«Допуская, что вся карьера Зорге требовала постоянного двуличия… у него, по крайней мере, было некое человеческое и сугубо непрофессиональное отношение к друзьям, доверием которых он бесконечно злоупотреблял»[364]. «Все знавшие Зорге согласны в том, что он был очень компанейским — заводным, веселым, щедрым и рафинированно уточненным, когда это было необходимо»[365].
При тесных, дружеских взаимоотношениях с секретарем посольства, торговым атташе, а в последующем и с другими не могло не возникнуть разговора о прошлой жизни и деятельности «Рамзая», особенно когда из Шанхая долетали кое-какие слухи о его прежней работе. Какую легенду преподносил Зорге «друзьям», как ему удавалось нейтрализовать «шанхайскую угрозу» и обеспечить доверие к себе со стороны окружающих — ответа на эти вопросы, к сожалению, в отчетах «Рамзая» не найти.
Решая первоочередные проблемы, связанные с обеспечением легализации, Зорге занялся и обустройством своей личной жизни в Токио.
«Дом, который снимал Зорге за 50 иен в месяц, находился в квартале Адзабу района Минато, Он стоял на улице Нагадзака под номером 30. Это был типично японский деревянный двухэтажный дом. В протоколах допросов содержались и некоторые данные о его доме. На первом этаже находилась гостиная (12 м2) столовая (около 7 м2), кухня, деревянная японская ванна (офуро) и туалет, тоже японский — без унитаза. На втором этаже располагались кабинет с телефоном (12 м2) и спальня (9 м2). Кровать Зорге заменяла стопка японских матрацев — “футонов”…
В те годы улица Нагадзака была очень тихой и зеленой, кроны деревьев практически смыкались над нею, давая благодатную тень в жаркую погоду и частично защищая от потоков воды в дождливое время года. Улица круто сбегала вниз по склону с шумного холма Роппонги.
Сегодня эта улица называется Отафукудзака. Она застроена высокими доходными домами, в которых сдаются квартиры для состоятельных людей. Здесь сохранилось много зелени, и еще не выветрилась атмосфера спокойного и респектабельного квартала, в котором приятно жить. Один из самых доходных домов и стоит на месте жилища Зорге. Хорошим ориентиром может служить 18-этажное здание полицейского общежития, сооруженного на месте старого полицейского участка Ториидзака, который находился неподалеку от дома Зорге»[366]. Существует утверждение, что улицы под названием «Нагадзака» и «Отафукудзака» не одно и то же. Более того, что Нагадзака — вообще не улица, а средних размеров квартал в составе района Адзабу, к востоку от Отафукудзака, и что Зорге изначально проживал по адресу: Отафукудзака, 30[367].
Профессор консерватории Эта Харих-Шнайдер, снискавшая себе мировую славу виртуозной игрой на клавесине, летом 1941 года часто бывала в доме Зорге; ей принадлежит следующее описание его жилища: «В квартире (Зорге) было жарко, как в духовке. Очертания пыльных улиц расплывались в нестерпимом блеске солнечных лучей; на террасе, расположенной на крыше его дома, даже по ночам царила невыносимая духота… Воздух был наполнен запахом горячего дерева; садик возле дома, несмотря на крошечные размеры, утопал в зелени… Из соседних домов доносились звуки радио и детский смех… Дом Зорге затерялся среди жилищ бедных японцев, построенный в небрежном, европейско-японском стиле, он выглядел неряшливо. Две комнаты внизу, вся их убогая обстановка ограничивалась несколькими шаткими столиками, на одном из которых лежал клочок потертого красного бархата… За стенкой находилась кухня. Наверху — его рабочая комната с большим диваном, письменным столом и граммофоном, во всю стену, от пола до потолка — книжные полки. За дверью — спальня, которую почти целиком занимала широкая двуспальная кровать. К спальне вел узкий коридорчик. Двери обеих комнат верхнего этажа выходили на террасу»[368].
Расстояние между полицейским участком и домом, который арендовал Зорге, не превышало полутора сотен метров. Но самое удивительное, что дом советского разведчика под номером 30, будь то улица Нагадзака или Отафукудзака находился всего в нескольких сотнях метров от здания посольства СССР, которое было возведено в 1928 году. Вот его описание, сделанное С.Л. Тихвинским, главой представительства СССР в 1956–1957 годах: «Здание посольства СССР располагалось неподалеку от центра Токио на холме Мамиана. Само двухэтажное продолговатое белое бетонное сооружение с широкими окнами было похоже на утопающий в зелени белый пароход с высокой трубой, возвышающейся над зданием. К тыльной стороне здания примыкал небольшой сад, а в правой части от въезда на территорию представительства располагались два небольших деревянных двухэтажных дома, в которых жили сотрудники представительства. Здание посольства было построено в начале 30-х годов при после Александре Антоновиче Трояновском и покоилось на массивной сейсмоустойчивой бетонной подушке, принимавшей не себя колебания почвы, часто сотрясавшие Токио»[369].
Чем было вызвано решение Зорге поселиться рядом с советским посольством? Может, он рассматривал возможность при необходимости найти убежище в его стенах? «Попробуйте вообразить, что такое ежедневно проезжать мимо стен посольства единственной страны, где он думал, его знают и ждут. Пусть не сегодня, пусть после войны, но ждут как своего — он был уверен в этом… Каждый день — утром и вечером проходить, проезжать мимо стены, за которой свои. Каждый день на грани фола — восемь лет. А фол для него — не высылка и даже не тюрьма, а веревка и люк, который однажды все-таки провалится у него под ногами»[370].
В 1930-е годы советское посольство находилось там же, где и сейчас. В ходе бомбардировок Токио американской авиацией в годы Второй мировой войны большая часть посольских строений сгорела, уцелело лишь основное служебное здание. В начале 1970-х, в бытность советским послом в Японии О.А. Трояновского, старое двухэтажное здание было снесено, и на его месте воздвигнуто современное высотное здание посольства. Одновременно для сотрудников посольства на месте старых деревянных домов был возведен многоэтажный жилой дом. Проектировщики постарались «вписать» их в сложившуюся природную структуру, не нарушая целостности ландшафта.
«Здание старого германского посольства, сооруженное из красного кирпича в 1892 г., располагалось в квартале дипломатических представительств неподалеку от императорского дворца. По соседству находилось английское посольство. Здание германского посольства было разрушено во время налета американской авиации 2 мая 1945 г. Сейчас на его месте построена Парламентская библиотека»[371].
Дебют доктора Зорге в роли германского корреспондента в Японии состоялся уже в конце 1933 года. В газете «Берлинер бёрзен-курир», которую внимательно изучали на биржах всего мира и которую можно было приобрести в восемнадцати европейских странах, появились две его статьи. Одна из них, передовая статья в вечернем выпуске от 18 октября 1933 года, была озаглавлена ««Линия жизни» Японии». В статье раскрывались скрытые причины экспансионистской политики, проводившейся Японией в Азии. Проанализировав внешнюю и внешнеторговую политику Японии, различную по отношению к США, Великобритании, Голландии, Германии, Италии, Китаю, к Монгольской Народной Республике и СССР, доктор Зорге пришел к выводу, что в империалистической борьбе за перераздел мира будет усиливаться сотрудничество Японии с Германией и Италией. В его комментарии отмечалось, что «руководство японской политикой сегодня почти полностью сосредоточено в руках подчеркнуто милитаристских националистических группировок (чтобы не использовать здесь слишком “западное” понятие “фашизм”)… У Запада имеются все основания с максимальной серьезностью отнестись к подкрепленному императорским воззванием заявлению о том, что Маньчжоу-Го означает для Японии «линию жизни»… В результате своей континентальной политики Япония взяла на себя опасную роль клина, вбитого между коммунизмом на севере и постоянно расширяющимися коммунистическими районами в Центральном Китае». Одновременно Зорге извещал читателя о милитаризации всей общественной жизни Японии, а также о тенденции «полностью подчинить свою внешнюю политику амбициям командования армии и флота»[372].
27 ноября 1933 года в одном из вечерних выпусков упомянутого биржевого вестника появилась еще одна статья — «Национальный кризис Японии». Зорге касался в ней внутриполитических проблем, раздиравших Японию, «которая пребывает в процессе значительной экономической и политической экспансии могущества». Зорге показал беспомощность крупнейших партий Сэйюкай и Минсэйто, стоявших на антинародных позициях и олицетворявших «экономическое господство крупнейших частных компаний», бедственное положение крестьян, устрашающие темпы роста государственного долга и обширной программы вооружений. Подводя итог, он предсказал дальнейшее «усиление влияния милитаристов с одновременным сохранением некоторых крайне националистически настроенных гражданских государственных деятелей»[373].
Не исключено, что вновь назначенный германский посол Герберт фон Дирксен, собираясь занять пост в Токио взял на заметку эти статьи и их автора.
В первый же месяц по прибытии в Японию Зорге приступил к организации резидентуры. В конце сентября встретился с Виндтом, который связал его с Вукеличем.
Виндту были даны явки для связи в Шанхае с представителем шанхайской резидентуры и в Токио — с Вукеличем и Зорге. Однако, в Шанхае встреча не состоялась — связник нелегальной резидентуры на нее не явился, и Виндт отплыл в Японию, не договорившись с шанхайским радистом о программе радиосвязи.