Солнце едва начало появляться за горизонтом.
— Надо придумать друг дружке новые имена. Кодовые, в смысле. Имена двойных агентов. Такие имена, по которым нас бы никто не вычислил. Кстати, про имена… Черт подери, что за имечко Лорен для такого страхолюдины.
Перл приканчивает третью по счету порцию капучино.
— Это же девчачье имя! А я сроду не видела парня, который бы меньше его смахивал на девчонку! Лорен! Это имя для того, кого бы тебе хотелось пригласить на чай!
Я тру кулаками заспанные глаза. Мне ни за что не догнать Перл на той высоте, куда ее загнал утренний кофеин.
— А как же Шуг Найт?[23] — интересуется Цим. — На девчачье имя ни фига не смахивает, а его настоящее имя — Марион.
— Здорово подмечено, Ричард.
— Рад угодить.
Я упираюсь ступнями в приборную доску и откидываю спинку сиденья назад.
— Даже не думай спать! — орет на меня Перл. — Это будет просто чудовищная несправедливость.
— Да ни за что. Я и не собирался.
— Эй, я придумала. Давай поговорим про то, что ты взял с собой.
— Зачем?
— Во-первых, это не даст тебе заснуть. А во-вторых, это все равно что порно для девушек.
И я перечисляю Перл содержимое своего рюкзака.
Пять футболок. Одна из них — с эмблемой школы Перл. Две простые. Две со слоганами на груди: «„ХОКИ-ПОКИ“[24] — ВПРАВДУ ТО САМОЕ, ЧТО О НЕМ ГОВОРЯТ?» А вторая — с «ПОЗНАКОМЬТЕСЬ С МОИМИ КОРЕШАМИ», под картинкой с изображением пасхальных конфет маршмэллоу.
Одна пара кроссовок.
Одна флисовая куртка.
Одна легкая накидка-дождевик.
Шесть пар трусов — все боксеры.
Пять пар носков, все новенькие.
Одна пара шортов.
Одна пара штанов-карго, в которых, как утверждает Перл, я выгляжу как хоббит, но они при этом практичны, не говоря уж о том, что удобны.
Одна небольшая сумка на «молнии», упакованная с фантазией ипохондрика и набитая ассорти из таблеток, капсул, спреев, мазей, лосьонов и пластырей.
Четыре батончика «гранола».
Мобильник и зарядное устройство.
Папка, набитая бумагами, — та самая, которая теперь лежит на коленях у Цима.
Мой бумажник, а в нем тысяча долларов. Деньги мне сунул Дов.
Две колоды карт.
— Неплохая работенка, — кивает Перл. — Кроме, конечно, хоббитских штанов. Но хотя бы теперь, по крайней мере, ты найдешь, что рассовать по этим тупым карманам.
— А я сразу после футболок сдался, — замечает Цим.
Я почти не спал. Большую часть ночи просидел в Интернете, искал карты. Брал адреса, которые Боаз нацарапал на фоне Атлантического океана, и вводил их в поисковики. У меня голова кругом от спутниковых фотографий — просто чокнуться можно, насколько же все выглядит похоже с огромной высоты. Я с трудом отличаю Бостон от Поукипси, Поукипси от Эдисона, Эдисон от Балтимора, а Балтимор от Вашингтона, округ Колумбия.
Я понимаю: мало что имеет большое значение, помимо того адреса, которым меня снабдил Лорен, — адреса этой самой подруги его знакомого. Вот где я найду Боаза завтра, если не найду сегодня. А как только я его найду, мне уже не понадобятся никакие карты. Я просто буду с братом. Но я ничего не смог с собой поделать.
Мне хотелось, чтобы эти адреса, эти карты, эти места, снятые с огромной высоты, что-то мне подсказали. Чтобы они выболтали мне секреты моего брата. Я их просто умолял: «Пожалуйста». Но добился я только одного: я самым жутким образом не выспался.
Глава двенадцатая
До Риджвуда мы добираемся к одиннадцати утра. Едем прямо к девятому мотелю, хотя точно знаем, что именно там Боаза не застанем. Он наверняка уже давно отсюда ушел, но все равно почему-то кажется, что начать надо с этого места. А может быть, так кажется потому, что это место — единственное, с какого можно начать.
Я вхожу в вестибюль. Вдыхаю запах дешевого средства для дезинфекции. За годы у меня развился тонкий нюх на домашние ароматы. Я четко могу отличить дешевую дребедень от органических средств, за которые мама выкладывает бешеные деньги. Откуда-то из глубины длинных темных коридоров доносится гудение пылесоса. Его не заглушает попсовая версия «Yellow Submarine», льющаяся из динамиков, подвешенных к потолку.
Бедняга Джон Леннон наверняка ворочается в могиле. Я хожу вдоль стен маленького вестибюля. Верчу в пальцах лист пластикового папоротника. Беру со столика буклет местной компании, предлагающей прогулки на воздушных шарах. Я тут пока еще мало что видел, но все равно в голове не укладывается, с какого перепуга кто-то должен выкладывать триста пятьдесят баксов за удовольствие полюбоваться именно этой частью штата Нью-Джерси из гондолы аэростата.
Я подхожу к конторке администратора.
Парень, сидящий за конторкой, встает. Он выглядит ненамного старше меня, хотя у него густые усы. Я усы никогда отращивать не собирался, но, в принципе, не отказался бы от них.
— Чем могу помочь?
— Я кое-кого разыскиваю.
— Фамилия? — спрашивает усач, поднося руки к клавиатуре компьютера.
— Кацнельсон.
Администратор быстро набирает буквы и щурится, глядя на монитор:
— Выехал сегодня утром.
— Да, знаю.
Парень озадаченно смотрит на меня, а потом, похоже, решает, что не стоит тратить на меня драгоценное время.
Пожимает плечами и садится.
Я продолжаю свое странствие по периметру вестибюля. С маленького столика, стоящего рядом с креслом, я беру номер «Женского здоровья» и «Форбс». Представить, чтобы эти журналы листал Боаз, я не в силах, поэтому кладу их на место.
Перл и Цим сидят в машине. Я вижу их через стеклянные створки дверей мотеля. Цим дремлет. Перл с кем-то говорит по мобильнику. Поднимает голову и замечает, что я смотрю на нее. Прижимает мобильник щекой к шее и жестом спрашивает: «Ну что?»
Я поднимаю руки над головой. Я даже не понимаю толком, что ищу здесь, так как же я пойму, если найду? Знаю одно: хочу быть там, где побывал мой брат. Увидеть что-то, услышать что-то, прикоснуться к чему-то, к чему мог прикасаться мой брат.
Все это так грустно. Так депрессивно. Я в своей жизни пару раз останавливался в отеле, и тогда я был просто вне себя от волнения, ведь я куда-то ехал! Это было путешествие. Я туда попадал не просто так, меня приводили какие-то особые обстоятельства. Они вели меня по незнакомым коридорам, везли в кабинах лифтов, устланных коврами, укладывали спать на кровать с накрахмаленными, хрустящими простынями.
А в этом мотеле номер девять в Риджвуде нет ничего особенного.
Это не то месте, где ощущается путешествие. Нет здесь ничего — в этом пластиковом папоротнике, в стопке буклетов, в журналах трехнедельной давности, — что бы приблизило меня к моему брату.
Двери за мной закрываются, слышится звук колокольчика.
— Ну, мне пора катиться, — говорит Перл. И хохочет: — Знаю! — Пауза. — Да знаю я! — Пауза. Опять смех. — Ладно, потом.
Она хлопает крышечкой мобильника.
— Кто это был?
Я понимаю, что Перл разговаривала не с мамой Голдблатт — та сторонница безукоризненной грамматики. Не переносит сленга. Требует четко произносить буквы.
— Никто.
— Никто?
— Это был не никто, — ворчит Цим с заднего сиденья. — Ты уж мне поверь.
— Ну ладно. Так и быть. Это был Иль Дуче.
— Что?!
— Просто садись в машину, а? Хватит меня допрашивать.
Я выхватываю у Цима папку с картами и забираюсь в машину.
Есть варианты. Конечно же есть варианты. Жизнь — это бесконечная куча вариантов. У меня на коленях лежит стопка бумаги толщиной всего в несколько дюймов, но она вдруг увеличивается до высоты в сотню этажей.
Адрес, по которому направился Боаз — некий дом в Эдисоне, — находится почти в тридцати шести милях от того места, где мы сейчас сидим в машине Перл, рядом с мотелем номер девять.
И как же пройти расстояние в тридцать шесть миль?
Предыдущее расследование показало, что свой маршрут Боаз разбил на участки примерно по двадцать миль, а теперь ему надо преодолеть тридцать шесть миль за два дня. Может быть, он пройдет двадцать сегодня и еще шестнадцать — завтра? Или по восемнадцать миль в день? Или сегодня двадцать две мили, а завтра четырнадцать? Да мало ли еще в каком соотношении можно расставить эти числа?
Варианты. Слишком много вариантов.
Я вытаскиваю несколько листков бумаги снизу.
Это карты отрезка маршрута протяженностью десять миль посередине тридцатишестимильного пути. Где-то здесь нам нужно будет искать моего брата.
У меня неплохое представление о тех дорогах, которые Боаз выбирает. Я знаю: он не станет забираться слишком далеко на восток и запад. Я заглянул на один из сайтов, которые посещал Боаз, — там предлагались самые короткие, самые прямые маршруты между любыми двумя точками на карте.
Такие пути может выбирать только тот, кто идет пешком. — Ну, куда? — спрашивает Перл.
Я смотрю на карты:
— В какой-то Ориндж.
— Куда?
— Не знаю. Не то Западный, не то Южный, не то просто Ориндж.
— Ладно. В какой-то Ориндж.
Наш маршрут автомобильный, а не пеший, поэтому у нас уходит на дорогу совсем немного времени. Двадцать миль на машине — это всегда быстро, и, когда мы добираемся до Оринджа, я прошу Перл проехать еще пять миль к югу, и мы останавливаемся на парковке перед аптекой CVS[25].
Я считаю, что лучше двигаться навстречу Боазу, чем догонять его. Может быть, если нам безумно повезет, мы столкнемся с ним лицом к лицу.
— Так в какое время Боаз выехал из мотеля сегодня утром? — спрашивает Цим.
— Не знаю.
— А тебе не кажется, что это может помочь нам просчитать, где он окажется вечером?
Черт, Цим прав. А Цим прав чаще, чем ошибается.
— Думаю, тебе не помешает многое из того, что предложила Перл — бинокль, кодовые имена и прочее, — потому что сам по себе детектив ты дерьмовый. — Цим усмехается.