Теперь Сьерра поняла, что отец доверил воспитание дочери чужим людям, которым платил, лишив ее любви и заботы собственной матери. Когда она была маленькой, то с завистью смотрела на других девочек, вокруг которых суетились матери, поправляли им воротнички и заплетали косы. Ей же приходилось довольствоваться оплаченной безразличной заботой наемной прислуги и лишь пытаться сделать вид, что и у нее есть мать.
Может быть, поэтому ей так хотелось детей? Чтобы узнать ту сторону взаимоотношений, которой она была лишена.
— Черт возьми, — внезапно вслух произнесла Сьерра и снова стукнула кулаком по подушке.
Она понимала, что сделал с ней отец, возмущалась тем, как далеко он зашел, но одновременно у нее возникало неприятное чувство, что она смотрит в зеркало. Разве может она презирать отца за поступки, совершенные, по его словам, в ее интересах, если делает то же самое в отношении своего сына?
Неужели никогда не удастся распутать все ошибки ее жизни? В душе Сьерра признавала, что Бен женился, потому что его родители одобряли ее семью, потому что с ней он ощущал себя значительнее. Именно поэтому он сквозь пальцы смотрел на ее беременность. Он знал, что в других обстоятельствах она никогда не вышла бы за него замуж. Бен любил Уилла, так как сам, в сущности, был еще ребенком. Но у него не было сил стать настоящим отцом, поставить интересы ребенка превыше своих.
Родители Бена относились к Уиллу с некоторой отчужденностью. Миссис Давенпорт не раз прозрачно намекала, как скоро после свадьбы ее сын стал отцом. С рождения Уилла она рассматривала его крошечное личико, будто разыскивая хоть какую-то черту сына. Да, Давенпорты всегда скептически относились к Уиллу, никогда по-настоящему не считали его внуком, хотя, кроме него, у них никого не было.
Она никому ничего не должна и может покончить с ложью. Мэтт и Уилл заслуживают правды.
Сьерра вспомнила, как накануне Мэтта не оказалось на месте, когда так хотелось броситься ему в объятия. А ей еще придется выдержать его гнев, когда он узнает, что она все время лгала. Сьерра знала, как он будет расстроен, и принимала как должное. Она и сама себя за это ненавидела.
И тогда Мэтту придется разбираться, что делать с сыном, которого он никогда не хотел. Уилл уже привязался к нему, так что Мэтт вряд ли оттолкнет мальчика.
Сьерра почувствовала, что покрылась холодным потом. Она с ужасом думала о необходимости сказать правду и одновременно с нетерпением ждала возможности освободиться от лжи, в которой запуталась много лет назад из страха и под влиянием угроз.
— Что такое?.. — удивилась Сьерра, заслышав странный гудок за дверью, не похожий на автомобильный. Она поставила на стол банку с мукой и мерную чашку и, сгорая от любопытства, кинулась к двери.
Чисто выбритый — только усы остались, — в цилиндре и фраке, Мэтт сидел на козлах прелестной свежевыкрашенной белой коляски.
Она выбежала на веранду. Он усмехнулся и приподнял цилиндр.
— Мэтт… какая прелесть! Ты выглядишь потрясающе!
Сердце его сжалось при виде просиявшего лица Сьерры. Она улыбнулась впервые после того, как отец попал в больницу.
— Карета ждет вас, мэм, — пригласил он, снова приподняв шляпу.
Сьерра недоверчиво провела рукой по краю коляски. Бортики были обведены золотой краской.
— Это та старая развалюха из сарая Сэма?
— Я ее немного подправил.
Неудивительно, что она почти не видела его последние несколько дней. Он, наверное, все свободное время пропадал у Сэма.
— Откуда такой наряд?
— От Данкана.
— Но это не мои лошади, — заметила она, рассматривая впряженную пару. Их хомуты были украшены зелеными гирляндами.
— Сэм одолжил. Они приучены ходить в упряжке. На будущий год мы начнем пораньше. И к тому времени выучим твоих.
На будущий год. Будет ли он здесь на следующее Рождество?
— Ты выглядишь сногсшибательно, — сказала она. — Мне даже не жаль твою бороду.
— Мне тоже. Прыгай сюда, Сьерра. Может, это единственная возможность прокатиться до Рождества.
Она заколебалась:
— У меня печенье в духовке.
— Выключи.
— Хорошо. Сейчас вернусь.
Она исчезла в доме и вернулась уже в джинсовой куртке. Забралась рядом с ним на козлы.
Мэтт внимательно посмотрел на нее. Протянул руку и стер муку с ее щеки. Она почувствовала знакомую теплоту его прикосновения.
Сьерра с трудом отвела глаза. Она так его любила, что сердце готово было разорваться. Это уже чересчур, подумала она. Ей хотелось быть в его объятиях, заниматься с ним любовью. Но она слишком стыдилась своего обмана и не считала себя достойной его любви. Каждый раз, когда Сьерра бывала с ним и не открывала всей правды, она еще глубже погрязала во лжи.
Мэтт же недоумевал, что он такое сделал и почему она так дергается, держится отчужденно. Естественно, она беспокоится об отце, но он надеялся, что она позволит себя утешить. Он уже решил, когда отец поправится, рассказать ей о его происках и о том, что, возможно, ее мать жива. Не очень хотелось это делать — он боялся, что она ему не поверит. Но Мэтт любил Сьерру и Уилла слишком сильно, чтобы не попытаться ее предупредить.
— Как чувствует себя отец? — спросил он, пуская лошадей рысью.
— Замечательно. Он слишком непоседлив, чтобы долго торчать в больнице. Врач говорит, что, возможно, отец вернется домой уже к Рождеству.
Все жаждут вернуться домой к Рождеству. Подумаешь, большое дело! У него никогда не было дома, куда хотелось бы вернуться.
— Куда мы едем? — спросила она.
— К моему дому. — Сьерра удивленно подняла брови. — Это не слишком далеко.
— Твоему старому дому? — переспросила она.
Мэтт кивнул:
— Даже не знаю, что с ним стало после смерти мамы. Наверное, кто-то там живет. Я ведь сбежал не оглядываясь. Может быть, самое время. Ты не возражаешь, если мы туда съездим?
— Я бы хотела на него посмотреть. Он — часть тебя.
Мэтт рассмеялся:
— Нравится мне это или нет? Как и моя семья?
Сьерра ободряюще взглянула на него:
— Ты никогда не прощаешь того, кто причинил тебе боль?
— Я постоянно пытаюсь, Сьерра. Сэм заставил меня понять, что это необходимо. Мы с ним много говорили, пока я возился с коляской. Только, думаю, это очень трудно. Я впервые попытался, но все снова возвращается, оставляя горький привкус.
Сьерра подумала о своем отце. Она поняла, что ее освободит лишь прощение, но способность прощать притупилась в ней после его исповеди. Она не могла заставить себя простить или даже пожалеть его. Отец совершил недопустимое — лишил ее матери. И разлучил ее с любимым…
— А как насчет меня, Мэтт? Меня ты можешь простить?
— Я верю, что ты никогда умышленно не вредила мне, дорогая. Так что тут все иначе.
Сьерра закрыла глаза. Будет он думать так же, когда все узнает?
— Мэтт?
— Да?
— Сделай мне одолжение.
— Что именно.
— Не называй меня больше «дорогая».
Он с любопытством взглянул на нее. Странная просьба, но теперь каких только странных идей у женщин не бывает.
— Идет, — согласился он.
Сьерра удивилась и порадовалась, что он не спросил, почему. Она вряд ли решилась бы объяснить, что все время думала, к скольким женщинам за свою жизнь он обращался с этим затасканным ласкательным словом. И не хотела быть просто одной из них.
Он направил лошадей по дороге из гравия, которая когда-то скрипела под тяжестью грузовика отца и которая всегда казалась Мэтту такой длинной. У того места, где раньше стоял дом, а теперь остался лишь бетонный фундамент, он остановил лошадей.
— Черт бы меня побрал! — воскликнул Мэтт.
Сьерра молча смотрела на остатки дома, где он вырос. Интересно, о чем он сейчас думает?
Она положила ладонь на его руку:
— Мне очень жаль, Мэтт. Хочешь подойти поближе?
— Нет, — ответил он и глубоко вздохнул. — Я рад, что его нет, что здесь никто больше не живет.
— И тебе тоже не надо здесь больше жить, — напомнила она.
— Если бы так. Ты помнишь участок Сэма там, где мы разбивали палатку?
— Участок у ручья?
— Сэм настаивает, чтобы он достался мне.
— Меня это не удивляет. Сэм всегда тебя высоко ценил.
— Я сначала не хотел брать на себя эту ответственность, но сейчас идея иметь что-то от Сэма меня даже утешает.
— У меня в доме есть одна вещь, которую я хочу тебе подарить. Я собиралась подождать до Рождества, но хочу отдать сейчас.
— Сьерра, я тебе ничего не купил. Я…
— Мэтт, я и не ждала от тебя подарка. Я знаю, что ты помогаешь Лиэнн и ее семье. Давай уедем.
Он внимательно посмотрел на нее:
— Я хотел проехаться по главной улице.
В ее глазах ясно читался испуг.
— Я не так одета…
— Ты выглядишь прекрасно. Но если предпочитаешь…
— Нет-нет, поехали. Не терпится увидеть выражение на лицах прохожих, когда они увидят эту коляску.
Но она знала, что люди будут пялиться не только и не столько на коляску. Они с Мэттом впервые открыто покажутся на людях. И она испытывала гордость.
— Держись крепче, — велел он.
Через полчаса, когда они подъехали к ее дому, Сьерра безудержно хохотала. Столько людей оглядывались на коляску, что ей стало казаться, будто они участвуют в параде. Наклонившись, Сьерра поцеловала Мэтта в гладко выбритую щеку.
Он встретился с ней взглядом, и желание, все время тлевшее в ней, разгорелось. Но Сьерра не имела права…
— Зайди на минутку, — пригласила она.
Он зашел за ней в дом и попробовал одно из печений, пока она ходила за приготовленным подарком.
— Я не успела как следует завернуть, — протянула она плоский пакет из крафтовой бумаги.
Мэтт стал срывать бумагу. В это время зазвонил телефон, и Сьерра пошла, чтобы снять трубку.
Он слышал вдалеке ее голос. В пакете оказался писанный маслом портрет — Сэм в молодые годы на фоне великолепного техасского неба и бескрайней прерии. Мэтт проглотил комок в горле, разглядывая дорогие черты. Руки непривычно тряслись.