– Мне, – глупо сказала Клементина, имея в виду: «Дай ее мне».
Оливер положил Руби на спину прямо на твердые, терракотового цвета плитки у фонтана.
– Руби! – громко позвал Оливер и потряс Руби за плечо. Довольно грубо. – Руби! Проснись, Руби!
У него был сердитый голос. Он никогда не говорил сердито.
Клементина тяжело опустилась на колени рядом с ними.
– Дай мне ее! – в отчаянии проговорила она, но смогла подобраться ближе.
Место заняли Оливер с Эрикой.
Кожа у Руби была белой, губы – синие. Голова свесилась набок. Глаза были открыты, но смотрели прямо перед собой. Зубы не стучали. Оливер просунул одну руку под шею Руби, а другую положил ей на лоб, откинув голову назад. Потом прижал большой палец к ее подбородку, открыл ей рот и засунул туда два пальца, словно пытаясь что-то выудить.
– Оливер, дай ее мне! – потребовала Клементина.
Ей просто нужно было взять Руби на руки и посмотреть, что с ней.
Оливер наклонился над лицом Руби и приблизил ухо к ее губам, как будто хотел услышать ее шепот. Взглянув на Эрику, он покачал головой. Чуть качнул головой, что означало: нет. Потом расстегнул черные пуговицы ее куртки.
В тот момент, когда музыка резко смолкла, Клементина вдруг все поняла. На лужайке на миг наступила полная жуткая тишина, а потом закричал Сэм, словно споря с кем-то.
– Нам нужна «скорая»! – Он стал как полоумный бегать взад-вперед, похлопывая себя по карманам. – Не могу найти телефон. Где мой телефон? Мой телефон!
– Я вызываю «скорую», Сэм, – спокойно произнес Вид. Чтобы показать это, он приподнял телефон над ухом. – Звоню. Звоню прямо сейчас.
– Скажи им, что она не дышит, – промолвила Эрика. Они с Оливером расположились по обе стороны от Руби. – Важно, чтобы там знали, что она не дышит.
– Что случилось с Руби? – спросила Холли.
Подойдя к Клементине, она принялась тянуть ее за рукав. Клементина хотела ответить, но стеснение в груди мешало ей говорить.
– Ей нужен Веничек? – спросила Холли. – Вот Веничек. Мама, дай поскорей Руби Веничек. Ей станет лучше.
Клементина взяла Веничек, обхватив пальцами холодную проволоку.
– Пойдем со мной, Холли.
Взяв Холли за руку, Тиффани отвела ее в сторону.
– Пятнадцать и два, да? – сказал Оливер Эрике.
У него было мертвенно-бледное лицо. На очках блестели капельки воды, как от дождя, а по лицу, будто пот, стекали капли воды. Его глаза были устремлены на Эрику, словно их было здесь только двое.
– Да, пятнадцать и два, – ответила Эрика, отводя с глаз мокрые волосы.
Оливер растер пальцы, стиснул локти и положил на грудь Руби большие ладони.
– О господи! – выдохнул Сэм. Сцепив пальцы на затылке, он уронил голову, словно защищаясь от удара, и принялся вышагивать кругами. – О боже правый!
Оливер начал раскачиваться вверх-вниз, ритмически сжимая грудь Руби и громко отсчитывая:
– Раз, и два, и три, и четыре, и пять…
– Оливер сделает Руби больно! – вскрикнула Холли.
– Нет, – сказала Тиффани. – Не сделает. Он помогает ей. Они с Эрикой делают то, что надо. Они помогают ей.
Ее голос дрожал.
– … двенадцать, и тринадцать, и четырнадцать, и пятнадцать, и раз, и два.
На счете пятнадцать Эрика зажала нос Руби и, склонившись к малышке, открыла рот, словно собираясь поцеловать ее, как любовница. Движение это было таким чувственным, таким ужасающим и неподходящим, таким знакомым и шокирующим. Все знают, что это делается для спасения жизни, но ты не видела этого в реальной жизни, на лужайке у соседей, и этого не происходило с твоим собственным ребенком, который за несколько мгновений до того бегал вокруг, пытаясь поймать огоньки.
Ничего не произошло.
Эрика снова задышала в рот Руби, а Оливер продолжал раскачиваться и нараспев говорить:
– Раз, и два, и три, и четыре, и пять…
Клементина почувствовала, что раскачивается в такт с ним, все время бормоча: пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!
И пока она раскачивалась и умоляла, где-то в глубине сознания возникла мысль: вот как это случается. И что ты при этом чувствуешь. И ты не меняешься. Когда пересекаешь эту невидимую линию между обыкновенной жизнью и тем параллельным миром, в котором происходят трагедии, никакой особой защиты нет. Вот так это и случается. Ты не превращаешься в другого человека. Остаешься в точности таким же. Окружающие тебя вещи по-прежнему пахнут и выглядят в точности как прежде. Она по-прежнему помнила вкус десерта. Чувствовала запах жареного мяса. Слышала беспрестанный лай собаки и чувствовала, как по икре стекает тоненькая струйка крови из разбитого колена.
– О Боже правый, прошу Тебя, Господи! – слабым несчастным голосом стонал Сэм, хотя не верил в Бога.
Он был атеистом, и его ужас был ее ужасом тоже, но она не хотела знать об этом и в ярости думала: «Заткнись, Сэм, просто заткнись».
Она слышала слова Вида:
– У нас тут очень маленькая девочка, и она не дышит. Понимаете? Не дышит. Нам нужно, чтобы вы немедленно приехали. Пожалуйста, пришлите «скорую» прямо сейчас.
Эти его слова ужасно разозлили Клементину, как будто он говорил про Руби что-то плохое, как будто, говоря, что она не дышит, он не давал ей дышать.
– Мы должны быть первыми в вашем списке, у нас высший приоритет. Если надо доплатить, проблем не будет, заплатим, сколько потребуется.
Он действительно думает, что может заплатить за быстрый приезд «скорой»? Что богатые могут рассчитывать на VIP-обслуживание по «скорой»?
– И девять, и десять, и одиннадцать, и двенадцать, и тринадцать, и четырнадцать, и пятнадцать…
Эрика вновь наклонила голову.
Сэм присел на корточки рядом с Клементиной и взял ее за руку. Она вцепилась в его руку, словно это могло вернуть ее назад, на несколько минут вспять.
Неужели это только что случилось? Как раз в момент, предшествующий настоящему? Наверняка она отвернулась всего лишь на минуту. Не могло пройти больше минуты.
– «Скорая» выехала, – сказал Вид. – Пойду подожду их на улице.
– Мы с тобой, – сказала Тиффани. – Пойдем, Холли, поможешь нам высматривать «скорую».
Холли пошла, не сопротивляясь и не оглядываясь назад, доверчиво держась за руку Тиффани, словно они пошли смотреть другую собаку или кошку.
Конечно, минуты было достаточно.
Не спускай с них глаз. Не смотри по сторонам. Все случается так быстро. Случается без лишнего звука. Все истории в «Новостях». Все эти родители. Все промахи, о которых она читала. Утопление на заднем дворе. Неогороженные бассейны. Дети, за которыми недоглядели в ванне. Дети, у которых тупые, глупые, небрежные родители. Дети, которые умирают в окружении так называемых ответственных взрослых. И каждый раз она делала вид, что не склонна осуждать других, но в глубине души думала: «Только не я. Со мной этого никогда не произойдет».
Эрика подняла голову после второй попытки оживления и взглянула на Клементину с невыразимым отчаянием. На ее ресницах повисли крошечные капельки влаги. Губы, которые она прижимала к губам Руби, растрескались.
Голос Оливера не изменился.
– Раз, и два, и три, и четыре, и пять…
Глава 49
– И шесть, и семь, и восемь, и девять, и десять.
Эрика слушала, как Оливер считает, дожидаясь своего выхода. Номер пятнадцать.
Блузка прилипла к телу. Холодные и влажные джинсы тоже прилипли к ногам.
Лицо Клементины напоминало маску. Кожа как будто сильно оттянута назад. Совершенно непохожая на себя, Клементина пристально смотрела на Эрику, словно моля о милосердии.
Руби не реагировала.
Несмотря на то что они все делали правильно, у них не получалось. Два приема искусственного дыхания после каждых пятнадцати сжатий, но «не прекращайте сжатия», и они изменили правила после окончания курса первой помощи и теперь делали сжатия без перерыва. Эрика знала, что это правильно.
Они с Оливером прошли курсы переподготовки по оказанию первой помощи в марте. Это были бесплатные курсы, организованные на работе Оливера. Управляющий из новой бухгалтерской фирмы Оливера был горячим сторонником обучения приемам первой помощи. Он любил прерывать совещания, указывая на кого-то со словами:
«У Сэнджи сердечный приступ!», а когда Сэнджи притворно хватался за грудь, управляющий поворачивался в кресле, чтобы указать на кого-либо, часто ничего не подозревающего стажера: «Вот вы! Что вы должны делать? Спасайте Сэнджи!» А потом он отсчитывал время до наступления смерти Сэнджи, когда уже было слишком поздно.
На курсах было здорово. Оливер с Эрикой были первыми учениками. Оба они уже обучались на курсах по оказанию первой помощи. Ну разумеется. У них были бронзовые значки и сертификаты спасателей на воде. Они принадлежали к той породе людей, которые верят в курсы первой помощи, и, независимо от предмета изучения, Оливер с Эрикой всегда были первыми учениками. Даже когда предмет не был делом жизни и смерти, они относились к нему весьма серьезно.
Эрика мысленно увидела их преподавателя. Пол был краснолицым мужчиной, который всегда задыхался и сам выглядел как потенциальная жертва сердечного приступа. «Быстро уловили», – говорил, бывало, Пол Эрику и Оливеру, одобрительно щелкая пальцами каждый раз, как они правильно выполняли задание.
Пятнадцать сжатий и два приема искусственного дыхания. Они все делали правильно. Совершенно правильно. Они выполняли все правила, Пол, почему же Руби все так же лежит здесь, почему не реагирует, Пол, – омерзительный, глупый, краснорожий мужик?
– … тринадцать, и четырнадцать, и пятнадцать, и раз…
– Где «скорая»? – спросил Сэм. – Не слышно сирены. Почему не слышно сирены?
Эрика снова сжала ноздри Руби, наклонила голову и дала выход гневу в молчаливом крике. «Руби, делай, как я говорю! Дыши!» Это был голос ее матери, каким он бывал в минуты злобы и ярости, когда мать ловила Эрику на попытке что-нибудь выбросить. «Руби, дыши сейчас же, как ты смеешь не слушаться, дыши прямо сейчас!»