О причине решения не посылать «Ольгу» в Японию можно только догадываться. Кандидатура Бенарио была предложена самим Зорге. Возможно, еще до принятия решения о направлении Ольги Бенарио вместе с Зорге в Японию (или параллельно с ним) был запущен процесс оформления ее обучения в Военно-воздушной академии РККА им. Н.Е. Жуковского для последующего использования по линии Разведывательного Управления, в том числе с изменением фамилии. И в последний момент от решения направить Бенарио в Японию отказались.
«Тов. Алиеву
31 декабря 5 [1934]
Тов. Бенарио Ольге была изменена фамилия на Синек по следующей причине: тов. Бенарио участвовала в организации побега Брауна из Моабитской тюрьмы и разыскивается германской полицией.
Поскольку мы готовили ее для нашей работы, отпускать ее на учебу в Военно-воздушную академию под фамилией Бенарио считали невозможным.
Обмен партийного билета т. Бенарио на Синек производился Окружной Партийной Комиссией МВО.
Начальник Разведупра РККА Берзин».
Однако планам Разведупра в отношении Бенарио не удалось осуществиться, и в конце 1934 г. (партийные взносы были заплачены по октябрь включительно) она была направлена в Бразилию в качестве помощницы лидера бразильских коммунистов Луиса Карлоса Престеса для организации социалистической революции. Харизматичный армейский капитан левых взглядов по прозвищу «Рыцарь надежды» Престес еще с 1920-х годов был широко известен в Бразилии. Престес и Бенарио выехали из СССР с фальшивыми паспортами под видом португальской супружеской пары — сначала морем до Нью-Йорка, а затем самолетом из Майами в Бразилию. Они прибыли в Рио-де-Жанейро в последней декаде апреля 1935 года. После поражения вооруженных восстаний Ольга была арестована вместе с Престесом 5 марта 1936 г. бразильской полицией и 23 сентября выдана властям Германии, где была помещена в женскую тюрьму. Здесь 27 ноября 1936 года у нее родилась дочь Анита Леокадия Престес, которую спасла от нацистов мать Луиса Карлоса, Леокадия Престес, вывезя ребенка сначала в Мексику, где семья Престес находилась в эмиграции, а затем, после падения диктатуры Варгаса, в Бразилию. Законным поводом для передачи ребенка родственникам Престеса послужило признание Аниты Леокадии сидящим в бразильской тюрьме капитаном Престесом своей дочерью.
Ольга Бенарио-Престес в 1938–1939 годах находилась в концлагере Лихтенбург. В 1939-м тюремные власти Третьего рейха перевели ее в концлагерь Равенсбрюк, где она получила статус еврейской заключенной. В лагере она сохраняла бодрость духа и мужество; по воспоминаниям солагерниц, имевших статус политических заключенных, она проводила среди них подпольные просветительные занятия по литературе, языкам, географии, для поддержки духа занималась с ними гимнастикой. Весной 1942 года Ольгу в составе группы из 2 тысяч других женщин-заключенных, в которую, кроме евреек, входили и политические, передали в распоряжение нацистских медиков, занимавшихся опытами над людьми. 23 апреля 1942 г., в экспериментальной клинике в Бернбурге, Ольга Бенарио-Престес была удушена в газовой камере. Ее мать и брат погибли в 1943 году в концлагере Терезиенштадт.
Именем Ольги Бенарио названы улицы в Берлине и Бернбурге. В написанной Жоржи Амаду в 1942 году биографии Луиса Престеса Ольга Бенарио-Престес сравнивается с уругвайкой Анитой Гарибальди, женой знаменитого итальянского революционера. Первую, и одну из многих, биографию Ольги (которая неоднократно переиздавалась) написала Рут Вернер (Урсула Кучинская) в 1961 году. В Бразилии о ней снят фильм «Ольга» (2004), а осенью 2006 года в Сан-Паулу состоялась премьера оперы «Ольга» композитора Жорже Антунеша.
К моменту получения письма «Джимом» ни «Бернгардта», ни «Рамзая» в Европе уже не было. По прибытии в Штаты Зорге посетил в Вашингтоне японского посла Дебути Кацудзо и вручил ему рекомендательное письмо Хаусхофера. Авторитет Хаусхофера был настолько высок, что это позволило Зорге получить от посла рекомендательное письмо в отдел прессы МИД Японии. Затем он отправился на Всемирную выставку в Чикаго, где встретился с агентом Разведывательного управления американцем Джоном Шермэном[349] («Дон»). Зорге «договорился с нашей братской организацией о посылке» уже привлеченного к сотрудничеству японца, говорящего на английском языке, на родину.
Затем Зорге отправился в канадский Ванкувер, где сел на пароход, отплывавший в Йокогаму.
Радист Виндт из Германии выехал в Италию и пароходом отплыл в Шанхай. Его прибытие в Японию планировалось к началу сентября, где была предусмотрена явка с Вукеличем.
На основании изучения и сопоставлении разрозненных документов, иногда имеющих лишь косвенное отношение к рассматриваемым вопросам, схема организации связи и денежного снабжения нелегальной резидентуры «Рамзая» в 1933 г. выглядела следующим образом.
Были предусмотрены следующие виды связи с резидентурой:
— радиосвязь — для передачи срочной текущей информации от «Рамзая» и срочных указаний из Центра;
— курьерская связь — для пересылки документальных материалов из резидентуры и передачи почты и денег из Центра;
— почтовая связь — как резерв — для кратких кодированных сообщений в случае перерыва других линий связи.
До этого времени Центр не имел опыта радиосвязи с Японией и не располагал данными, характеризующими условия работы (прохождение волн, суточные и сезонные изменения, помехи и т. п.). Этот важнейший вопрос не был надлежаще продуман и подготовлен, если не сказать больше — он практически не был проработан в Москве. Центр даже не снабдил резидентуру планом-программой радиосвязи. Предполагалось лишь, что рация резидентуры установит прямую связь с Центром, если же это не удастся, связь с Центром должна поддерживаться через промежуточную шанхайскую рацию.
27 августа 1933 года Виндту дается следующее указание: «Если вам не удастся установить прямую связь с нами, радиосвязь будет тоже через шанхайских друзей». Для этого «Бернгардт» на пути в Японию должен был в Шанхае встретиться с шанхайским радистом и договориться с ним о порядке работы. Однако, прибыв в Шанхай, Виндт так и не встретил обещанного человека и отплыл в Токио ни с чем.
Зорге в письме от 7 января 1934 года справедливо упрекал руководство Центра в небрежном отношении к организации связи: «Мы, к сожалению, не получили разработанного плана радиосвязи из дому, как нам было обещано. Ни я, ни мой мастер не получили такого, и в Шанхае также ничего не нашли. Мы достаточно долго болтались в Европе, и ваши спецы могли давно прислать план, если бы они считали нужным об этом подумать».
Курьерская связь предусматривалась через шанхайскую резидентуру (посылка курьеров из Шанхая в Токио) — из расчета одна встреча в два месяца. Для почтовой связи («кратких сообщений об общих вещах») Зорге были даны 2 адреса в Шанхае, по которым он мог, в случае особой необходимости, отправлять письма для «Коммерсанта» и «Паулины».
Ведение переписки предусматривалось на немецком или английском языке. Радиограммы и особо секретные данные, сообщаемые в письмах, подлежали шифровке. Шифр был известен только Зорге. Почта и добытые документальные материалы для пересылки в Центр фотографировались на пленку. Зорге был снабжен мини-фотоаппаратом.
На содержание аппарата резидентуры была установлена смета в размере 1000 американских долларов в месяц. На первый период существования резидентуры, пока не определились полностью все деловые связи резидента и радиста, была намечена следующая схема снабжения резидентуры деньгами:
— основные денежные суммы пересылаются через курьеров шанхайской резидентуры, для чего в Шанхае создается трехмесячный денежный запас;
— ежемесячно на имя Зорге (по его предложению) пересылается из Берлина через доверенное лицо 200 марок, и через друзей «Паулины» переводится 400–500 марок (или гульденов) в адрес немецкого или голландского банка в Токио;
— Виндту выдается в Шанхае несколько сот долларов, чтобы он открыл банковский счет в Токио.
Расходы, произведенные Зорге с учетом расходов на легализацию его и Виндта, а также расходов на дорогу выглядели следующим образом:
«ТОКИО
Расходы Рамзая за май — июль 1933 г.
Получено от нас 4200 ам.д.
Бернгардту — 1000 ам.д.
Расходы Р. по легализации — 1622 ам д.
2622 ам. д.
Остаток 1578 а.д.
Получено им в Нью-Йорке — 1700 а.д.
Остаток на 1.8. 3278 а.д. минус расходы на дорогу
Нью-Йорк — Токио.
9.9.33».
В августе 1935 года в отчете за почти двухлетнюю работу Зорге дает скромную оценку своих усилий по легализации: «Мое легальное положение было не совсем крепко. Я прибыл с несколькими обещаниями со стороны некоторых газет. Эту слабую сторону я, к счастью, мог потом выпрямить благодаря некоторым, как потом выяснилось, очень полезным действиям, которые я предпринял в Америке. Это мне послужило рекомендательным письмом, как для японской полиции, так и для отдела прессы в Министерстве иностранных дел. Рекомендательное письмо японского посольства в Америке предохранило от необходимости предъявить мои довольно сомнительные представительства от прессы».
Таким образом, в Берлине была создана исходная база для легализации в Токио. Эта база была не особенно солидной и для ее упрочения требовалось немало энергии, инициативы и умения, тем более что оперативная обстановка в Японии была очень сложной.
3.2. «Самый лучший из вас не смог бы сделать больше за это время в этой обстановке»(из письма Зорге в Центр от 7 января 1934 г.)
2 мая 1933 г. правительство Советского Союза предложилоЯпонии выкупить КВЖД. Приняв советское предложение, японцы, однако, заняли агрессивную позицию в ходе переговоров, исходя, по-видимому, из ложного представления, что советская сторона при создавшемся положении готова уступить дорогу на любых условиях. Конференция по вопросу о продаже КВЖД происходила в Токио и длилась больше 20 месяцев. Интересы Маньчжурии представляли японцы. В ответ на названную советской стороной выкупную сумму в размере 250 млн. руб. японская сторона предложила сумму в 50 млн. иен, а японский представитель Маньчжурии даже пытался ставить вопрос о правах СССР на КВЖД. В Маньчжурии в это время японская военщина устраивала новые провокации. 23 марта 1935 г. в Токио состоялось соглашение о продаже КВЖД на следующих условиях: Маньчжурия приобретает КВЖД за сумму 140 млн. иен + 30 млн. иен для советских служащих на КВЖД в виде выходных пособий, пенсий и т. д. Одна треть всей суммы вносится деньгами, а две трети — в форме поставок товаров японскими и маньчжурскими фирмами по заказу советского торгпредства в Японии в течение 3 лет. Японское правительство гарантировало выполнение этих условий со стороны Маньчжурии. Соглашением предусматривалось обеспечение интересов советских служащих и рабочих КВЖД. Советскому генеральному консульству в Харбине оставлялись в безвозмездное и бессрочное пользование земельные участки и здания, занимаемые им, а также участок и помещения, занимаемые сотрудниками консульства и принадлежащие КВЖД. Согл