рро, у Кэт ассортимент историй был куда шире. В голове у любимой таилась просто ужасающая мешанина из сказок Милна, Киплинга, какого-то Гайдара, подробнейшее изложение всем известных путешествий хоббита Бильбо, и сага о куда менее известных приключениях дерзкого бронепоезда «Имени тов. Троцкого». Катрин свои сказания слегка адаптировала, но всё равно серьёзность, с которой она вещала, выглядела смешно. Близнецы, конечно, толком ничего не понимали, но слушали заворожено. Тон мамы околдовывал — то вкрадчивый, как крадущийся тигр, то шипящий, как жутковатый удав Каа, то громыхающий по рельсам, как то бронированное и блиндированное революционное чудовище. Оказывается, Кэт любила сказки, и что ещё удивительнее — почти все на «Квадро» любили сказки. В хорошую погоду близнецов усаживали на одеяло, разостланное на диване кокпита, и почти всегда рядом тут же собирались свободные от работы члены команды. Непоседливой Дики просто так сидеть и слушать разговоры и смех взрослых было скучно — она предпочитала вертеться на чьих-то коленях, норовя вытащить из ножен кинжал, оторвать пуговицу или завязку. Зато Ричард слушал все небылицы, не спуская заинтересованного взгляда с рассказчика, и даже вместе с взрослыми восторженно ухал и округлял глазёнки. Главное в это время было не дать мальчику чересчур задуматься и наделать в штанишки. Ричард, как истинный мечтатель, был весьма рассеян.
Но вообще-то, Флоранс была несколько озадаченна мирной и семейной атмосферой, возникавшей в эти минуты. Как-то очень быстро все на «Квадро» стали своими. Должно быть, насторожённость ещё вернётся. Потом, когда путешествие будет близиться к концу. Но пока суровая Эле позволяла Дики дёргать себя за замечательную косу и с удовольствием рассказывала про проказы дворцовых дарков-хютхенов, любящих дурить и водить по коридорам замка подгулявших гостей. Сиге потчевал слушателей короткими былями о таинственных морских существах, замысловатые имена которых не было никакой возможности запомнить. Мелкий Мин, уже без малейшего стеснения размахивая короткими четырехпалыми руками, повествовал о неисчислимых подвигах великого племени хогменов, неизменно вызывавшим у Флоранс ассоциации с голливудскими байками об индейцах апачи. Доктор рассказывал старинные британские сказки, которые приходились по вкусу как уроженцам Старого мира, так и аборигенам Нового. И лишь Костяк смущённо молчал — воровские истории рассказывать как малышам, так и взрослым, было явно неуместно, а иных сказок парень не знал. Ничего не рассказывала и Даша — должно быть, из солидарности с мужем. Зато девушка иногда напевала — на непонятном большинству слушателей языке. Приглушённо, но точно выводила сложные мелодии. Флоранс, в своё время постаравшаяся, хоть слегка подучить родной язык подруги, понимала отдельные строчки:
… Хочу, как сталинский сокол -
уж как лететь, так высоко,
нырять, так глубоко.
Вода подёрнута ряской, а небо -
истыкано папироской,
а я — как сокол, я сокол,
нерусский, неброский…
Кстати о «лететь и нырять». Флоранс подскочила и принялась одеваться. Свободные, но тщательно подогнанные по фигуре брюки, короткие мягкие сапожки, удобная шерстяная куртка. Поспешно причесавшись перед роскошным зеркалом (в Глоре за такое чудо можно было бы выменять приличный дом недалеко от Цитадели), Флоранс отправилась к детям.
Близнецы приветствовали мамочку радостными воплями. Рожицы у обоих были в каше, — Мышка уже заканчивала скармливать завтрак. Дики с энтузиазмом поддала по столику ногой и принялась тыкать пальцем в тарелку, малоразборчиво утверждая, что каша могла бы быть и повкуснее. Но тут протесты, пусть и обоснованные, были бессмысленны — молочные продукты уже кончились, и когда в следующий раз на пустынных берегах попадётся добрый молочник, предположить было трудно. В последний раз свежие продукты доставила «Собачья голова», зашедшая в Новый Конгер разведать обстановку и пополнить запасы продуктов. С тех пор прошло уже восемь дней и никаких приличных портов, посёлков и рыбацких деревушек, лежащих по курсу экспедиции просто-напросто не существовало.
В две руки дело пошло быстрее, — каша полностью отправилась по назначению. Уж чем-чем, а отсутствием аппетита близнецы не страдали. В маму (в ту, которая Кэт) пошли детишки. Близнецы принялись хлебать слегка подогретый сливовый сок. Дики непременно желала лично держать тяжёлую кружку, Ричард снисходительно позволял себя поить.
— Все уже позавтракали? — поинтересовалась Флоранс.
— В общем-то, да. Но Госпожа вас ждёт.
— Ну вот. Что же меня не разбудили?
— Зачем? Кухня, ой, камбуз, — у нас хорошая. Разогреть, — пара пустяков. А вы с Госпожой вчера опять допоздна сидели.
Флоранс пожала плечами — над планами будущей реконструкции «Двух лап» Катрин могла сидеть сутками. Занятие увлекательное, но довольно бессмысленное, поскольку ситуация с финансами, кадровым вопросом и вообще подробности того, что, собственно, творится в родовых владениях, пока остаётся загадкой и для самой сиятельной леди.
Умываться в тесной ванной близнецы ужасно любили — Дики приводила в восторг возможность цепляться за всякие блестящие штучки, висеть на гладкой штанге и колотить ногой в гулкую нержавейку раковины. Ричард, увлечённый порочным примером, тоже попытался отодрать от двери сияющую ручку. Мышка унесла разочарованно завывающих вандалов, и Флоранс, наконец, смогла сама умыться. Вода была почти ледяная — Жо объяснял, почему в холодное время нельзя подогревать ёмкости. Флоранс тогда в очередной раз тайно поразилась непонятно откуда взявшейся технической осведомлённости сына, ничего не поняла, но приняла к сведенью. Впрочем, умываться холодной водой полезно. У Кэт, невзирая на преступное пренебрежение элементарным правилами ухода за собой, прекрасная кожа.
Зубная щётка, деревянная коробочка с тем, что здесь называют «зубной пудрой» и крем отправились обратно на полки шкафчика. Флоранс осторожно помассировала лицо. Местная парфюмерия не вызывала доверия, но крем, заказанный по специальному рецепту, был относительно неплох. Вот с остальным нужно будет что-то делать.
Катрин ждала в кают-компании. Подогнув под себя ногу, сидела за столом и быстро писала на клочке пергамена. На лбу красовался мазок чего-то весьма похожего на смолу.
Флоранс подставила щеку для поцелуя, вынула из кармана платок и принялась оттирать чело подруги. К счастью, оказалось, что на лбу не смола, а сажа.
— Дырку протрёшь, — сказала Катрин, косясь одним глазом на свои записи.
— И протру, — Флоранс придержала подругу за ворот рубашки, — мы, кажется, договаривались, что ты свинцовыми карандашами не пользуешься?
— Виновата, — Катрин немедленно сунула карандаш подальше на полку, — я стило случайно ухватила. Мы тут сектора обстрела заранее просчитать пытаемся.
Про проблему с новой турелью эвфитона Флоранс была наслышана. Когда любишь известную воительницу, носившую, к тому же, в славные былые времена звание аж старшего сержанта, поневоле вникаешь в разные оружейные тонкости. Турель к метательному орудию заказали в Глоре. Штатный станок облегчённого эвфитона морской пехоты не слишком подходил к условиям эксплуатации на палубе катамарана. Турель, стоившую немалых денег, мастера изготовили качественно, но оказалось, что, несмотря на все расчёты, орудие установлено неправильно. Сам эвфитон стоял надёжно, но наводчику за ним было очень неудобно. Виновата была специфическая конструкция кокпита «Квадро» и отсутствие на ней штатного места для вооружения. Жо очень сокрушался — они с Квазимодо возлагали на турель превеликие надежды. Сейчас одноглазый шкипер пребывал на «Собачьей голове», но Жо и остальным морякам катамарана очень хотелось похвастать новой, готовой к бою системой смертоубийства.
В кают-компанию вошла Даша с подносом. На завтрак был воздушный омлет с зеленью и тосты, намазанные душистым клубничным джемом.
— Приятного аппетита, — девушка улыбнулась, — сейчас чай принесу.
Флоранс с некоторым сомнением посмотрела ей вслед:
— Кэт, ты не знаешь, почему она так странно улыбается? У меня всё время возникает ощущение, что она чем-то недовольна.
— Ясное дело, — Катрин свернула свой чертёжик и пододвинула к себе тарелку. — Я тоже недовольна. Как ты смеешь быть такой свежей и привлекательной, когда мы — юные, умненькие, заслуживающие всеобщего поклонения девушки, чувствуем себя потными и зачуханными дурами?
— А если без шуток?
— Без шуток то же самое. Ты кушай, омлет — полный восторг. Дашка не понимает, почему ты неизменно выглядишь красивой. Если честно — я тоже не понимаю. Иногда смотрю на тебя ночью и балдею.
— Часто смотришь?
— Часто. Но обычно не выдерживаю и тебя бужу. Смею надеяться, что тогда мы продолжаем балдеть вместе.
— Действительно, очень самонадеянное заявление. Ну, ладно, а Аша здесь при чём?
— Элементарно, Ватсон. Девчонке тоже хочется быть красивой. Только ты лучше её Ашой не называй. Сделай уступку её дикому славянскому происхождению. Ведь мы-то с тобой знаем, что и Даша, и Дарья вовсе не лошадиные клички.
— О, я уловила. Спасибо за подсказку. Она хорошая девочка, и я вовсе не хотела…
— Перестань, дело в другом. Дашка стала местной, но она часто думает по-русски. Для неё язык сложнее, чем для меня. Я… — Катрин сделала замысловатый жест надкушенным тостом… — я всеядная. Думаю на какой-то тарабарщине и считаю это естественным. Дашка думает на двух языках. Для неё русский очень ценен — ну, песни, стихи и всё такое… Ты слегка знаешь наш язык, следовательно, сможешь общаться с девчонкой ближе.
— Поняла. Кстати, что ты скажешь про детей? Сколько языков они будут знать?
Катрин хрустнула тостом и задумчиво сказала:
— Хм, я уже размышляла над этой проблемой. Ну, и чуть-чуть дальше заглядывала. Вопрос серьёзный, и только языком не ограничивается. Поразмыслим на досуге. Что касается лингвистики, то открою тебе страшную тайну: я уже слегка обогатила этот мир ненормативной лексикой.