Мэтт протянул ей кружку с кофе. Она отпила глоток горячей, горьковатой жидкости.
— Наверное, это и называется взрослением, — заметил он. — Научиться отказываться от своих мечтаний без лишних эмоций. Я всегда дивился, чего это мой папаша злится на всех и вся. Теперь начинаю понимать, и меня это пугает. Он много работал, но тем не менее оставался бедняком. Награда, на которую он рассчитывал, так ему и не досталась, а жизнь проходила мимо.
— Это не давало ему права вымещать свою злость на тебе.
Сьерра погрустнела.
— Так же как богатство не давало права твоему отцу давить на тебя.
— Он делал это не от злости. Я его единственный ребенок.
— Если он тебя так сильно любит, Сьерра, почему же сейчас держится в стороне?
— Уверена, ему это нелегко дается. Он считает, что поступает правильно. Хочет заботиться обо мне и Уилле, но по-своему. Просто отец не смирился с тем, что я выросла и способна сама принимать решения.
— Ты ищешь ему оправданий, дорогая. По сути, с твоим воспитанием дело обстоит не намного лучше, чем с моим.
— Иногда мне кажется, что мы выросли такими не благодаря, а вопреки нашим семьям.
Она прислонилась к нему. Ей казалось, что они находятся в окруженной со всех сторон льдом стеклянной башне, в которой ничего не может измениться.
— Давай не будем говорить о наших семьях, — попросила Сьерра. — Пожалуйста. Не сегодня.
Он усмехнулся:
— Есть хочешь? Свет снова включили, а в этой развалюхе-холодильнике вполне может найтись пара яиц.
Она отрицательно покачала головой:
— Я не голодна.
Он пожал плечами:
— В такую погоду лошадей не стоит выводить. Телевизора у меня здесь нет, так что я и не знаю, чем бы заняться.
Отступив на шаг, Сьерра выпустила концы одеяла, и оно соскользнуло на пол.
Мэтт с удовольствием посмотрел на нее:
— Похоже, у тебя уже есть кой-какие идеи, — заметил он.
— Хороший, горячий душ.
— Неплохо звучит.
Она на мгновение перестала улыбаться.
— Мэтт…
— Что?
— Ты многое для меня изменил прошлой ночью. Я хочу, чтобы ты знал, как я тебе благодарна.
— Потому что я вытравил из тебя Бена? Так уж случилось. Ничего бы мне не сделать без твоей помощи.
— Не только это. После всего, что случилось, нам все еще хорошо вместе… Даже лучше. Я этого не заслужила после того, как обошлась с тобой…
— Слушай, как ты рассчитываешь позаботиться о себе и сыне, если не можешь сказать про себя ничего хорошего? Кроме того, как не противна мне мысль о том, что ты жила с другим мужчиной, Бен, по крайней мере, подарил тебе замечательного сына, чего я никогда не смог бы сделать.
Он взглянул на нее. Что-то мелькнуло в ее глазах. Мэтт не успел разобраться, потому что Сьерра быстро отвела взгляд.
— Ты мне не поверишь, но у меня были обязательства перед мужем. Я хотела, чтобы мы были счастливы. Я полагала, что в постели с другим мужчиной буду чувствовать то же, что и с тобой. И ошиблась. Он никогда не мог дать мне того, что ты.
— Не собираюсь ревновать к мертвому.
— Я лишь боялась, что ты меня ненавидишь.
— Ненавижу? Да ты, возможно, избавила нас обоих от ненужных страданий. Признайся, мы с тобой никогда не смогли бы быть вместе, во всяком случае, не в этом городе. Почему бы нам просто не получить удовольствие от того, что есть, и не возвращаться постоянно к прошлому? Все сейчас иначе. Мы оба это понимаем. Успокойся, я не собираюсь тут надолго задерживаться. Только по суровой необходимости.
Сьерра открыла рот от неожиданности. Он поставил кружку на стол и поцеловал ее. От его прикосновения все мысли вылетели у нее из головы.
Несколько часов спустя Сьерра стояла у раковины в своей ванной комнате и умывалась теплой водой и пахнущим гарденией мылом. На ней были светло-бежевые джинсы и свитер крупной вязки цвета хаки. Волосы зачесаны назад. Она даже подумывала, не стоит ли их отпустить.
Присмотревшись к своему порозовевшему лицу с сияющими глазами, Сьерра пришла к выводу, что она выглядит как женщина, проведшая ночь в объятиях любовника. Уилл должен был вот-вот вернуться, и она надеялась, сын не заметит в ней никакой перемены. Разумеется, он еще ребенок, ему не догадаться, отчего мать так изменилась, хотя, в принципе, от его внимания мало что ускользало.
От кастрюли с соусом, который она готовила, приятно пахло красным перцем и жареным луком. Уилл обожал острые приправы.
Прошлой ночью Мэтт дал ей все, но тут же и отнял. Но чего же можно было ожидать? Она давным-давно лишилась всяких прав на него. То, что она не переставала его любить, не помешало Мэтту измениться. Не мог же он изменить свой образ жизни только потому, что она залезла к нему в постель?
Да и хотела ли она этого, даже если бы у нее был шанс? Он доставил ей наслаждение, позволил поверить, что она все еще осталась женщиной. В жизни не все сводится к постели, а ей надо продолжать жить дальше. Если Мэтт останется, она наверняка привяжется к нему, он станет ей необходим. И в конечном счете он узнает правду об Уилле и будет презирать ее сильнее, чем раньше.
Нет, Мэтт был прав. Пока есть время, они могут насладиться друг другом. По крайней мере, у нее будет небольшое утешение, что она приятна ему физически. Она ведь перед ним в долгу. И когда он уедет на этот раз, не будет боли, сожалений, навязчивого чувства предательства. Неудивительно, что он не собирается дать ей больше того, за чем она, в сущности, и пришла.
Сообразив, что как только растает лед, Уилл вернется домой, что он может позвонить и будет волноваться, если она не ответит, Сьерра наконец вырвалась из крошечной квартирки и объятий ее обитателя. Мэтт тоже оделся и отправился на конюшню. Немного погодя она услышала, как отъехал его грузовик. Хоть и знала, что он, скорее всего, поехал к Лиэнн, чтобы помочь с детьми и по хозяйству, Сьерра испытывала острое чувство брошенности. Было время, когда он выполнил бы любую ее просьбу, но оно давно прошло.
Послышался шум подъехавшей к дому машины. Сьерра кинулась к двери, решив что это родители Люка привезли Уилла.
Разглядев на дорожке серебристый «линкольн», она побледнела. Водитель открыл заднюю дверцу, и из машины появился высокий мужчина с темными глазами и густыми, тщательно подстриженными волосами почти того же цвета, что и машина. Одет он был в темно-синий костюм с жилетом и белую рубашку.
— Здравствуй, Сьерра. Ты так и будешь на меня таращиться или пригласишь войти? — с нетерпением спросил он.
Сьерра, все еще не пришедшая в себя от изумления, шире распахнула дверь.
— Тебе не надо ждать приглашения, — ответила она. — Ты же знаешь, в моем доме тебе всегда рады, папа.
Она сделала шаг в сторону, дав ему возможность войти.
Проезжая мимо домов, Мэтт заметил венки на дверях и окнах, но приближающееся Рождество не имело никакого отношения к его хорошему настроению. Рождество для него было еще одним выходным днем. Если ему везло, в этот день находилась работа, и время пролетало быстрее. В противном случае приходилось прилагать усилия, чтобы попасть в какой-нибудь мало-мальски приличный ресторан.
Нет, он был в хорошем расположении духа после ночи, проведенной со Сьеррой. Она подарила ему его Рождество. Ни одна женщина не вызывала в нем такого томления. Даже сейчас, после неоднократных занятий любовью этой ночью, все в нем сжималось при мысли о ней. Она была как редкий цветок, расцветший зимой и наполнивший холодный воздух своим экзотическим, тонким ароматом. Мэтт никогда не уставал смотреть на нее, наблюдать, как становится мягче лицо в моменты страсти, слышать, как губы произносят его имя.
На этот раз Мэтт не дурил себе голову идиотскими идеями насчет совместной жизни с нею, не хотел любить ее. Не смел. Теперь, когда Сьерра осознала, что Бен умышленно заставил ее поверить, будто она замерзла внутри, она найдет себе другого мужчину, какого-нибудь богатого денди, вроде этого доктора, хозяина арабского скакуна.
Он же должен смотреть фактам в лицо: они лишь вместе проводят время. Сьерра осталась одна, испугалась и вернулась на время туда, где чувствовала себя в безопасности, — к старому доброму Мэтту. Всегда заботлив, отзывчив, внимателен. Но на этот раз он знает: надо уйти прежде, чем она решит, что больше в нем не нуждается.
Он нутром почувствовал беду сразу же, как приехал. А меньше всего ему сейчас хотелось влипать в какую-то историю. Возможно, он подошел слишком близко к краю, переспав с ней, но ведь он всего лишь человек.
Всю неделю Мэтт наблюдал за ней, все в нем сжималось при виде ее, и ему было почти невозможно держаться от нее на расстоянии. А когда она сама пришла, сопротивляться было бесполезно.
Он постарался забыть о слезах, которые видел на ее лице вчера ночью. Сначала он испугался, что каким-то образом причинил ей боль, но она разуверила его. И все же Мэтт заставил ее плакать, и это его беспокоило, хотя ведь он представления не имел, что именно сделал не так.
Жалела ли Сьерра, что импульсивно отдалась ему, снова спустилась с высот своего общественного положения, чтобы получить то, что ее папочка не мог купить ей за деньги?
Любопытно, придет ли она снова к нему в постель? Когда он вернется, Уилл уже будет дома, а Мэтт знал: она скорее умрет, чем позволит сыну заподозрить, что близка с каким-либо мужчиной, кроме его отца.
Он уважал ее за это. Ему нравился мальчишка и то, что ребенок любил своего отца. Мэтт видел Бена несколько раз в городе. Тот ездил на дорогих машинах, носил тщательно выглаженные костюмы и казался Мэтту полным идиотом, потому что, имея обожающего его сына и такую женщину, как Сьерра, не сумел о них как следует позаботиться. Но это их проблема, не его. Он слишком хорошо знал себя, чтобы думать о семье. У него никогда не было собственной, и он не собирался брать на себя ответственность за чужую. Когда-то Мэтт было решил, что Сьерра может все изменить. Она любила его, и хотя он считал себя недостойным такой любви, начал понемногу думать, что Сьерра не стала бы к нему так относиться, будь он слишком похож на своего отца. Если бы у них родился ребенок, он был бы наполовину ее и унаследовал бы добрый и мягкий характер Сьерры, который смог бы побороть свойственную его семейству грубость.