13 августа 1937 года был арестован заместитель начальника 2-го отдела Разведупра РККА комбриг П.А. Панов. За весь период его нахождения под следствием до февраля 1938 года к делу приобщен всего один протокол допроса Панова от 25 января 1938 года:
«…ВОПРОС. Бывший торгпред СССР в Японии АНИКЕЕВ показывает, что Вы ему передавали шпионские материалы для японской разведки. Как видите, Ваша шпионская деятельность раскрыта. Немедленно приступайте к показаниям.
ОТВЕТ. Хорошо, раз я разоблачен, я буду давать правдивые показания, иначе я окончательно запутаюсь. Для шпионской работы в пользу Японии я был завербован в гор. Токио в 1930 году бывшим торгпредом СССР в Японии АНИКЕЕВЫМ Павлом Васильевичем. С АНИКЕЕВЫМ П.В. я познакомился весной 1930 года, вскоре после приезда в Токио. Представил меня АНИКЕЕВУ бывший помощник военного атташе СМАГИН, которого я сменил в этой должности. СМАГИН охарактеризовал мне АНИКЕЕВА, как человека, с которым надо установить и поддерживать хорошие отношения. Вскоре я стал часто бывать у АНИКЕЕВА и близко с ним сошелся. Мы нередко говорили с АНИКЕЕВЫМ о положении в Советском Союзе, приходя при этом к антисоветским выводам. Я сообщил АНИКЕЕВУ, что в 1923 году, будучи слушателем Военной академии РККА, я активно выступал в защиту ТРОЦКОГО и состоял в троцкистской организации. <…>
Сперва осторожно, а затем более определенно, АНИКЕЕВ поставил передо мной вопрос о необходимости шпионажа в пользу Японии, причем он сообщил мне, что шпионаж по экономической линии им уже проводится. АНИКЕЕВ сказал мне, что предстоит война между Советским Союзом и Японией и что в интересах троцкистов и правых мы должны содействовать поражению Красной армии. <…>
ВОПРОС. Что же Вы ответили на предложение АНИКЕЕВА стать агентом японской разведки?
ОТВЕТ. Я согласился и в течение 1930—31 гг. передал ему для японцев материалы по ОКДВА: о составе и численности пехотных и кавалерийских частей, о количестве авиации и мотомехчастей, схему расположения наших частей на Дальнем Востоке.
Передаваемые АНИКЕЕВУ шпионские материалы я подписывал кличкой «Петров», которую я избрал, давая согласие АНИКЕЕВУ работать в пользу Японии.
Моя шпионская связь с АНИКЕЕВЫМ прекратилась в 1931 году в связи с его ранением каким-то японцем и отъездом в Советский Союз.
ВОПРОС. Вы показали, что АНИКЕЕВ проводил вредительскую работу в торгпредстве в Токио. Известны ли Вам соучастники АНИКЕЕВА по антисоветской работе?
ОТВЕТ. Тогда же, в 1930 году, АНИКЕЕВ мне рассказывал, что из работников Торгпредства им организована антисоветская группа правых, вместе с участниками которой он и проводит вредительство. Из участников этой группы АНИКЕЕВ мне назвал:
1) ФРЕЙМАНА Бориса — заместителя торгпреда. Из Японии он уехал в 1932 году. Где сейчас работает — не знаю.
2) ШУМИЛОВА (имя и отчество не знаю) — заместителя торгпреда. Из Японии уехал в СССР в 1932 году и, как мне передавали, умер.
3) БУКИНА Михаила Александровича — экономиста Торгпредства. <…>
ВОПРОС. С кем Вы были связаны по шпионской работе после отъезда АНИКЕЕВА из Токио?
ОТВЕТ: Уезжая из Токио в 1931 году, АНИКЕЕВ мне сказал, что со мной по шпионской работе свяжется его заместитель по Торгпредству — ШУМИЛОВ; паролем для связи должна была служить фраза: «От Петрова друзья ждут писем». С ШУМИЛОВЫМ я связаться не сумел, так как вскоре после отъезда АНИКЕЕВА он был переведен из Токио в гор. Осака и, спустя непродолжительное время, совсем уехал в СССР. В конце 1932 года со мной связался сотрудник японской разведки ОКАМУРА.
ВОПРОС. Как ОКАМУРА с Вами связался?
ОТВЕТ. ОКАМУРА зашел ко мне в советское полпредство в Токио и отрекомендовался представителем треста, распространяющим среди иностранцев бюллетени по техническим вопросам японской промышленности. В беседе с ОКАМУРА я выяснил, что он в совершенстве владеет английским языком, которым и я владею, имеет широкие связи среди японских офицеров, среди которых есть сотрудники японского военного министерства. Я решил поддерживать связь с ОКАМУРА с целью вербовки его для разведывательной работы в пользу СССР.
ВОПРОС. Вы сами были японским шпионом. Зачем же Вы вербовали ОКАМУРА?
ОТВЕТ. Да, я был японским шпионом, но одновременно с этим я являлся работником Разведупра РККА и должен был для зашифровки своего предательства давать какие-то показатели агентурной работы, новых вербовок агентуры. Я предложил ОКАМУРА заняться для меня переводами с японского на английский язык различных статей из японских военных журналов, что и служило поводом для посещений им полпредства СССР. Через некоторое время мне удалось завербовать ОКАМУРА в качестве агента для работы в пользу Советского Союза, и я дал ему кличку «Ара». <…>
ВОПРОС. ПАНОВ, несмотря на Ваши заверения о том, что Вы будете говорить правду, для нас ясно, что Вы пытаетесь скрыть наиболее важное из Вашей предательской работы. Что Вы сообщили японцам о военно-разведывательной работе СССР в Японии?
ОТВЕТ. Я выдал ОКАМУРА всю известную мне агентуру Разведывательного Управления РККА в Японии. Я сообщил ОКАМУРА, что разведывательную работу в Японии ведут следующие работники Разведуапра РККА:
1) я — Панов — помощник военного атташе;
2) ШАДРИН — официально работающий секретарем консульства в Токио;
3) БУКИН — экономист Торгпредства;
4) НОВИНСКИЙ — секретарь консульства СССР в гор. Кобэ;
5) ПОВЕРЕНКОВ — секретарь консульства СССР в гор. Сеуле;
6) МИЛЛЕР — делопроизводитель консульства в Хаккодате;
7) БЕЛОВ — консул СССР в г. Цуруге.
По Токио мною были выданы ОКАМУРА следующие агенты Разведупра: 1) агент САБАРВОЛ (кличка «1602») — индус, состоявший у меня на личной связи; перед моим отъездом из Японии я сообщил ОКАМУРА, что САБАРВОЛ передается на связь ШАДРИНУ; 2) агент «Лавров» — бывший белогвардеец; 3) агент ХЕГГИНС (кличка «Арика») — американец; 4) агент «№ 16–29» — японец, секретарь японского общественного деятеля. <…>
Давая характеристику их работы, я указал, что «Лавров» и «№ 16–29» связаны с БУКИНЫМ.
По гор. Кобэ я выдал ОКАМУРА двух агентов — японцев, связанных с НОВИНСКИМ: «№ 34» — мелкий книготорговец и «Бедняк» — бывший журналист.
Впоследствии мне стало известно, что агент Разведуправления РККА — САБАРВОЛ, в 1934 г. был арестован японцами. Судьбу же других выданных мною агентов я не знаю <…>».
Перечень материалов, которые Панов якобы передал Окамуре, весьма сомнителен, так как к подобной информации он доступа не имел. Речь идет о явном самооговоре. Что же касается Окамуры, то он был явной подставой кэмпэйтай, которая засылала своих сотрудников в советские представительства, чтобы их вербовали разведчики из военного ведомства и НКВД, работавшие в Японии под прикрытием.
15 марта 1938 года Военная Коллегия Верховного суда СССР приговорила бывшего заместителя начальника 2 отдела Разведуправления РККА, комбрига П.А. Панова к высшей мере наказания — расстрелу. Он был реабилитирован 23 ноября 1955 года.
В сентябре 1937-го Ежов добился у Сталина назначения на должность исполняющего обязанности начальника Разведупра контрразведчика, старшего майора госбезопасности С.Г. Гендина[575]. А в личных беседах с Николаевым (начальник ОО ГУГБ НКВД) заявлял, что будет лично руководить военной разведкой[576].
Можно не сомневаться в том, что, если бы «Рамзай» — Рихард Зорге — вернулся в СССР в ноябре 1937 года, он был бы арестован.
С февраля 1932 по октябрь 1937 года военным атташе при полпредстве СССР в Японии являлся комдив Иван Александрович Ринк.
«Совершенно секретно
Военный атташе в Японии комдив Ринк Иван Александрович, рождения 1886 года, уроженец Латвии, из крестьян; в 1910 году окончил Виленское военное училище; в старой армии штабс-капитан; в РККА с 1919 года.
В отношении Ринка арестованный бывший торговый представитель СССР в Японии Кочетов показал следующее:
“Примерно через неделю после установления шпионской связи с Уэда я от военного атташе в Японии Ринка узнал, что он является офицером японского генерального штаба, а бюллетень “Печиро Цусим” фактически издается на деньги японского генерального штаба. Юренев (К. К. Юренев — посол СССР в Японии. — М.А.) добавил при этом, что основные сведения о наших базах японцы получили от Ринка, который был в 1936 году на маневрах ОКДВА и хорошо обо всем информирован. Далее Гамарник сказал, что он предложил Таирову (В.Х. Таиров в первой половине 30-х годов был заместителем командующего ОКДВА, а затем получил назначение послом в Монголию. — М.А.), чтобы последний обеспечил выезд Ринка на очередные маневры в ОКДВА, так как Ринк там очень нужен будет. Ринку он также пошлет указания об этом”.
Кроме того, арестованный участник военно-троцкистского заговора Никонов (комдив А.М. Никонов — заместитель начальника Разведупра. — М.А.) в отношении Ринка показал:
“Ринк, военный атташе в Токио, усиленно нас дезинформирует. В период последнего военного нападения Японии на Северный. Китай, когда по всем данным определился маневр японского империализма, направленный к тому, чтобы под шумок северо-китайских событий мобилизовать свою армию и перебросить ее на материк для последующей войны против СССР (пройдя безнаказанно опасный для Японии этап морских перевозок) — Ринк слал дезинформационные успокоительные телеграммы о том, что в японской армии все нормально”.
Ринк, будучи начальником 4-го отдела штаба РККА (отдел внешних сношений; октябрь 1930 — февраль 1932. — М.А.), поддерживал близкую связь с германским военным атташе Нидермайером. Последний часто посещал Ринка, приносил ему подарки и приглашал его к себе на квартиру. Ринк же стремился удовлетворять все заявки Нидермайера, иногда целыми днями занимался исключительно немецкими делами (подбор книг, циркуляров, билетов на парад и проч.).
Прошу санкционировать отзыв Ринка из Японии с последующим его арестом.