Давыдов, как и «Рамзай», были несправедливы по отношению к Фунакоси в части передаваемой им информации. Как показало время, безосновательными оказались и подозрения Давыдова насчёт сотрудничества Фунакоси с японской разведкой.
В марте 1933 г. Римм дал пояснение насчёт японского профессора, которому был уже присвоен номер 10: «III. Как уже сообщалось с последней почтой, наш старый работник /из восточных друзей/ послал нового друга /10/. Он производит хорошее впечатление. Он на один год послан министерством Духовных дел для того, чтобы изучить здесь китайский язык. Он привёз рекомендательные письма к очень высоко стоящим лицам. Мы надеемся, что через некоторое время с преодолением трудностей языка он нам сможет быть весьма полезным. Относительно № 8 (под этим номером у Пауля проходил Фунакоси. — М.А.) мы совершенно согласны с вашими телеграфными указаниями. Мы сами ожидали только приезда № 10 для того, чтобы окончательно порвать с № 8, что теперь и произошло».
Эйфория, связанная с появлением нового японского сотрудника, оказалась преждевременной. Уже 19 мая 1933 года Римм докладывал из Шанхая: «Наш новый японский сотрудник № 10 в связи с арестом в Японии одного из его учеников и его учителя Лаваками под подозрением. Насколько инфекция серьёзна, пока трудно предвидеть. В случае невозможности вернуться ему обратно в Японию и дальнейшей работы здесь, просим Вашего принципиального согласия на отправку его в центр. Он производит впечатление серьёзного и преданного делу работника, который может быть использован дома». «Похвалинский. На что он нам здесь нужен? Прошу переговорить», — наложил резолюцию Давыдов.
22 июня 1933 г. Римм и Стронский доложили об изменениях в положении японских агентов, которые практически сводили на нет все предшествующие усилия в организации работы с ними:
«4. а/ Японцы. № 8 (Фунакоси. — М.А.), о котором вы нас в своё время предупреждали, уже больше трёх месяцев никакой связи с нами не имеет. Вся связь с ним прервалась из-за внезапного его исчезновения, совпавшего, примерно, с приездом № 10. Возможно, что № 11 (Одзаки. — М.А.) ему дал понять, что он /№ 8/ в связи с приездом № 10 больше не нужен. Нам удалось выяснить, что № 8 теперь находится в Ханькоу, где продолжает работать по своей профессии журналиста (представителем информационного агентства новостей «Рэнго Цусин». — М.А.).
б/ Вновь прибывший № 10, на которого мы возлагали большие надежды, к сожалению, в этот короткий срок мало оправдал себя. Дальнейшие его возможности весьма сомнительны в связи с неприятностями по линии друзей в его родном городе. В доме, который снял № 10 для нескольких лиц по линии друзей (членов компартии. — М.А.), были произведены аресты, и полиции известно, что № 10 снял этот дом. Двое его близких учеников тоже оказались арестованными. Все эти аресты имели место непосредственно после его отъезда в Шанхай. Месяца полтора тому назад № 10 получил предупредительное письмо от жены прокурора в Токио /жена прокурора является сестрой жены № 10/, в котором она сообщает, что прокурор подозревает № 10 в том, что он находится в Шанхае для работы в пользу местных друзей. Прокурор удивлён его отъездом накануне арестов и интересуется, откуда № 10 берёт деньги и, наконец, что прокурор собирается послать чиновника в Шанхай для расследования этого дела. В дальнейшем брат № 10, проживающий в Токио, указал, что он посылает деньги № 10 и этим, будто бы, рассеял подозрение прокурора.
Наш вывод: работать с № 10 для нас слишком опасно. Мы приняли все меры предосторожности и постараемся в кратчайшее время прекратить с ним всякую связь».
В письме содержались и соображения по поводу целесообразности продолжения работы с Одзаки — № 11, которому был присвоен псевдоним «Отто». Одзаки в очередной раз был скомпрометирован связями с японскими коммунистами у себя на родине: «в) № 11 /Отто/. Из прилагаемого письма явствует, что № 11 попал под подозрение из-за поддержания связей с друзьями на родине. Насколько это подозрение может оказаться серьёзным своими последствиями, трудно предвидеть. Думаем, что лучше Рамзаю связи с ним не устанавливать, по крайней мере, до полного выяснения положения № 11(выделено мной. — М.А.). С другой стороны, считаем нецелесообразным дальнейшее поддерживание связи с нашей стороны с № 11, т. к. результаты вследствие плохой связи мизерны. Поэтому считаем предложение № 11 встретиться с нами снова в Китае ненужным, дальнейшую связь с ним прекратить, законсервировать дорогу к нему, в случае, если вам это понадобится. Просим нас телеграфно уведомить о вашем мнении». «Правильно», — наложил резолюцию Давыдов.
«№ 12 начинает подавать кое-какие надежды на развитие своей работы. Пока трудно предвидеть, насколько это оправдается. № 601 дана строгая инструкция в смысле осторожности в сношениях с № 12, так и проверки его начинаний.
№ 13 до сих пор ничего конкретного не дал. Он в июле поедет обратно на родину призываться. Мы отказались от его возвращения обратно в Тяньцзин в случае, если он не будет призван. Посредством № 12 связь с ним может быть установлена, если понадобится использовать его на родине.
№ 12, кроме того, имеет двух друзей в Дайрене /см. наше предыдущее орг[анизационное] письмо/, которые, будто бы, могут быть использованы нами. Согласны ли их перенять?». В этой части письма содержится некоторая путаница. Так, согласно январского письма, это у Одзаки были друзья в Дайрене и именно он их рекомендовал «к использованию» и именно им, судя по всему, были присвоены номера 12 и 13.
Вместе с июньской почтой был отправлен «перевод и оригинал письма о суде над нашим бывшим работником Кито».
Разъяснения по поводу связей Одзаки с японскими коммунистами дали в своём письме Стронский и Римм от 22 июня 1933 года: «Об ОТТО в Осаки. Арестован друг Отто, но последний уверен, что полиция об этой связи не знала. Его посетил проездом в Шанхай работник КПЯ Сакамаки, о чём полиция знает. Есть провокатор в Шанх[айской] организации по связи КПЯ и КПК».
Далее Стронский сообщил о трудностях, с которыми сталкивался Одзаки при направлении информационных сообщений из Японии в Китай и о попытках поиска источников среди военных: «Осака не благоприятен для работы О[тто]: нельзя получать информацию о полиции и военных, поэтому он хочет перебраться в Токио. Позиция О. в газете твердая, но требуется осторожность. Он не имеет возможности переслать интересные материалы. В особо важных случаях он использует курьера. Письма по почте просматриваются японской цензурой. Его друг в Токио нерешителен. Он военный, отказался ехать в армию Маньчжоу-Го. О. хочет скорее встретится с Кието (Кито Гинити. — М.А.), когда он освободится.
О. во время летних каникул хочет ехать в Шанхай, чтобы встретиться с кем-нибудь из шанхайских работников». За время непродолжительного сотрудничества Одзаки с шанхайской резидентурой им было отправлено из Японии «Сообщение об активизации деятельности Японии в Северном Китае», которое получило оценку «средней ценности». Это был единственный материал, полученный от него. Больше шанхайская резидентура не предпринимала попыток поддержания связи с Одзаки, несмотря на готовность последнего продолжать сотрудничество.
28 июля 1933 г. пришла телеграфная реакция на июньское письмо Римма и Стронского. Не ведая, кто скрывается за № 12, Давыдов отдал распоряжение: «Проверьте надежность дайренских друзей нр 12, повторяю нр 12, установите и пришлите явку на них, думаем связать с нашими людьми там».
14 августа 1933 года из Шанхая поступила телеграмма по поводу № 10: «Наш японец в Шанхае арестован. Пока держится. Предупредите Рамзая не связываться с Отто (выделено мной. — М.А.)». «Срочно предупредить т. Рамзая», — поставил резолюцию Давыдов.
Глава 21933–1935 Годы. Шанхай, Москва
2.1. «Начинайте работу по созданию самостоятельного, параллельного рамзаевскому, аппарата»(Центр — «Абраму», 25 декабря 1933 г.)
Центр считал агентурную работу из Китая против Японии важнейшей задачей шанхайской резидентуры. Этот вопрос поднимался руководством военной разведки ещё в начале 1933 года и вновь был поставлен в оргписьме, полученном «Абрамом» в декабре.
22 декабря 1933 года Бронин сообщал в Москву Берзину: «Ответ на орг. письмо… Просьба к Старику дать несколько дополнительных указаний о работе на Острова:
1. Начать ли нам уже сейчас подготовительную работу по созданию параллельного рамзаевскому аппарата. Задача трудная и требует долгой подготовки прежде всего по созданию орг. базы.
2. Мыслится ли создание отсюда по возможности самостоятельной сети, с Рамзаем совершенно не связанной. Идею дублирования считаю правильной и думаю, что удастся кое-что.
Начинаю прорабатывать орг. вопрос. № 429. Абрам».
Ответ был получен уже через несколько дней. 25 декабря шанхайскому нелегальному резиденту сообщили: «Начинайте работу по созданию самостоятельного, параллельного рамзаевскому аппарата». «Подчеркиваем напряжённость обстановки на Дальнем Востоке и требуем сосредоточения Вашего особого внимания на островах, ибо главные противники там».
Упор Центром делался на работу в Японии: «Мы считаем, что ваш город не только в мирное, но и в особенности в военное время будет являться основным и важнейшим центром по нашей работе против хризантемщиков», подтверждал Центр свои указания в другой шифртелеграмме.
В плановом задании на 1934 год одной из основных для шанхайской резидентуры была поставлена задача работы против Японии (как тогда говорилось, «на острова»). 26 декабря 1933 года Центр указывал: «С этим письмом посылаем Вам плановое задание на 1934 год… Учитывая современную обстановку, требуем от Вас безусловного обеспечения выполнения плана на 100 %».
В оргписьме от 8 августа 1934 года сообщалось: «Работа на остров из Вашего города нелегальными путями отныне является важнейшей частью Вашей работы… Повторяем, Ваша работа на острова сейчас приобретает важнейшее значение».