поединка. Но тебе, разумеется, было не до его переживаний!
— А почему, собственно, мне должно быть дело… И чего он боялся? Потерять вложенные деньги?
— Сколько лет я имею головную боль тебя знать, столько удивляюсь: в чужих глазах можешь рассмотреть даже то, о чём их обладатель и не подозревает, а когда речь заходит о тебе самом — полный провал, истерика и блуждание впотьмах, — нравоучительно сообщил кузен.
— На что это ты намекаешь? — зло хмурюсь.
— Я говорю прямо, если ты не заметил! — Поправка. Уже не язвительная, а скорее недовольная. — И повторять одно и то же сто раз не собираюсь. Запомни: полукровки, такие как Ригон, наследуют от предков большей частью один или два основных взаимосвязанных признака, свойственных чистой крови. И если внешний облик позволяет чётко установить наличие эльфийских корней, это вовсе не значит, что присутствует и поздняя зрелость, свойственная упомянутой расе. Напротив, чаще встречается именно своевременное или даже несколько более раннее взросление, чем у второй линии крови… Понятно?
— Касательно Ригона — да: несмотря на юное личико, он вполне взрослый мужчина. А вот остальное…
— Ты до какого тома дошёл в изучении Гобеленов? — невинный вопрос.
— Э… не помню. Основные расы прошёл, а потом занимался другими вещами.
— Досадное упущение. Нужно было заставить тебя проштудировать «Слияние Основ», — пометил для себя кузен. На будущее. — Да, непременно… Может, поговорить с Созидающими, чтобы выделили подходящего наставника?
— Зачем?! У меня голова и так опухла от знаний!
— Да-а-а-а-а? А почему я не вижу, чтобы через уши что-то текло обратно? — совершенно серьёзно спрашивает Ксо.
— Потому что… Потому что… — Лихорадочно ищу слова для ответного выпада. И нахожу, как мне кажется: — Потому что холодно и знания замёрзли!
— Ещё один довод в пользу ношения головного убора, ты так не считаешь? — Победная точка в разговоре, как водится, принадлежит не мне.
Путь в «Старую подкову» лежал по набережной Большого канала, именуемого горожанами не иначе как Большая канава, что, по большому счёту, было верно: некогда прорытое в земле углубление, призванное снабжать питьевой водой кварталы города, расположенные далеко от берегов Сейнари, особой чистотой не отличалось, постепенно становясь вместилищем стоков того, что уже побывало в употреблении. Впрочем, поскольку к домам вода подходила через трубы, снабжённые хитроумными угольными и кремниевыми ловушками, Большой канал по-прежнему выполнял свою основную функцию, существенно снижая нагрузку на Малый канал, вырытый гораздо позднее.
Памятуя о моей способности теряться даже на открытой и не загромождённой предметами местности, Ксаррон собственноручно нарисовал маршрут движения, для пущей наглядности — с временными отсечками и расстоянием, исчисляющимся в моих шагах. Я робко возразил, что с картой в руке посреди города буду выглядеть уж совсем непристойно, на что кузен совершенно справедливо посоветовал выучить последовательность поворотов наизусть. Если, конечно, мозги позволят… Мозги позволили, но рисунок всё равно отправился в дорогу вместе со мной: придерживаться полученных инструкций — проще простого, но не в те моменты, когда думать приходится совсем об иных материях.
Нехорошо получилось с Мастером. Я действительно его напугал. Это кузен давно привык к моим глупостям и знает: если вожжа попала под хвост, то… Постойте-ка! А почему — давно? Мы не виделись те же восемь лет, а такое впечатление, что Ксаррон всё прошедшее время находился неподалёку. Странное ощущение. А что, если… Нет, не мог же он… Впрочем, слежка не составила бы для него труда, более того, милорд Ректор мог привлекать для неё своих непосредственных подчинённых. И ту приснопамятную встречу в трактире вполне мог сочинить и поставить мой горячо любимый кузен… Не хочется об этом думать. Не сейчас. Если я хотя бы мысленно допущу возможность столь грубого вмешательства в свою жизнь… совсем перестану ВЕРИТЬ.
Надо будет извиниться перед Рогаром. Вот только какими словами? Что я скажу? Попробовать отшутиться в очередной раз? Заманчиво, но… Придётся быть серьёзным и искренним.
А Ксо всё-таки сволочь! Хочет погрести меня под тяжестью тома о смешении линий крови! Видел я этот фолиант неподъёмный. И нечитабельный, что самое обидное. То есть учёным людям его листать интересно и полезно, а мне для начала надо будет составить маленький такой словарик — листов на десять — с переводом употребляемых терминов на понятный язык. Нет, не буду изучать эту пакость, и не надейся! Зачем нужны знания, которые нельзя применить на практике? Думаете, «Слияние Основ» посвящено описанию результатов кровосмешения? Отчасти да, но в целом это руководство к действию, а не обзорный материал! Правда, если Ксаррон договорится с Созидающими и я получу хорошего демонстратора, будут и лабораторные опыты. Бр-р-р-р-р! Об этом тоже лучше не думать. Пока оно не наступит. Не наступит, не опрокинет и не начнёт топтаться сверху. Копытами…
Силуэт на узком мостике показался мне знакомым. Знакомым настолько, что я замедлил шаг и постарался вспомнить, где мог видеть тонкую фигурку, бледное личико и светлые волосы, пряди которых выбились из-под капюшона. Или моя голова окончательно перестала соображать, или… Роллена? Какого фрэлла? В этой части города, одна, прячущая свою красоту под неприметным плащом… И такой странный взгляд, обращённый к воде…
Я остановился рядом с девушкой, опёрся о перила и некоторое время посвятил разглядыванию ледяного крошева, медленно уплывающего под мост. Не самое захватывающее зрелище на свете, чтобы юная дама предпочла его дворцовому веселью, а это значит: связь вещей нарушилась и может произойти нечто неправильное и, хуже всего, непоправимое. Полюбопытствуем? В последний раз.
— Старики говорят: нельзя долго смотреть на бегущую воду, потому что она может поймать отражение и по капелькам унести его прочь. Вместе с душой.
— Ты в это веришь? — безразличный вопрос.
— Стараюсь. Думаю, сие утверждение не лишено смысла.
— Отражение — моя душа? — горько усмехнулась девушка. — Это слишком прекрасно, чтобы быть правдой… Взгляни сам и сравни.
Она повернулась ко мне, позволяя рассмотреть печальное лицо во всех подробностях, чему я и уделил некоторое время. Потом перевёл взгляд на воду.
— Не нахожу противоречия, — уверенно заявляю, закончив предложенное расследование.
— Так уж и никакого? — Тень кокетства в потускневших глазах.
— Могу доказать своё мнение. Если, конечно, ты никуда не торопишься.
— Представь себе, не тороплюсь. УЖЕ не тороплюсь.
— Итак, что мы видим? — начинаю очередное представление. Для одного-единственного зрителя, но зато какого! — Щёки бледные. Глаза — припухшие. Губы потрескавшиеся. Разум обременён тягостными раздумьями.
— С чего ты решил… о раздумьях?
— А рябь, пробегающая по поверхности воды и заставляющая линии дрожать и ломаться? — подмигиваю. — Они самые и есть. Раздумья.
— Ловко, — оценила Роллена, снова устремляя взгляд вниз. — А твои старики говорят что-нибудь насчёт памяти? Её река унести не может?
— Память? Не знаю. Впрочем, вряд ли Хозяин Реки польстится на такое лакомство: душа куда аппетитнее!
— Почему? — Жизни в голосе не прибавилось, зато появился вялый интерес.
— Желаешь доказательств и на сей счёт? — говорю так вкрадчиво, как только могу, и губы девушки вздрагивают в попытке улыбнуться:
— Желаю.
— Воля дамы — закон для кавалера!
— Набиваешься мне в кавалеры? — Ещё больше похожее на усмешку выражение лица.
— А если и так? Или не гожусь?
— Скорее не гожусь я, — совсем тихо произносит Роллена и тут же, словно борясь с собой, требует, громко и внятно: — И где же доказательства?
— Изволь выслушать, если не боишься!
— А чего мне бояться?
— Не чего, а кого, — мягко поправляю.
— И кого же?
— Себя, конечно. Бояться нужно прежде всего себя, а уж потом всех остальных.
— Странное утверждение.
— А ты попробуй ему следовать — и увидишь, насколько оно верно.
— Пожалуй, не буду пробовать, некоторые вещи мне не нужно доказывать. — Ещё один тихий вздох.
— Итак, возвращаемся к памяти и душе. Точнее, к тому, по какой причине вторая из дам привлекательнее первой. Всё очень просто, красавица: душа имеет свойство изменяться под действием обстоятельств или в умелых руках. За один день она может стать совсем другой, чем пробыла десятки лет до того. И, что самое главное, к прошлому возвращения не будет, потому что каждый раз душа рождается заново, чистой страницей книги. А вот память… Память хранит и дурное, и хорошее, но дурного, как правило, всегда больше, потому со временем эта леди надевает чёрное покрывало.
— И… нет никакого способа, чтобы… Ведь можно обрести забвение? — Голос девушки звенит от внутреннего напряжения.
— Можно. Но даже самый несчастный человек на свете не согласится отдать сокровища своей памяти в обмен на возможность прожить жизнь иначе.
— Ты не прав! Я бы отдала.
— В запале обиды или злости — да. А по здравом рассуждении — нет. Потому что глупо стремиться забыть. Что бы то ни было.
— Но почему? — Крик несётся над каналом.
— Потому что без ступенек памяти душа не сможет подняться вверх.
Я уже и сам не рад, что затеял это разговор. Не рад, потому что пытаюсь учить Роллену истинам, которые сам никак не хочу принять.
— Вверх? И что там, вверху? — Жалобно-требовательный взгляд.
— Полагаю, что-то получше, чем внизу. Или что-то, без чего нельзя обходиться. Даже крот время от времени выползает на поверхность земли.
— Крот? — Недоумение и растерянность наконец-то сменяют собой озлобленную решимость.
— Ну да, есть такой зверёк… Жаль, сейчас кротовин не найти… А и ладно! Как тебе мои доказательства? Угодили или нет?
— Зачем ты со мной заговорил? — Роллена выпрямляется, отстраняясь от перил.
— Сам не знаю. Иду, смотрю: девушка грустная стоит — такое впечатление, что сейчас в воду кинется… Я и подумал: отчего не поговорить? И мне развлечение, и ей забава. Последняя, — расплываюсь в улыбке.