В 1924 г. Кита Икки создал боевую организацию «Общество белого волка» («Xакурокай»), цели которой определены в краткой формуле: «Перерешить социальные проблемы фактической силой на основе справедливости и рыцарского духа»[120]. Вместе со своими единомышленниками в 1930–1931 гг. Кита Икки вёл массовую пропаганду своих идей, одновременно создавая замкнутые организации «прямого действия»[121].
«Реакционно-шовинистические организации» проникли и в армию, переход власти к буржуазно-помещичьим политическим партиям ограничил роль военной бюрократии и неизбежно вызвал сопротивление со стороны генералитета. К тому же социальный состав кадров младшего и среднего офицерства изменился, отражая настроения тех социальных слоёв, из которых вербовались новые кадры: с одной стороны это был страх перед массовым революционным рабоче-крестьянским движением, а с другой — острое недовольство концернами, воротилами финансового капитала и буржуазно-помещичьими парламентскими партиями…
Ряд крупных деятелей армии (генерал Кикуци, генерал Сиотен, адмирал Огасавара, генерал-лейтенант Татэкава и др.) вступили в различные общества, в основном группировавшиеся вокруг «Общества государственных основ» — «Кокухонся», при этом в армии стали возникать различные тайные организации, объединявшие молодых офицеров.
Одна из первых в 1928 г. была создана отставным лейтенантом Нисида, прежде возглавлявшим общество «Белого волка». Его собственная организация называлась «Сбор самураев» («Сиринся»).
Вскоре после этого генерал-лейтенант Татэкава объединяет офицеров запаса в «Общество вишни» («Сайкуракай»), а офицеров действительной службы — в «Общество малой вишни» («Кодзакуракай»), на основе которого появилась более широкая организация офицеров армии и флота «Сейекай». На её организационном собрании присутствовало 187 офицеров, а уже через два года она объединяла 3–4 тыс. членов, примерно шестую часть всех офицеров действительной службы.
Причиной быстрого роста офицерских организаций явились в том числе особые обстоятельства, связанные с международными и внутренними трудностями, перед которыми стояла Япония. В частности, подписание Японией в 1930 г. Лондонского соглашения о морских вооружениях. Установленное соотношение морских сил САСШ, Англии и Японии — 5:5:3 — рассматривалось значительной частью офицерства как ослабление морского могущества Японии, которое возлагало вину на правительство и парламентские партии. Выразителем этих настроений стали бывший морской министр адмирал Като и контр-адмирал Суэцугу.
К этому добавилось решение правительства понизить жалование и увеличить число ежегодно увольняемых в запас офицеров, что расценивалось как непатриотическое поведение политических партий, экономящих на армии и флоте, но прикрывающих скандальные прибыли спекулянтов и финансистов. Ряд крупнейших фигур в японской армии и во флоте открыто вступают в организованное бароном Хиранумой «Общество государственных основ». В него вошли генерал Араки, генерал Мадзаки (зам. нач. генштаба), генерал Койсо, генерал Хата и др., из крупных флотских командиров — адмиралы Като, Номура, Тоэда и др. «Общество государственных основ» становится политическим центром, выступающим под антипарламентскими лозунгами. В среде молодого офицерства эти события ведут к оформлению крайних террористических течений, одновременно это происходило и среди гражданских, что привело к покушению на премьера Химагуци в октябре 1930 г. Вплоть до оккупации Маньчжурии движение развивалось в том же направлении. Две соревнующиеся, борющиеся за руководящую роль генеральские группы — близкая к генералу Угаки группа генералов Минами — Каная и группа Араки — устанавливают связи с тайными организациями молодого офицерства и террористическими организациями реакционно-шовинистического движения, которое возглавляли Кита Икки и Окава. И поначалу преуспевает в этом группа генерала Минами, который, будучи военным министром, располагает секретными денежными фондами военного министерства[122].
Эта группа продвинулась преимущественно в годы интервенции против СССР и борьбы против китайской революции, а в военном совете заняла решающие позиции с 1930 г. При этом группа Араки, вопреки своим лозунгам, была связана с финансовой и придворной верхушкой, возглавляемой принцем Цицибу, а также с концерном Мицуи. Эти связи не были ещё разоблачены, и генерал Араки удачно использовал демагогические приёмы, утверждая, что только армия, свято хранящая моральные принципы самурайской добродетели, сменив разложившиеся и подкупленные капиталистами политические партии в руководстве государственной политикой, сумеет вывести страну из тех трудностей, в которых она очутилась. Расчёт его был правилен: выдвинуть из своей среды группу, которая, хотя бы и ценой антикапиталистической демагогии и связанных с этим накладных расходов, сумела бы выступить в качестве силы, объединяющей нацию, выступив в роли бескорыстных суровых солдат, не знающих других интересов, кроме интересов родины и империи[123].
«О. Танин и Е. Иоган обращают внимание на то, что среди «офицерской молодёжи есть немало людей, которые искренне верят, что армия действительно может освободить страну от произвола и гнёта финансовых монополистов и спасти от разорения мелких хозяйчиков и крестьян. Надо иметь ввиду, что политическое развитие этой офицерской молодёжи большей частью ограничено той требухой о божественности государственной власти, об её единении с народом, о великой миссии Японии, которой с детства набиваются мозги японского школьника. Весьма возможно, что тот офицер, который, вернувшись летом 1932 г. с фронта в Токио, заявил по адресу “капиталистов”: “Господа, мы очистили Маньчжурию, а теперь мы готовы очистить столицу”, — искренне верил в то, что эта задача действительно по силам армии. Весьма возможно, что в реальность своих планов верили и те молодые офицеры, декларацию которых о конфискации части капиталов крупнейших финансовых концернов на покрытие маньчжурских военных расходов оглашал Араки на заседании Совета министров, конечно возмутившегося “большевистскими требованиями” молодых офицеров. Но если это действительно так, — если есть среди молодых офицеров люди, искренне верящие в надклассовую роль армии, — то тем более жестоким будет предстоящее им разочарование в их кумире — “железном человеке Садао Араки» и во всей его демагогии”»[124].
В демагогии Араки Садао пришлось убедиться 26 февраля 1936 г. молодым офицерам, которые вывели на улицы Токио своих солдат под лозунгами, провозглашаемыми генералом.
О.Танин и Е. Иоган приводят хронологию военных путчей с 1931 года: «В марте 1931 г. группа Минами, возглавив недовольство военных политикой Хамагуци (премьер-министр — июль 1929 — ноябрь 1930, март — апрель 1931. — Прим. авт.), требует ухода его с поста премьера и одновременно подготовляет антипарламентский военный переворот. Но полиции, не находившейся в руках этой группы, удалось вскрыть подготовку к перевороту, в котором, как показывает полицейский отчет о “мартовском заговоре”, в качестве руководителей участвовали сами Угаки и Минами, а исполнителями должны были явиться организации: С. Окава “Общество действия” (“Коцися”), боевая дружина этой организации — “Дайкокай” под руководством Симидзу, организация Нисида “Сбор самураев” (“Сиринся”) и группа молодых офицеров под руководством начальника русского отдела, генштаба подполковника Хасимото. Заговорщики ставили себе целью вооружённый захват здания парламента, органов связи и редакций либеральных газет. Хотя заговор этот не удался, Хамагуци под давлением военных принужден был всё же уйти, и к власти пришло правительство Вакацуки. Это не удовлетворило, однако, заговорщиков, и работа по сколачиванию кадров антипарламентского движения сторонников военной диктатуры продолжалась….
Когда министр императорского двора Икки по поручению императора объявляет начальнику генштаба генералу Каная выговор за самовольную отправку корейских войск в Маньчжурию, это приводит к демонстративному выходу в отставку ряда работников генштаба и к вступлению многих молодых офицеров в ячейки “Братства крови”.
Наконец, в октябре — ноябре 1931 г. почти одновременно происходят два новых военных заговора, ярко показывающих, как развязала маньчжурская авантюра нетерпеливую прыть военщины, её стремление убрать со своего пути всех, кто недостаточно быстро и решительно становится на путь военных авантюр, в которые оказалась втянутой Япония после 18 сентября. Первый из этих заговоров, известный под названием “Революции императорского флага”, был раскрыт полицией 17 октября 1931 г. и окончился неудачно. Подготовлялся он той же группой, что и “мартовский заговор”, деятели которого остались тогда безнаказанными и сейчас не привлечены к ответственности. Удачней, однако, оказался заговор 3 ноября, в подготовке которого принимала непосредственное участие и группа генерала Араки. С помощью этой группы к поддержке заговора были привлечены различные реакционно-шовинистические организации, группирующиеся вокруг “Общества государственных основ”, связанные с военведом организации Уциды Рехей, “Национальная федерация молодых офицеров”, “Союз резервистов” и группа Акамацу из японской социал-демократической партии (“Сякай Минсюто”).
Корреспондент из Японии описывал в следующих словах программу переворота. “Согласно программе переворота, митинг резервистов в числе около 50 тыс. человек должен был иметь место 3 ноября (день рождения императора Мэйдзи) … с целью молитвы за национальный мир. Резервисты должны говорить относительно опасного положения, в котором находится Японская империя. Они затем предполагали устроить шествие перед дворцом. В то же время в связи с секретной договорённостью, достигнутой между руководителями заговора и Акамацу (генеральный секретарь социал-демократической партии), социал-демократическая партия должна была мобилизовать рабочие массы и подстрекать их сделать нападение на газеты и в частности на “Токио Асахи”. Полк, расположенный в районе Адзабу (Токио), и три отряда императорской гвардии должны были формально принять меры к рассеиванию толпы и наведению порядка и подавить рабочий бунт, но фактически они должны были соединиться с ними и захватить газеты, после чего соединиться с силами резервистов, которые должны были собраться перед дворцом и, руководимые генералом Сиотен, получить затем императорскую санкцию относительно переворота и подать петицию микадо с просьбой объявить военное положение. В то же время они должны были занять министерства, главные конторы партий Минсейто и Сейюкай, Японский банк и все другие финансовые учреждения по всей стране и все государственные учреждения и конторы. Тогда должна была быть установлена диктатура микадо. Все известные революционеры должны были быть казнены и революционное движение запрещено. Должны были остаться только две газеты: газета “Ниппон” — орган монархистов и “Цувамоно” — орган военных.