я в германском посольстве и среди немецких журналистов. Мое положение в посольстве определялось не только дружескими связями с его сотрудниками. Напротив, некоторые сотрудники возражали против моего влияния в посольстве и даже открыто возмущались по этому поводу. Я занял такое положение в посольстве, главным образом, благодаря большой общей эрудиции, исчерпывающим знаниям о Китае и детальному изучению Японии. Без этих знаний, то есть без моих детальных исследований, никто из сотрудников посольства не стал бы обсуждать со мной своих проблем или спрашивать моего мнения по конфиденциальным вопросам. Многие из них обращались ко мне именно потому, что знали: эта беседа даст им что-либо пригодное для решения проблемы. Никто из них не обладал такими знаниями о Китае и Японии, какие я приобрел в результате многочисленных путешествий и многолетних исследований. …
Мои исследования были очень важны и для того, чтобы утвердиться в положении журналиста. Без такого фона мне было бы очень трудно превзойти даже не слишком высокий уровень начинающего немецкого репортера. Благодаря же такому фону я был признан в Германии лучшим немецким корреспондентом, аккредитованным в Японии. Газета «Франкфуртер цайтунг», на которую я работал, часто хвалила меня и заявляла, что мои статьи повысили ее международный престиж. Газета «Франкфуртер цайтунг» в германском журналистском мире отличалась самым высоким уровнем и с точки зрения содержания статей превосходила прочие газеты. Это не только мое мнение. Так же считали и в германском посольстве, и в Министерстве иностранных дел Германии, да и все образованные немцы.
Репутация самого видного журналиста влиятельной немецкой газеты, естественно, была исключительно важна для моей разведывательной деятельности. Общее признание моих способностей оказывало благоприятное влияние также и на мое положение в посольстве. Германское Министерство иностранных дел, оценив мои возможности как журналиста, предложило мне высокую официальную должность в посольстве. Я отказался, но мой престиж в посольстве постоянно возрастал.
Благодаря такой журналистской репутации я получал бесчисленные заказы на статьи от немецких газет и журналов. Кроме того, газета «Франкфуртер цайтунг» и журнал «Геополитик» наседали на меня с предложением как можно быстрее написать книгу о Японии. Я закончил уже триста страниц рукописи, но мои литературные планы с арестом потерпели крах. Мои очерки, публиковавшиеся в журнале «Геополитик», были довольно объемными и охватывали различные темы, благодаря чему среди немецких читателей утвердилась моя репутация как журналиста и писателя.
…Думаю, что, если бы я не занимался этими исследованиями и не имел такого образовательного потенциала, мне не удалось бы выполнить свою секретную миссию…»[389].
Исследованию Восточной Азии способствовали и многочисленные поездки Зорге. «В последнее время из-за полицейских ограничений поездки стали совершенно невозможными, — писал Зорге в «Тюремных записках», — но ранее, примерно в 1938–1939 годах, путешествовать по Японии можно было сравнительно просто, поэтому я часто выезжал, но не для обычного осмотра мест, а для обследования важных городов и районов. Однако целью моих поездок была не разведывательная деятельность, а стремление узнать землю и ее народ. Я хотел к тому же сильнее развить в себе способность непосредственного восприятия как базу для изучения истории и экономики. Таким образом, я спланировал поездку на побережье Японского моря и объездил районы от Ниигата на запад. Кроме того, я часто посещал Нару и Киото, подробно осмотрел полуостров Кии. Через Кобе, Осаку, побережье внутреннего Японского моря, Сикоку я совершил турне по побережью острова Кюсю вплоть до Кагосимы. По воскресеньям я часто путешествовал пешком и попутным транспортом из Токио до Атами и западнее. Целью таких пеших походов было выяснение положения с урожаем риса в разных местах в различное время года. Результаты обследования были важны для моей работы в газете “Франкфуртер цайтунг” и журнале “Геополитик”»[390]
Получение новых знаний о местах, которые посещал Зорге, прежде всего было для него потребностью и доставляло удовольствие.
«… я вовсе не собирался выполнять роль простого почтового ящика для передачи информации, собранной другими. — Отмечал в «Тюремных записках» Зорге. — Напротив, я считал абсолютно необходимым, насколько возможно, полнее разбираться в проблемах страны моего пребывания, а именно Японии. Проведение этих исследований дало мне возможность оценивать важность тех или иных проблем и событий как с позиции советской дипломатии, так и с более широкой политической и исторической точки зрения»[391].
Во время массированного налета стратегической авиации США 7 марта 1945 г. на Токио вместе со зданием Министерства юстиции сгорели все оригиналы научных и публицистических работ, в частности рукопись монографии «История дипломатии современной Японии», над которой Зорге работал последние годы жизни. В огне погибла и его многотомная библиотека, конфискованная японской полицией.
На допросе в американской контрразведке в декабре 1945 г. Макс Клаузен сообщил, что когда Зорге уезжал из города, он оставлял на хранение чемодан с личными бумагами ему или военно-морскому атташе Паулю Веннекеру, которому очень доверял. Клаузен сообщил американской контрразведке и о своих имевших место в первой половине декабря контактах с Веннекером, который был интернирован союзниками, а 5 ноября был освобожден и в это время находился в Японии[392]. В «Отчете и объяснениях по моей нелегальной деятельности в пользу СССР», датированном ориентировочно ноябрем 1946 года, Макс Клаузен писал: «…Теперь о моем разговоре с ВЕННЕКЕРОМ. Я знал от РИХАРДА, что у ВЕННЕКЕРА был небольшой чемодан РИХАРДА, который хранил ВЕННЕКЕР, когда РИХАРД работал в немецком посольстве. РИХАРДУ для работы был необходим некоторый материал, который он хранил у ВЕННЕКЕРА. Когда я пришел к нему, он был не очень рад меня видеть, но тем не менее пригласил в комнату. Мы поговорили с ним немного о политике. То, что он не являлся настоящим фашистом, я слышал еще от РИХАРДА, и теперь он сказал мне, что исполнял только свои обязанности. Когда я спросил о чемодане РИХАРДА, он покраснел. «Да, — ответил он, — у меня был чемодан ЗОРГЕ во время вашего ареста, но в нем было немного: рукопись о японском сельском хозяйстве, 3 тыс. американских долларов и 12 тыс. иен». — «Где же сейчас чемодан?», — спросил я. “Вскоре после ареста Зорге я снес его к послу ОТТУ, и мы открыли его. Рукопись мы уничтожили, 3 тыс. амов взял ОТТ, а иены мы оставили в чемодане. Позднее явилась полиция и забрала у меня чемодан»».
Благодаря таланту и знаниям, полученным постоянным, упорным повседневным трудом, из книг, бесед, поездок по стране, Зорге в удивительно короткое время завоевал репутацию одного из лучших специалистов по Японии, Китаю и Дальнему Востоку. Совершить подобное было «по плечу» только ему, другой личности, сопоставимой по масштабу, рядом не было. Зорге являл собой пример одного из немногих, если не единственного в своем роде иностранца, добившегося полного погружения в жизнь Японии.
За короткий промежуток времени Зорге сумел завести обширный круг знакомств среди сотрудников германского посольства, иностранных журналистов, немецких бизнесменов, представителей западных фирм. В дальнейшем он произведет переоценку этих связей и избавится от ненужных, сохранив лишь те, которые могут оказаться полезными для получения информации или послужат прикрытием его разведывательной деятельности.
За несколько дней до католического Рождества 1933 г. в Токио прибыл новый посол Германии Герберт фон Дирксен (1882–1955), сын влиятельного дипломата Вибана фон Дирксена. Образование он получил в Гейдельбергском и Берлинском университетах, а в Ростокскм университете — степень доктора юридических наук. Затем поступил на государственную службу, служил по линии Министерства торговли в колониальных владениях в Африке, участвовал в Первой мировой войне, имея воинское звание лейтенант. За боевые отличия был награжден Железным крестом 2-го класса. После войны перешел на дипломатическую службу, с 1929-го был послом Германии в СССР, в сентябре 1933-го получил назначение послом в Японию, а в 1938-м на посту германского посла в Великобритании сменил назначенного министром иностранных дел Риббентропа. В сентябре 1939-го, после вступления Великобритании в войну, вернулся в Германию и был отправлен в отставку. В своих мемуарах «Москва — Токио — Лондон: Воспоминания и размышления. 20 лет германской внешней политики. 1919–1939» он дал весьма нелестные характеристики многим высокопоставленным представителям нацистской дипломатии, в том числе министру иностранных дел Третьего рейха Иоахиму фон Риббентропу. «Итак, моя карьера государственного служащего, продолжавшаяся на протяжении 37 лет, подошла к концу, — писал Дирксен в своих мемуарах. — Я чувствовал и облегчение, и озлобление одновременно: облегчение оттого, что моя связь с правительством, которая стала мне отвратительна, была, наконец, разорвана, а озлобление и горечь оттого, что со мной так обошлись»[393].
«Вопрос, столь часто поднимаемый в наши дни, а именно ограничена ли задача посла в наш технический век лишь функциями почтальона и, соответственно, стоит ли читать его воспоминания, нет нужды подробно обсуждать здесь, — отмечал Дирксен. — Ответ на этот вопрос зависит главным образом от личности самого посла и от политической ситуации в его стране и в стране, где он аккредитован.
Что до задач, которые мне пришлось решать, читатель может прийти к выводу, что я играл активную роль в Москве, тогда как в Токио был лишь наблюдателем. А вот в Лондоне, выполняя задачу, возложенную на меня Гитлером, я действительно мог служить лишь письмоносцем»