— Центр, я – Стрела! Прошу ответить!
Генерал-лейтенант Шаповалов не спал.
— Слушаю тебя, Стрела!
— Нахожусь на рубеже подготовки штурма!
— Хорошо! Доложи обстановку!
— Обстановка немного странная. Подозреваю, что Абдель намерен подложить свинью Флинту.
— В смысле?!
Вьюжин объяснил генералу суть своих расчетов.
Шаповалов согласился:
— Скорее всего ты прав. Но я не услышал главного. Шейх находится в Назари?
— Это сейчас определить невозможно. Но чего ему опасаться? Или прошла утечка информации о нашем замысле?
— Не должна бы, но кто знает? Слишком масштабно мы действовали в Бутаре, и потом отряд засветился на аэродроме в Тайруне. Контрразведка по докладам советника сделала все возможное, чтобы исключить утечку информации. Но гарантии никто дать не может!
— С другой стороны, узнай Абдель о нашем появлении у Назари, он непременно предпринял бы контрмеры, и я вряд ли спокойно поднял бы своих ребят на перевал.
— Тоже верно. Но уверенности в том, что Абдель в Назари, у нас нет.
— Нет. Однако скоро все прояснится.
— Дай-то бог!
Майор спросил:
— Ребят «Осы» и «Зенита» перебросили в Афган?
— Да. Они уже блокировали ущелье в десяти километрах от Назари. Там, где после длительного участка непреступных скал, начинающихся западнее Назари, от скалы Дьявола возможен подъем на хребты, окаймляющие Ажраб.
— Ясно! Значит, готовим штурм?
— Ты уже должен быть готов провести его!
— Я и готов! Осталось за малым, дождаться прибытия конного отряда, встретившего Флинта с Мамаевым. И тут же начнем обработку объекта.
— Добро, Стрела! Проводи штурм без дополнительного согласования. Доклад по завершении операции!
— Есть!
— Удачи тебе, Игорь!
— Спасибо! Без нее, чувствую, нам не обойтись!
— До связи!
— До связи!
Вьюжин переключился на Мамаева.
Тот долго не отвечал. Наконец станция сработала.
— На связи, Вьюн!
— Почему молчал?
— Проходили участок сужения ущелья, рядом пристроился дух. Не мог же я при нем беседовать с тобой! Пришлось ждать выхода на широкий участок дна Ажраба. Сейчас отряд принял прежнее построение, и мы можем говорить.
— Понял! Первое, по «Осе» и «Зениту». Ребята Градовского с Дрониным заблокировали ущелье где-то в десяти километрах от Назари.
— Почему так далеко? Если Абдель сумеет ускользнуть, то он поднимется на перевал раньше.
— Не сможет! От места, где ты устроил позиции ожидания, до заслона групп отряда по обеим сторонам ущелья высокие отвесные скалы, по которым подняться, даже используя специальное снаряжение, невозможно.
— Ясно! Что на второе?
— А на второе следующее…
Вьюжин поделился с Мамаевым своими подозрениями насчет вероятных действий Абделя против Флинта.
Капитан выслушал майора.
— Что ж! Если шейх решится завалить Харта у собственной резиденции, мы его не защитим.
— Надо начать штурм дома Абделя, а ты его опознаешь сразу, он словно продолжение скалы, с ходу, как только выйдете к Назари. И начать с уничтожения сопровождающего вас конвоя.
— Понял! Так и сделаем!
— Где вы сейчас?
— А черт его знает! Я картой пользоваться не могу. Но уже, судя по времени марша, недалеко. Вы-то готовы поддержать нас?
— О чем ты спрашиваешь, Мамай? Конечно, готовы!
— Ну тогда до встречи в апартаментах Абделя!
— Ты аккуратней там!
— Как смогу и как учили. А учили неплохо. Все, конец связи!
— Давай, Стас, удачи!
Офицеры отключили станции. Теперь ими пользоваться не имело смысла. Обстановка ясна, задача определена, взаимодействие отработано. Осталась ерунда. Обработать объект – резиденцию неуловимого и ненавистного Абделя Аль Яни! К этому спецназ был готов! Но не все на войне складывается так, как хотелось бы. Война – большая мастерица преподносить сюрпризы, просчитать которые не по силам человеку. Человек может развязать войну, он в состоянии остановить ее, но полностью влиять на нее не может. Война сама влияет на человека, делая из него собственного заложника, часто превращая в изуродованный труп. Но мир до сих пор не научился обходиться без кровопролитий. И научится ли вообще? Большой вопрос!
Глава 6
Переговорив с Мамаевым, Вьюжин еще раз решил оценить позиции, на которые вышли его подчиненные, поднявшись на вершину перевала. Капитан Бураков сообщил, что имеет справа тропу, по которой может спуститься в ущелье и блокировать западную часть усадьбы Абделя от основания склона. Гончаров доложил, что также имеет возможность спуститься по склону на более выгодную и приемлемую для бесшумного «Вала» позицию, откуда эффективно вести обстрел усадьбы и дома Абделя с фронта, естественно, предварительно уничтожив стрелков-наблюдателей вражеских постов. Последним ответил Бутко:
— У меня, командир, позиция неплохая, но ниже есть очень удобная для оборудования огневой точки площадка. Этакий карниз, с которого весь кишлак Назари будет виден как на ладони. Считаю, целесообразнее спуститься на этот карниз.
Вьюжин, подумав, запретил прапорщику спуск:
— Нет, Жора, ты давай, смещайся правее, чтобы иметь возможность применить гранатомет и огнемет, а площадку займу я. Она как раз, судя по твоему описанию, подходит для пулеметной точки.
— Правее уйти не могу, командир! Во-первых, далее по хребту обрыв, а во-вторых, оттуда мне не хватит дальности, чтобы обстрелять логово террориста из гранатомета и огнемета.
Майор ответил:
— Понял! А левее сместиться можешь?
— Левее могу. Могу и приспуститься ниже, заняв позицию под карнизом или на тропе, которая имеется еще левее и которая наверняка идет к одному из постов.
— Ясно! Перемещаешься туда.
Прапорщик предупредил:
— Пойдете по хребту до трещины. Она выведет вас на площадку.
— Принял!
Вьюжин хотел переключить станцию на Гончарова, но та издала сигнал вызова.
Майор ответил:
— Вьюн на связи!
Услышал в динамике:
— Я – Мамай! Только что Флинт подсказал, что отряд выйдет к усадьбе где-то минут через десять. Он запомнил дорогу, когда его впервые доставляли к Абделю.
— Принял! Вывожу подгруппу на рубеж штурма. Сигнал для меня – начало действий тобой!
— Принял!
Майор переключился на Гончарова.
— Гончар! Ты на хребте?
— А где ж еще?
— Тогда так! Двигайся срочно к восточному посту и снимай его. По окончании отработки духов доклад! Срочно, Гончар!
— Принял, командир, выполняю!
Вьюжин вызвал Буракова:
— Бурлак, быстро к западному посту! И вали в нем наблюдателей! Лучше, если без выстрелов! И поторопись! Мамай с Флинтом на подходе. Минут через десять выйдут к усадьбе. После доклада экстренный спуск и блокирование западного направления!
— Понял, Игорь! Выхожу на духов!
Гончаров, получив приказ, привел в готовность бесшумный «Вал», тенью проскользнул к посту. Но его услышали наблюдатели. Правда, слишком поздно для того, чтобы успеть что-либо предпринять против офицера спецназа. Они резко сели, потянулись к автоматам, оглядевшись по сторонам. И увидели противника во всем черном. Он стоял на хребте, подняв то ли автомат, то ли винтовку странной формы.
Гончар дважды выстрелил. Два хлопка, и пули, выпущенные из «Вала», ударили в головы афганцев, заставив духов мгновенно рухнуть на лежанку своего теперь уже бывшего поста.
Гончаров вызвал Вьюжина:
— Вьюн! Гончар!
— Слушаю!
— Восточный пост в минусе!
— Отлично!
— Спускаюсь на середину склона и занимаю позицию среди сосен. Оттуда я могу бить из «Вала»!
— Давай, Гончар! Вперед!
Одновременно с напарником по боевой двойке к своему посту двинулся Бураков. Ему удалось добраться до каменного сооружения так, что наблюдатели не проснулись, хотя время приближалось к девяти часам утра. Аккуратно отложив в сторону гранатомет, огнемет и автомат, капитан извлек из ножен острый десантный нож. Перешагнул через невысокий бруствер. Душманы лежали, прижавшись спинами друг к другу, накрывшись почти с головой теплыми, грубыми верблюжьими попонами-одеялами. Бураков бросился на них. Один взмах вооруженной руки, и правый дух захрипел перерезанным горлом. Второй взмах, и нож капитана вонзился в шею другого душмана. Сделав дело, Бураков резко поднялся, дабы не испачкаться в крови, которая обильно хлынула из ран начавших дергаться в предсмертных судорогах, хрипящих боевиков. Вытерев нож об одеяло, капитан вложил его в ножны, перепрыгнул через каменную преграду и вызвал Вьюжина.
Командир «Стрелы» ответил немедленно:
— На связи!
— Я – Бурлак! Западный пост ликвидирован!
— Молодец! Давай вниз и блокируй усадьбу от подножия склона. На спуск тебе от силы четыре минуты.
— Спускаться – не подниматься! Выполняю!
Вьюжин встал, держа пулемет в правой руке, быстро, насколько позволял рельеф вершины перевала, пошел на восток. Вскоре увидел трещину и след от лежавшего недавно на траве тела – прежнюю позицию прапорщика Бутко. Посмотрел вниз. Вот и карниз, трещина проходима. Площадка действительно удобная. В принципе, и с этой позиции Вьюжин мог плотно накрыть усадьбу и кишлак пулеметным огнем, но с карниза все же удобнее. Спускаясь, вызвал Бутко:
— Жора, Вьюн! Как дела?
Прапорщик ответил:
— Нормалек, командир! Устроился в ямке, лучше не придумаешь! К бою готов!
— Сигнал для открытия огня – начало штурма ребятами Мамая!
— Понял!
— С тобой все! Связь только по необходимости! Огнемет и гранатомет применять только по моему приказу и указанной мной цели!
— Принял, командир!
— Удачи, Жора!
— Всем нам удачи!
Тут же прошли доклады Буракова и Гончарова о том, что офицеры заняли рубеж штурма.
Вьюжин взглянул на часы. 8.45. Сработали оперативно. С момента сообщения Мамаева прошло семь минут. Перекрыты все нормативы. Да и какие, к черту, на войне нормативы?!
Конный отряд, ведомый человеком Абделя Турусом, подошел к утесу, за которым открывался кишлак Назари.