– Так что, любезный, ты нашёл мне проводника? – изъеденное глубокими морщинами лицо мага оказалось прочесть ничуть не легче чем незнакомца под капюшоном. Оно было словно бесхозный меч, скрывающий за ржавчиной клеймо кузнеца или древние руны. А может, за ней и вовсе ничего нет? Хотя последний вариант лучше сразу исключить. Маг всегда что-то весит в нынешнем обществе.
Хрипой махнул помощнику, чтобы подменил его на время за стойкой. Легко присел напротив мага и сочувственно вздохнул, смахивая ладонью с грубо отёсанных досок несуществующие крошки. Отказывать магу не хотелось.
– Господин... Э–э–э..., – трактирщик сделал паузу, и маг понял её правильно.
– Кар Гроген ан-Атлум. Так что там, с моим проводником?
Дастин открыл, было, рот, чтобы выдать заготовленный отказ, и только тогда понял, что сказал его собеседник. Точнее – как назвался. Воздух с шумом вышел из лёгких.
– Ваша милость, я не знал, – хозяин таверны выкатил глаза, и вскочил, попытаясь придать лицу виноватое выражение. Дублёная долгой и опасной работой стражником кожа подвела, и скорченная рожа могла означать что угодно. – Простите.
Он действительно не мог даже предположить подобного исхода. Чтобы колдун имел титул барона? Дастин слышал о подобном, но никогда не сталкивался с магами–баронами. А магов он за свою жизнь повидал немало. Но этот Кар чётко проговорил приставку «ан». Мысли лихорадочно скакали с одной на другую. Не к месту вспомнилось поверье, что маги по каким-то своим суевериям не жалуют титул барона и предпочитают графство, хоть оно и ниже по сословию. Вспомнились страшилки, коими любили себя пугать солдаты о жестоких мучениях, которыми маги потчевали неугодных.
– Сядь! Как тебя звать?
– Дастин, – трактирщик аккуратно, словно пёрышко, примостился на самый край лавки. – Знакомые кличут Хрипым.
– Так вот, Дастин, – было видно, что маг жалеет о том, что назвался полным именем, – забудь о титуле и можешь называть меня просто Кар.
Хрипой кивнул, но про себя подумал, что, ни за что этого не сделает. Это сейчас барон такой добрый. А завтра ему что-то не понравится, и он всё припомнит, даже опущение приставки «ан». Прощай тогда его таверна, денежки, вольная жизнь, а возможно и просто – жизнь. Тем более что Кар Грогену это «что-то» не понравится уже не завтра, а именно сейчас.
Ох, фирт бы побрал эту шумную компанию, что припёрлась двое суток назад. Им тоже нужен был проводник. Естественно самый лучший. И естественно он назвал им самого лучшего. Тот как раз должен был прийти с минуты на минуту. Но кто же знал что так выйдет? Всё словно специально катилось к этому моменту. Вот и Поглут помер всего-то четыре седьмицы назад. А ведь он тоже был лучшим! Было ведь два классных проводника. А что теперь?
Хрипой вздохнул и решил придерживаться правды. А там будь, что будет.
20 скарнаша.
Государство Гусуль. Где-то на склонах Ворлоговых гор.
Дверь на огромных ржавых петлях заскрипела и тяжело открылась, явив взору белоснежные склоны гор. Макар зажмурился, но солнце, отражаясь от снега, казалось, проникало даже сквозь веки. Пришлось переждать несколько минут, пока успокоятся яркие всполохи, выбивающие слёзы, прежде чем вновь предпринять попытку обозреть мир.
Когда глаза привыкли к свету, оказалось, что обозревать практически нечего. Унылые серые склоны гор, серые же деревья с облетевшей листвой и белоснежные вершины, на которые лучше было вообще не смотреть. Странный деревянный сарай смотрелся на этом унылом пейзаже совершенно неестественно.
Макар обошёл его кругом, надеясь, что с другой стороны откроются более обжитые места, но тщетно. Он даже залез на крышу, осторожно ступая по ненадёжной кровле. Ничего нового, лишь появился непонятный, едва уловимый гул.
На улице, под полуденным солнцем, оказалось немного теплее, чем в сарае, но не настолько, чтобы сесть на завалинке и наслаждаться пейзажами. Нужно было срочно искать людей. Где люди, там кров, еда и возможно ответы на вопросы.
Но как? Как искать людей, если ноги босы? Даже сейчас уже подошвы горели от острой горной породы, а что будет дальше? Макар вернулся в сарай, состоящий из двух отсеков, и принялся наводить ревизию. Спустя десять минут он продрог и вновь выбрался на солнышко, захватив с собой весь найденный скарб.
Длинная кривая жердь, найденная под полком, на котором он очнулся, заканчивалась металлическим набалдашником. Кто-то постарался придать ему форму шара, но получился скорее неправильный многогранник. У самого выхода в углу обнаружилась холщёвая сумка, но и там улов оказался невелик. Моток довольно крепкой бечевки, да десяток гладких дощечек с какими-то японскими иероглифами. Возле каждого иероглифа находился небольшой рисунок, отчего дощечки походили на азбуку для подрастающих японцев. Вот и всё. Макар почесал небритый подбородок, вздохнул, и принялся за дело.
Скидав восемь дощечек обратно в сумку, Макар положил перед собой оставшиеся две. На одной рядом с иероглифом весело плясал огонь, а на другой были изображены не то камни, не то фекалии овечки. За двадцать минут с помощью наиболее острых горных камней, немыслимого полёта фантазии и замысловатых матов ему удалось смастерить некое подобие деревянных сандалий. Прошёлся туда-сюда. Вроде держатся. Вновь забрался на сарай, решив выяснить, с какой стороны доносится гул и идти на него. Было большое подозрение, что неясный шум – звук горной реки. А где вода, там рано или поздно должны встретиться люди.
Решив, что сориентировался верно, Макар слез, обвязал ещё одним куском верёвки вокруг пояса, перекинул через плечо сумку с дощечками и, опираясь на кривой посох, уверенно двинулся в нужную сторону. Спустя полчаса Макар понял две вещи. Во-первых, он не зря захватил с собой посох. Только благодаря этой неказистой, но крепкой жерди ему пару раз удалось сохранить равновесие, поехав на потёкшей породе. Во-вторых, что людей, похоже, ему придётся искать дольше, чем он думал. Тот ручей, что он слышал, оказался небольшим, но бешеным потоком, выбивающимся откуда-то из скалы и несущимся вниз по ущелью.
Макар огляделся. Ни одной обёртки, ни одного клочка бумаги или пачки сигарет. На вершинах не чернеют столбы канатной дороги. Ничто не указывало на присутствие цивилизации в этом месте. Людьми здесь и не пахло. Зато вдруг запахло каким-то немытым животным.
– О! Еда!
Макар обернулся и едва успел увернуться от просвистевшей над самой головой огромной лапищи. Перед ним стоял снежный человек. Никем другим это серое двухметровое существо быть не могло. И это существо явно решило им закусить. У паренька даже мелькнула безумная мысль, что он понимает монстра – жрать-то в этом месте действительно было нечего. Но рефлекс выживания взял своё и прежде, чем серый гигант вновь потянулся к Макару, тот широкими скачками по выступающим камням пересёк буйный ручей и кинулся вниз по склону. Вот только далеко убежать не удалось. Раздался свист рассекаемого воздуха, и в спину врезалось что-то твёрдое и тяжёлое. Макара швырнуло вперёд и он покатился по острым камням, в кровь сдирая кожу на лице и руках. Прежде чем парень успел перевести дыхание, сориентироваться и продолжить побег, на спину наступила серая тяжёлая лапища.
– Лежи, еда!
18 скарнаша.
Былинный тракт, деревня «Стойкичи».
Пушистого зверька с красивой мордашкой и исключительно мягкой светло-коричневой шёрсткой редко кто поначалу принимал за хищника. Тем не менее, он им был. Острые зубы, гибкий позвоночник и крепкие когти делали его отличным бойцом и охотником. А вёрткий, неусидчивый нрав вполне соответствовал его названию – вирт. Вирта пытались одомашнить и приспособить для охоты, но тот проявлял такую волю к свободе, что при первой же возможности скрывался в лесу.
Виртов пытались разводить для получения дорогостоящих шкур в большом объёме, но тоже не преуспели – они оказались драчунами. Зачастую поутру хозяева обнаруживали загрызенные сородичами тушки. Держать же каждого зверька в отдельной клетке, каждого по отдельности кормить и обхаживать оказалось настолько трудоёмко, что предпочли вернуться к изначальной добыче шкур с помощью обычной охоты.
И всё же некоторым удавалось приручить вирта. Изредка этот свободолюбивый зверёк привязывался к человеку, становясь верным спутником и надёжным, пусть и в своей весовой категории, защитником. Поговаривали, что по ночам такие прирученные хищники могли караулить спящего хозяина получше магического круга.
Это была вся информация, которую знал об виртах паренёк по имени Дэйв. Впрочем, вряд ли кто-то в округе знал больше. В этих местах вирты не водились и в деревне Стойкичи знали о них только благодаря редким рассказам угрюмого северянина. Этот мрачный темноволосый тип редко брился и ещё реже с кем-либо заводил разговоры. Он появился десять лет назад, да так и осел в Стойкичах, став сперва помощником кузнеца, а затем и кузнецом. Именно он прозвал Дэйва виртом за схожесть характера.
Неусидчивый, огрызающийся на любую, даже самую безобидную колкость в его адрес, вечно сующий нос во все дела – именно таким был Дэйв. Телосложением он тоже походил на того зверька. Худощавый, но жилистый. Неимоверно гибкий. Мелкие черты лица довершала копна волос неопределённого мышиного цвета. Дэйв не прощал обид, порою словно свой зверёк–побратим затаиваясь, чтобы нанести ответный удар неожиданно и оттого ещё более болезненно.
Деревенские чудного зверя не видели, но кличка прижилась и теперь Дэйв одинаково отзывался как на имя, так и на Вирта. Впрочем, последнее время в родной деревне Дэйв появлялся всё реже. Слишком много народу вдруг захотело перебраться через ворлоговы горы. Так что, едва сопроводив одну группу через перевал, он принимал следующую. А как погиб Поглут, так желающие перебраться на ту сторону вообще выстраивались в очередь.
Сперва Дэйва даже заподозрили в устранении конкурента, чтобы одному грести неплохой навар, но трое гвардейцев во главе со странноватым магом подтвердила его невиновность. Когда погиб Поглут, он как раз переводил их через перевал в