Что касается опубликованного японо-германского соглашения, то я рекомендовал бы не доискиваться в нем смысла, ибо соглашение это действительно не имеет никакого смысла по той простой причине, что оно является лишь прикрытием для другого соглашения, которое одновременно обсуждалось и было парафировано, а, вероятно, и подписано, и которое опубликовано не было и оглашению не подлежит. Я утверждаю, с сознанием всей ответственности моих слов, что именно выработке этого секретного документа, в котором слово “коммунизм” даже не упоминается, были посвящены 15-месячные переговоры японского военного атташе с германским сверхдипломатом… Все это свидетельствует о том, что «Антикоминтерновский пакт» фактически является тайным соглашением, направленным против Советского Союза… Не выиграет также репутация искренности японского правительства, заверившего нас в своем стремлении к установлению мирных отношений с Советским Союзом»[481].
За три месяца до подписания «Антикоминтерновского пакта» — 7 августа 1936 г. — Советом пяти министров были приняты уже комментируемые «Основные принципы национальной политики», в которых, как это ни странно, не оказалось даже намека на основные положения немецко-японского договора, который был подписан 25 ноября этого же года.
В «Тюремных записках» Зорге рассматривает подготовку и подписание «Антикоминтерновского пакта», в общем контексте становления японо-германского союза. Отсюда и преувеличение его значения: «Уже на самом первом совещании по так называемому Антикоминтерновскому пакту стало ясно, что как германские правящие круги, так и влиятельные японские милитаристские лидеры хотят не просто политического сближения двух государств, а, насколько возможно, тесного политического и военного союза. Несомненно, что при этом главным пунктом, связывающим оба эти государства, являлся СССР, или, выражаясь точнее, их противостояние Советскому Союзу. Поэтому задача, поставленная мне Москвой по изучению японо-германских отношений, проявилась в совершенно новом свете. До меня давно доходили слухи о том, что идут секретные переговоры между послом Осимой и министром иностранных дел Риббентропом в Берлине, поэтому задача наблюдения за отношениями обоих государств не могла не стать одной из важнейших в моей работе. Тем более, что эти переговоры, как сейчас хорошо известно, проводились о заключении не только Антикоминтерновского пакта, но и подлинного союза. Переговоры проходили через различные этапы, и одновременно менялась международная обстановка, и в течение всего периода моего пребывания в Японии эти проблемы постоянно требовали максимального внимания с моей стороны»[482].
В своих показаниях Зорге дает понять, что его собственное влияние на Отта сыграло некоторую роль в том, что Отт довольно равнодушно воспринял подписание этого документа. «Конечно же, — показывал Зорге, — я был категорически против самой идеи заключения этого альянса, и я сделал все, что мог, чтобы повлиять на отношение к нему посла фон Дирксена и полковника Отта и настроить их против этого пакта». И следом он разбирает аргументы, которые он использовал в своих попытках повлиять на их взгляды. Он напомнил им о «политике Бисмарка, традиционной политике Германии: союз с Россией против Англии и Франции». Он указывал на опасность оказаться связанным в военном смысле с Японией, погрязшей в последствиях событий 26 февраля. Внутреннее положение японской армии было «весьма шатким». Более того, было бы неверно полагать, что советское правительство находится на краю краха или что Красная Армия — немощна. И, наконец, он заявил, что переговоры о японско-германском военном союзе представляли собой в конечном итоге «рискованное предприятие, начатое Осимой и Риббентропом для удовлетворения их личных амбиций»[483].
«Мои усилия не пропали даром, и отношение Отта к альянсу было достаточно скептическим, хотя посол фон Дирксен, естественно, выступал за заключение альянса, и на его мнение мне повлиять не удалось».
Не следует исключать, что в 1936 году взгляды Зорге на германо-японский альянс против России, которые он и не думал скрывать, совпадали с теми, к которым так или иначе склонялся и полковник Отт. Однако даже, если Зорге просто укрепил Отта в его собственных убеждениях, немаловажна сама попытка повлиять на его позицию.
В декабре 1936 года Зорге получил сообщение из Центра за подписью заместителя начальника Разведупра Артузова, в котором давалась высокая оценка работе резидентуры: «…Не могу не отметить очень полную Вашу информацию во всех стадиях японо-германских переговоров, приведших к соглашению. Вы правильно нас информировали и помогли нам всегда быть на высоте в этом вопросе».
В том же декабре начальник Разведывательного управления РККА Урицкий направил представление на имя наркома обороны Ворошилова с ходатайством о награждении Рихарда Зорге и Макса Клаузена.
«РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОЕ УПРАВЛЕНИЕ
РАБОЧЕ-КРЕСТЬЯНСКОЙ КРАСНОЙ АРМИИ
декабрь 1936 г.
№ 20906сс
Народному комиссару обороны СССР
Маршалу Советского Союза
Тов. ВОРОШИЛОВУ
Докладываю:
В течение двух с лишним лет в качестве неофициального секретаря германского военного атташе в Токио ведет работу в чрезвычайно трудных условиях наш работник, член ВКП(б) ЗОНТЕР Ика Рихардович.
Этот товарищ все время снабжает нас материалами и документами о японо-германских отношениях и состоянии японской армии.
Вместе с ним работает в качестве радиста т. КЛАУСЕН Макс, который беспрерывно, в тяжелых агентурных и технических условиях поддерживает с нами радиосвязь.
Следует отметить, что оба эти товарища в критический момент событий 26.2.36 г. в Токио поддерживали с нами бесперебойную радиосвязь и держали нас в курсе всего происходящего.
В настоящее время работа этих двух товарищей приобретает особое значение, но на почве длительной работы в тяжелых условиях, на почве длительного отрыва от Советского Союза у них чувствуется большая моральная усталость. Заменить их в данное время невозможно. Для пользы дела необходимо продлить работу этих товарищей, закрепив их на тех позициях, на которых они находятся.
Прошу вашей санкции на награждение этих товарищей орденами «Красной Звезды», что ими безусловно заслужено и явится для них стимулом для напряженной работы в особых условиях.
Начальник разведывательного Управления РККА
Комкор С. Урицкий».
Обращает на себя внимание, что в представлении в целях конспирации Зорге назван Икой Рихардовичем Зонтером, как он проходил в Разведывательном управлении (не являясь при этом «состоящим в распоряжении РУ»). Видимо, исходя из соображений конспирации неверно указано и место работы Зорге — «неофициальный секретарь германского военного атташе в Токио» (не хочется допускать, что в Центре не знали истинного положения «Рамзая» вТокио). Правда, такая конспирация выглядит весьма сомнительной, так как, обладая этими данными, выйти на след Зорге в германском посольстве было несложно.
И еще: Ворошилов знал Рихарда Зорге как Зонтера Ику Рихардовича. Не исключено, что и для Сталина «источником, близким к немецким кругам в Токио», был И. Р. Зонтер.
4.2. «Категорически запрещаю вам поддерживать связь с вашими туземными людьми…»(Центр — «Рамзаю» 25 июля 1936 года)
10 декабря 1935 года Центр сообщал своему резиденту под официальным прикрытием в Шанхае:
«ШАНХАЙ БОРИСУ 10 декабря 1935 года
Наш резидент островах Рамзай пришлет своего курьера Ваш город 1 февраля. Курьером приедет мужчина Гюнтер Штейн немецкому сапогу или женщина мисс ГЮНТЕНБАЙН повторяю Гюнтенбайн швейцарскому сапогу. Курьер останавливается гостинице “Метрополь”. Встреча три часа дня комнате прибывшего курьера, номер комнаты предварительно узнать по телефону. При встрече приходящий говорит: “Greayings from mr. Smith”. Курьер отвечает: “You meet mr. John Smith”. Разговор ведется по-английски. На свидание пошлите Лелю, хорошо ее проинструктировав. Курьеру передайте 5290 ам. долларов. Письмо на машинке напишите, что из этой суммы 2000 амов плюс 290 амов жалования для Макса, остальное Рамзаю. Курьером надо обусловить следующее свидание Шанхае. Рамону[484] ближайшем свидании доложить почту Рамзая и обусловленную следующую явку. Дальнейшая связь Рамзаем переходит Рамону повторяю Рамону. Оргвопросы и письма Рамзая срочите нам. Курьеру ждать нашего телеграфного ответа».
«Рамон» — С.И. Иванов, разведчик-нелегал под прикрытием владельца угольной шахты и представительства компании германских керосиновых печек.
Центр упорно пренебрегал требованиями конспирации, связывая разведчика под официальным прикрытием с разведчиком-нелегалом.
Далее шла переписка с Токио и Шанхаем:
«Острова Рамзаю.
Телеграмма о невыезде Коммерсанта. Распоряжение выслать Густава и сообщить: а) как легализация Фрица, б) время выезда Густава и в) жена Фрица будет отправлена в конце февраля 1936 г.
№ 38. 23.1.36. Покладок».
«Шанхай, Артуру[485].
Напоминание о необходимости получить от курьера доклад о работе Рамзая, о своей (курьера) работе, о положении на островах и о сообщении нам по телеграфу всех оргвопросов Рамзая».
(«Артур» — Э. Краутман, еще один разведчик-нелегал, легализовавшийся в Шанхае как «купец».)
Зорге неоднократно обращался в Центр с просьбой-предложением связать его с «Коммерсантом» — Войдтом, близким ему по духу и интеллектуальному уровню — с последующей ориентацией его на работу в Японии, чему имелись все предпосылки. «Рамзай» сам через курьеров пытался связаться с «Коммерсантом», находившимся в Шанхае.
В начале февраля в Китай ушла очередная шифртелеграмма по поводу организации связи с Зорге:
«Шанхай, Артуру. Запрещение дать связь курьеру Рамзая с Рамоном. Даем задание взять обоюдную явку: место, время и пароль явки, гостиница, на случай приезда в будущем курьера Рамзая и посылки курьера к Рамзаю. 8.2.36. Покладок».