти. Соплячка.