М.А.) я смог ясно понять специфическую роль японской армии в управлении государством, а также статус Совета старейшин «Гэнро» как советников императора, трудно объяснимый с юридической точки зрения. От них я узнал о доминирующей роли в средние века Вако и их влияний в периоды Хидэёси и Токугава. Однако благодаря им я не столько узнавал те или иные факты и исторические аналогии, сколько получал возможность достичь полного представления о предмете исследования и всестороннего его понимания. Так было в случае, когда я особо глубоко изучал инцидент 26 февраля и аграрный вопрос. По этим двум проблемам их частые советы и оценки были очень содержательны. Более того, думаю, что без Мияги я никогда не смог бы настолько, как сейчас, понять японское искусство. Мы часто встречались на выставках и в музеях, и не было ничего необычного, когда наши дискуссии по разведывательной или политической тематике отодвигались в сторону беседами о японском и китайском искусстве. Я делал все возможное, стараясь глубоко разобраться в важных проблемах, с которыми сталкивается Япония. Поэтому встречи с Одзаки и Мияги составляли важную часть моих исследований»[433].
«В сентябре 1934 года газета «Асахи» предложила Одзаки перейти в ее токийский штат. Его основным местом работы в Токио должна была стать исследовательская организация, известная как Общество по изучению Восточно-Азиатских проблем. Эта организация только что была создана под покровительством токийского филиала газеты «Асахи» — и в штате ее состояли в основном люди из «Асахи». Главной темой исследований общества были китайские дела, что вполне подходило Одзаки как специалисту по Китаю, ставшему признанным авторитетом и даже опубликовавшим свой перевод книги Агнес Смедли “Дочь земли”. В большой степени благодаря своим связям с этим исследовательским обществом (в деятельности которого принимали участие представители вооруженных сил, правительственных департаментов и большого бизнеса) Одзаки после переезда в Токио смог существенно повысить уровень своих личных контактов»[434].
При организации нелегальной резидентуры в Токио Зорге использовал опыт, приобретенный в Шанхае, дополняя его новыми подходами. В частности, агенты-групповоды проводили вербовку «среди местных», с которыми Зорге не встречался; более того, Зорге не знал всех источников своих агентов-групповодов, а если и знал, то в подавляющем большинстве случаев только по псевдонимам. Мотивация сотрудничества агентов-групповодов с разведкой была расширена по сравнению с шанхайским периодом — к личной привязанности и материальной заинтересованности прибавилась идейная составляющая, отодвинув материальную заинтересованность на задний план.
В чем состояло «основательное испытание», после которого Зорге возобновил сотрудничество с Одзаки, сказать трудно. Возможно, речь шла о привлечении к сотрудничеству «Специалиста» — Синодзука Торао, офицера запаса.
9 ноября 1934 г. на стол Сталина положили документ, на первом листе которого, вверху, была надпись: «Перевод текста фотоснимка с копии доклада германского военного атташе в Токио полковника Отта». Документ был составлен 30 июля и адресован начальнику Управления морскими силами капитан-лейтенанту Бринкману в Министерстве рейхсвера. С левой стороны надпись карандашом рукой Артузова: «Тов. Сталину. Послано также тов. Ворошилову. 9/XI-34, Артузов». На документе вверху надпись: «Архив Сталина». Это был первый документ Зорге, доложенный Сталину.
В середине декабря в Токио было отправлено оргписьмо, в котором, в частности, говорилось:
«3. Присланная Вами с последней почтой “статья” в газету /Ваш фильм № 3/ представляет для нас интерес не только с точки зрения информации по затронутому в ней и интересующему нас вопросу, но и с точки зрения оценки самого лица, которое дало эту “статью”. В этом отношении “пробу”, о которой Вы пишете в своем кратком письме, мы одобряем, ибо метод составления статьи со ссылками на источники получения сведений дает нам возможность легче осваивать и давать “статье” оценку. “Статья” составлена на основе легальных источников, однако, в ней имеется ряд данных, которые подтверждают наши данные, а частью сообщают сведения, которые нам не были известны. Манера лица, приславшего “статью”, делать ссылку на №№ журналов, из которых взяты сведения, служит доказательством добросовестности указанного лица. Ваша задача теперь заключается в том, чтобы направить это надлежащим образом на постепенное повышение ценности сведений и развить в нем большую решительность в их добывании.
Вместе с этим, нас чрезвычайно интересуют подробные данные об указанном лице — кто он такой, его служебное положение и т. д., а также данные, при каких обстоятельствах и каким образом Вы с ним познакомились. Все это сообщите нам обязательно очередной почтой.
Помимо того, указанному лицу дайте следующее задание. В его статье упоминается полковая пушка типа 93. В связи с этим наша газета и журнал интересуются следующими сведениями: необходимо уточнить относительно пушки 93, что это за пушка, ее технические данные, на каком заводе изготовляются, в каких частях уже имеются на вооружении. Кроме того, выяснить следующее:
1. Сведения о технических и тактических данных новой горной пушки типа 91.
2. Сведения о технических и тактических данных новой противотанковой пушки. Поступает ли она на вооружение частей, на каких заводах изготовляется.
3. Сведения об организации, составе и вооружении танкового полка /в Нарасино/. Типы танков, состоящих на вооружении. На каких заводах изготовляются. Сколько танков имеет сейчас армия /без Маньчжурии/.
4. Сведения о том, имеются ли уже в настоящее время автоматические винтовки на вооружении пехотных частей, в каком количестве.
Одновременно с подробными данными об указанном лице, сообщите нам также подробные данные о всех лицах Вашего хозяйства и аппарата Вашего представительства. Однажды Вы нам кратко сообщили по воздуху, что у Вас уже несколько… (нрзб), но подробных данных о них, кто они такие, где работают и т. д. не сообщили. Важные сведения о работниках Вашего аппарата /фамилия, где работают и т. д./ шлите в зашифрованном виде. Эти сведения ждем от Вас также с очередной почтой.
5. В нашу редакцию поступили сведения, что в одной из присланных Вами корреспонденций в газеты страны Вашего происхождения, Вы освещаете события в таком свете, что официальный представитель страны, в которой Вы находитесь, расценил это как нелояльное отношение со стороны Вас к стране, в которой Вы находитесь. Этот представитель обратился к своему П-ству с просьбой принять против Вас специальные меры. Вам необходимо немедленно изменить линию поведения в Ваших статьях в отношении страны, в которой Вы находитесь, а Вашу работу прекратить на 1–2 месяца совершенно. О том, что Вы знаете об этом, Вы ни в коем случае не должны говорить кому-либо, в том числе и Б.
Сердечный привет.
17 декабря 1934 г.».
Весьма сомнительно, что «Специалист», учитывая его возможности, смог дать квалифицированный ответ на поставленные вопросы.
Конец 1934-го был отмечен первыми доносами на Зорге. Писали те, кого «Рамзай» считал своими соратниками и к кому относился с искренней симпатией.
«Теперь об одном “деликатном” деле, касающемся Рамзая, — счел необходимым обратить внимание «Старика» «Абрам» в личном письме от 8 октября 1934 г. — Дело было так, что после приезда Коммерсанта (Гельмут Войдт ездил за почтой из Шанхая в Токио. — М.А.) из Японии в августе он со мной имел политический разговор, меня очень поразивший, поскольку я, как правило, в политических беседах с ним привык слышать от него здоровые — в общем и целом — взгляды. Коммерсант говорил, что линия Коминтерна, начиная с 29 г., построена на пассивной тактике “удержания наличного”, а так как “наличное” сводится, главным образом, к существованию СССР, то и вся политика Коминтерна построена на задаче помощи соцстроительства в СССР, причем соответствующим образом ограничивается активность компартий на Западе. Он критиковал “недостаточную активность” нашей внешней политики, наше вступление в Лигу Наций. Мне весь этот разговор показался очень странным, особенно критика Коминтерна, «начиная с 1929» (когда исчезли из руководства правые), поскольку вся аргументация по части Коминтерна явственно была взята не из лексикона Коммерсанта. Я поэтому договорился с Паулем, чтобы он спросил Рамзая, имел ли тот разговор на подобные темы с Коммерсантом. Результат изложен в записке Пауля. Нет сомнения, что, во всяком случае, часть аргументации Коммерсанта тянется от Рамзая.
Считали с Паулем необходимым тебе об этом написать, поскольку это дело политическое, партийное. Во-первых, Рамзай высказывал политически неверные взгляды, во-вторых, он этими взглядами делился с беспартийными (причем дело никак принципиально не меняется от того, что этот беспартийный, как я в этом глубоко убежден — является своим человеком). Я, со своей стороны, имел с Коммерсантом ряд бесед, разъясняя ему правильность нашей политики.
По некоторым вопросам политики пишу отдельно. Абрам».
Это письмо в известной мере повлияло на формирование негативного мнения о Зорге. Бронин доводил до сведения руководства факты, недостойные внимания. Факты незначительные, зато сомнение было посеяно, и спустя три года встанет вопрос и о политическом недоверии к Зорге.
Написал в Центр и Римм о своем «разговоре с Рамзаем по поводу его беседы с Коммерсантом». Это письмо-донос от 14 сентября 1934 г. было адресовано, судя по всему, тому же «Старику»: «Я не буду касаться того вредного влияния, которое произвела на Коммерсанта беседа Рамзая. Ограничусь лишь констатированием того, что Рамзай мне сказал.
Для нас было весьма важно установить, имели ли Коммерсант с Рамзаем разговор на тему о политике СССР и каковы были установки Рамзая на эту тему. Предупредив Рамзая, чтобы он был со мной совершенно откровенен, я поставил Рамзаю указанный вопрос. Он ответил, что имел с Коммерсантом продолжительную беседу и, главным образом, разговаривал на тему о внутреннем положении Германии и ошибках германской компартии. Продолжая, он сказал, что германская партия сделала ошибку, допустив Гитлера к власти без боя. Я его прервал и спросил, а были ли какие-либо шансы на успех при призыве масс на открытую борьбу с фашизмом для захвата власти. Он ответил, что шансов на успех было мало, но лучше было сражаться и отступить с боем, чем бежать. Я возразил ему, что, несмотря на приход к власти Гитлера и, несмотря на то что мы не призвали в этот момент массы на вооруженную борьбу с фашизмом, мы не утратили влияния на массы германских трудящихся (пример последнее голосование). Рамзай ответил: “Я знаю прекрасно, кто голосовал против Гитлера. Значительную долю в этой массе составляли немецкие националисты и католики”. Я прервал Рамзая, сказав, что он был очень неосторожен, подняв такой спор с Коммерсантом, у которого все такие проблемы могут преломиться в неправильную сторону. Рамзай прервал на этом разговор, заявив: “Я старый работник Большого Дома и знаю, с кем и как разговаривать. Я беру всю ответственность на себя и не нуждаюсь в опеке. Давай кончим на этом разговор”.