ОТВЕТ. Нет, такой приказ я получил исключительно только от ДАВЫДОВА.
Протокол составлен с моих слов верно, и мои ответы прочитаны. — В. Давыдов.
Протокол составлен с моих слов верно и мои ответы прочитаны —
Виндт-Майер.
Верно: Следователь 4 Отдела ГУГБ НКВД СССР
Лейтенант Госуд. Безоп. Симинцев».
Зачем проводилась данная очная ставка и к каким выводам пришел следователь 4 отдела после ее проведения, сказать трудно. Совершенно понятно, что замысел следствия ГУГБ НКВД СССР был бы реализован только в случае приезда Зорге в Москву и его ареста.
5.2. «Источник не пользуется полным нашим доверием, однако некоторые его данные заслуживают внимания(из докладной записки С.Г. Гендина от 14 декабря 1937 года)
В 1937 г. имел место Благовещенский инцидент или инцидент у Константиновских островов. «Инцидент начался с того, что 19 июня 1937 г. на островах Сеннуха и Большой, расположенных юго-восточнее г. Благовещенска и юго-восточнее г. Айхунь, к югу от середины главного фарватера р. Амур высадились советские пограничники (на первом из них 20 человек, на втором — 40) и изгнали находившихся там подданных Маньчжоу-Го.
В нарушение советско-маньчжурского соглашения о судоходстве по фарватерам пограничных рек 1934 г. четыре дня спустя более десятка советских патрульных судов с артиллерией на борту заблокировали проход иностранных судов по северному рукаву р. Амур — ее главному фарватеру. При этом около 50 советских пограничников продолжали оккупировать оба острова, которые по приведенным выше юридическим основаниям каждая вступившая в конфликт сторона считала своей территорией.
В соответствии с инструкцией генерального штаба о принятии соответствующих мер в случае незаконной оккупации Советским Союзом части территории Маньчжоу-Го командующий Квантунской армией генерал К. Уэда отдал приказ ее первой дивизии о подготовке к вытеснению советских пограничников с указанных островов, и ее пехотные, артиллерийские и инженерные части были развернуты у правого берега р. Амур в районе названных выше островов.
Одновременно одна из трех расположенных севернее левого берега этой реки советских стрелковых дивизий выступила в южном направлении для предотвращения контрудара противника с противоположного берега.
29 июня японцы высадились на упомянутых островах, потопили советский бронекатер, повредили при артобстреле советскую канонерку и другие суда, убив и ранив несколько краснофлотцев. Инцидент был, казалось, исчерпан после того, как 29 июня в ответ на предпринятый в тот же день демарш правительства Японии правительство СССР согласилось по просьбе японской стороны во избежание дальнейшей вооруженной эскалации конфликта отвести свои войска с обоих островов на прежние позиции.
Японское правительство отдало также японским войскам новый приказ об отмене подготовки к военным действиям против советских пограничников, вторгшихся на территорию Маньчжоу-Го. При этом правительство СССР заявило, что в период заключения в 1860 г. Пекинского договора пограничный главный фарватер проходил в этом районе по южному рукаву Амура и что его естественное перемещение на север не означает автоматического изменения границы. <…>
Однако 30 июня 1937 г. три советских патрульных катера, проходя на высокой скорости по южному рукаву р. Амур южнее о. Сеннуха, обстреляли японских и маньчжурских пограничников. Ответным огнем из деревни Ганьчацзы один из советских патрульных катеров был потоплен, а другому были нанесены серьезные повреждения.
В связи с этим посол Японии в СССР М. Сигэмицу потребовал скорейшей эвакуации советских пограничников и советских патрульных катеров из района конфликта, заявив решительный протест против действий советских вооруженных сил.
2 июля 1937 г. НКИД СССР ответил японской стороне, что он согласен в целях ликвидации конфликта отвести советские войска и упомянутые катера из района конфликта, но что это не означает отказа Советского Союза от прав на спорные острова, и вскоре выполнил это обещание. При этом за один день до начала войны Японии против Китая, 6 июля, к югу от пограничного столба № 2 и о. Большой японо-маньчжурский отряд вновь обстрелял советских пограничников. В результате повторного столкновения несколько часов спустя стороны понесли потери убитыми и ранеными.
При этом японское армейское руководство, в особенности командование Квантунской армии, пришло к выводу, что не дипломатические усилия японского правительства как таковые, а эффективный вооруженный отпор “советской военной провокации” сыграл главную роль в разрешении данного конфликта, и поэтому Японией был взят курс на решительное применение вооруженных сил против СССР и МНР в случае возникновения подобных инцидентов в будущем. Это явилось предпосылкой того, что японская сторона заняла исключительно жесткую позицию в 1938–1939 гг., и вооруженные пограничные конфликты у озера Хасан и реки Халхин-Гол приобрели ожесточенный характер»[584].
Помимо Благовещенского (Амурского) инцидента в 1937 г. имело место много других инцидентов на советско-маньчжурской границе. Об этом можно судить по количеству протестов, направленных с советской стороны японским властям, — 23[585].
В январе 1937-го генерал Угаки Кацусигэ — в прошлом военный министр и генерал-губернатор Кореи — был назначен премьер-министром. Однако, приступив к формированию правительства, Угаки столкнулся с непримиримым противодействием армии, руководство которой отказалось рекомендовать его в новый кабинет, и он вынужден был сложить с себя полномочия, так и не вступив в должность.
В начале 1937-го Зорге получил от германского военного журнала «Die Wehrmacht» («Вермахт», издавался с 1936-го по 1944-й) задание написать статью о современном состоянии армии германского дальневосточного союзника. Вероятнее всего, посредником в получении заказа выступил военный атташе Ойген Отт. С письмом редакции, снабженным соответствующими подписями и печатям, Зорге обратился в Генеральный штаб Императорской армии Японии (не без содействия Отта), где с ним общался полковник Муто Акира (военный атташе в Германии в 1923–1926), начальник одного из подразделений Генштаба. Последний поручил сотруднику военной жандармерии («кэмпэйтай») полковнику Макки оказать содействие германскому корреспонденту в получении информации. Зорге побывал на маневрах, куда обычно не допускались иностранные корреспонденты, беседовал с японскими генералами и офицерами, весьма откровенными с корреспондентом «братьев по оружию». Статья под броским заголовком «Японская армия сегодня: от самурая к танковым войскам» в июне 1937 г. была напечатана в журнале и вызвала самую благожелательную реакцию в Токио[586].
4 июня 1937-го принц Коноэ Фумимаро сформировал свой первый кабинет, в котором пост министра иностранных дел занял Хирота. Одзаки передавал: «О создании кабинета Коноэ и его характере. Создание кабинета Коноэ было последним козырем высших кругов Японии. Создание кабинета было поддержано финансовыми и политическими кругами. Кроме этого свою поддержку кабинету высказала и армия. Гражданские власти надеются, что Коноэ сможет подчинить армию и создаст военно-гражданскую власть. Армия же стремилась испоьзовать хорошую репутацию и реформистские взгляды Коноэ для достижения своих целей»[587].
Как при оккупации Маньчжурии в 1931 году, так и при вторжении в остальную часть Китая в 1937 году, всегда имелась в виду возможность войны с СССР. Стратегия была направлена на подготовку нападения на СССР. Это подчеркивал начальник штаба Квантунской армии Тодзио Хидэки в июне 1937 г., т. е. непосредственно перед началом нападения на Китай, в телеграмме, адресованной непосредственно вице-военному министру Умэдзу и генеральному штабу: «Оценивая настоящее положение в Китае с точки зрения военной подготовки против Советской России, я убежден в том, что, если наша военная мощь позволит, мы должны нанести первый удар по нанкинскому правительству, чтобы избавиться от угрозы нашему тылу»[588].
Ночная перестрелка у моста Лугоуцяо (мост Марко Поло) 7 июля, возможно, и была случайной, но то, что она спровоцировала войну, случайным не было. На следующий день после ночного столкновения японские войска захватили Лугоуцяо и Лунванмяо. Китайские части вынуждены были отступить на западный берег реки Юндин. 10 июля произошло новое столкновение между китайскими и японскими войсками. Командование дислоцировавшегося в районе инцидента 29-го корпуса китайской армии предложило заключить перемирие, и 21 июля было подписано соглашение о временном прекращении военных действий. Однако незадолго до этого кабинет министров принял решение, способствовавшее эскалации конфликта, опубликовав следующее заявление: «Совершенно ясно, что поддержание порядка в Северном Китае является неотложной задачей империи и Маньчжоу-Го. В настоящий момент для сохранения мира в Восточной Азии необходимо, чтобы Китай признал свою вину, в первую очередь в связи со своими незаконными действиями, а также в связи с поступками, враждебными Японии или оскорбляющими ее, и дал бы соответствующие гарантии в том, что отныне подобные действия не будут иметь места. Поэтому японское правительство на сегодняшнем заседании кабинета министров решило принять необходимые меры для отправки войск в Северный Китай».
Это означало, что Япония не собиралась считать инцидент конфликтом местного значения, поставив своей целью с помощью оружия решить вопрос о захвате Северного Китая, который планировался ею в течение многих лет. Китайская сторона тем временем укрепилась в решимости оказать сопротивление Японии, и расширение конфликта стало неизбежным. Вместе с тем Сун Чжэюань, тогдашний правитель Северного Китая, опасаясь лишиться власти, был заинтересован в локализации конфликта. Поэтому, несмотря на вышеупомянутое заявление, переговоры на месте продолжались. Гоминьдановское правительство тоже не желало войны. 19 июля между японской и китайской армиями было заключено местное соглашение. Тем временем 15 июля Япония заявила об отправке своих войск в Китай, а 17-го приняла решение о дополнительном бюджете на чрезвычайные военные расходы