Мотивировочная часть приговора в отношении Рихарда Зорге, в которой обосновывалась необходимость вынесения ему смертной казни, начиналась с сообщения о том, что «обвиняемый является внуком Адольфа Зорге — секретаря I Интернационала, созданного Карлом Марксом». Тем самым Рихарду Зоpгeставилось в вину даже то обстоятельство, что он являлся внучатым племянником секретаря Генерального совета I Интернационала (1872–1874) Фридриха Адольфа Зорге.
Окружная прокуратура, сочтя приговор в отношении Вукелича и Клаузена «мягким», обратилась с протестом в Верховный суд, требуя для них смертной казни. В протесте в отношении Вукелича говорилось, что вина обвиняемого столь же велика, как и вина Рихарда Зорге и Одзаки Ходзуми, поэтому он также заслуживает смертной казни. Однако 5 апреля 1944 г. Верховный суд оставил решение окружного суда в силе.
По закону каждый осужденный имел право обжаловать в Верховном суде приговор. Рихард Зорге и Одзаки Ходзуми использовали свое право. Кассационную жалобу в верховный суд от имени Зорге оформил и подал адвокат по назначению Асанума, а от имени Одзаки — адвокаты Хоригава и Такэути, приглашенные друзьями Одзаки и его женой.
Адвокат Асанума впоследствии вспоминал: «Доктор Зорге не питал каких-либо иллюзий в отношении результатов апелляции. Он проявлял мудрость и сдержанность».
О чем же писал Рихард Зорге в кассационной жалобе? Он ни в чем не раскаивался и не просил снисхождения, но обвинял окружной суд в необоснованности приговоров, вынесенных как ему, так и всем обвиняемым по общему делу. Кассационную жалобу Зорге начинал с того, что доказывал несовершенство японских законов, составленных в такой форме, которая дает суду возможность произвольного их толкования. Зорге писал далее, что и представители обвинения, и сам суд не приняли во внимание ни характера деятельности его организации, ни характера информации, которую она получала в Японии. Значительное место в кассационной жалобе посвящено защите помощников Зорге. Касаясь обвинений, предъявленных ему лично, Рихард Зорге указывает, что свою информацию он получал в стенах германского посольства, что эта информация предоставлялась ему добровольно сотрудниками посольства и что поэтому ни способ получения, ни источник ее происхождения не дают оснований для наказания по японским законам, ибо подобную информацию невозможно отнести к разряду «государственных секретов» Японии[880]:
«Я считаю, что в обвинительном заключении, которое было нам предъявлено, не было уделено достаточно внимания нашей деятельности и характеру информации, которую мы получали. Данные, которыми снабжал нас Вукелич, не являлись секретными и не представляли большого значения; он приносил только информацию, которая была известна каждому корреспонденту. То же самое можно сказать и о Мияги, положение которого не позволяло добывать государственные секреты. Только Одзаки и я получали то, что можно охарактеризовать как политическую информацию.
Я получал свою информацию из германского посольства, но и в этом случае ее с натяжкой можно отнести к “государственным секретам”. Эта информация передавалась мне добровольно. Я не получал ее методами, за которые я должен бы быть наказанным. Я никогда не прибегал к обману или насилию. Посол Отт и командор Шолль просили меня помогать им в написании отчетов, особенно Шолль, который очень доверял мне и просил прочитывать все его отчеты до их отправки в Германию. Что касается меня, то я очень доверял этой информации, так как она составлялась и оценивалась компетентными военными и военно-морскими атташе для использования германским генштабом. Я убежден в том, что, передавая эти данные германскому посольству, японское правительство допускало возможную утечку части из них.
Одзаки получал большую часть своей информации из Общества завтраков. Но это Общество не было официальной организацией. Информация, которая обсуждалась в этом Обществе, была предметом дискуссии и в других подобных группах, которых было много в Токио в те дни. Даже те данные, которые сам Одзаки считал важными и секретными, теряли этот свой статус, поскольку попадали к нему за пределами своего секретного источника»[881].
Постановление Верховного суда, рассматривавшего кассацию Рихарда Зорге, гласит: «Обвиняемый Рихард Зорге, 50 лет, обратился с кассационной жалобой в отношении приговора, вынесенного 29 сентября 1943 г. Токийским окружным уголовным судом по делу о нарушении обвиняемым законов “О поддержании общественного порядка”, “Об обеспечении государственной обороны”, “О сохранении военной тайны”, “О сохранении тайны в отношении военных ресурсов”. Поскольку кассационная жалоба не была представлена в данный суд в срок, установленный законом, то суд, выслушав мнение прокурора Тоси Хирано, руководствуясь статьей 427 уголовно-процессуального закона, вынес следующее решение: «Указанную кассационную жалобу отклонить»»[882].
Решение Верховного суда датировано 20 января 1944 г. и подписано пятью судьями во главе с председательствующим Минору Миясиро.
Кассационная жалоба была доставлена в Верховный суд с опозданием на один день. Конечно, с формальной точки зрения суд имел основание отвести кассацию Зорге, не рассматривая ее. Однако речь шла о жизни и смерти человека, и такое следование букве закона выглядит как преднамеренное уклонение Верховного суда от своих прямых обязанностей — проверять обоснованность приговора, вынесенного судом низшей инстанции.
Естественно возникает вопрос: как мог произойти столь редкий в истории мировой судебной практики случай, когда искушенный в ведении судебных дел юрист, каким являлся адвокат Асанума, допустил, чтобы кассационная жалоба приговоренного к смертной казни оказалась представленной в высшую инстанцию с опозданием? Ведь она могла быть подана в течение 30 дней, и вдруг опоздание… на один день! Ничего подобного не произошло, например, с кассацией Одзаки Ходзуми.
«Впоследствии адвокат Асанума давал довольно сбивчивые объяснения, почему кассация Рихарда Зорге была представлена в Верховный суд с опозданием на один день. По словам Асанумы, в этом был виноват… сам Зорге, якобы ошибочно сообщивший ему дату получения документов для составления кассационной жалобы. Конечно, такое объяснение в устах юриста, знающего все тонкости процедуры оформления кассации, звучит по меньшей мере наивно. Разве имеет право адвокат в таком важном вопросе полагаться на подзащитного? Похоже, что у Асанума была договоренность с властями, создававшими для верховного суда формальную возможность уклониться от рассмотрения кассационной жалобы Зорге.
Хотя, как было сказано, Зорге и не питал иллюзий в отношении японского судопроизводства, но очевидцы свидетельствуют, что он был крайне возмущен, узнав, что Верховный суд отклонил рассмотрение его кассации из-за непредставления ее в срок. Тэйкити Каваи, находившийся в той же тюрьме Сугамо, рассказывает в своих воспоминаниях, что ему представился случай увидеть Зорге как раз в тот момент, когда ему сообщили об отказе Верховного суда. По словам Каваи, Зорге с негодованием воскликнул: “Это не суд! Это жалкая пародия!”»[883].
5 апреля 1944 г. был оставлен в силе смертный приговор Одзаки, хотя его кассационная жалоба и была представлена вовремя.
В декабре 1943 г. были вынесены приговоры Мидзуно Сигэру (Сигэо; 13 лет), Кудзуми Фусако (8 лет), Китабаяси Томо (5 лет).
В январе-феврале 1944 г. были осуждены Косиро Ёсинобу (15 лет), Тагути Угэнда (13 лет), Ямана Масадзанэ (12 лет), Фунакоси Хисао (10 лет), Каваи Тэйкити (10 лет), Акияма Кодзи (7 лет), Кикути Хатиро (2 года).
Двое обвиняемых были осуждены фактически условно: Сайондзи Кинкадзу — на 1,5 года с отсрочкой исполнения на 2 года и Ясуда Токутаро — на два года с отсрочкой на 5 лет. Что касается Инукаи Кэн, то он избежал судебного разбирательства. В тюрьме до вынесения приговора умерли Кавамура Ёсио и Мияги Ётоку, а после вынесения приговора — Фунакоси Хисао и Мидзуно Сигэру (Сигэо).
Смертный приговор над Рихардом Зорге и Одзаки Ходзуми был приведен в исполнение 7 ноября 1944 г.
Гордон Пранг, американский профессор истории университета Мэриленда, посвятил Зорге свыше 15 лет (с 1964 г. вплоть до своей смерти в 1980 г.). В 1984 г. вышла книга «Цель — Токио. История шпионской сети Зорге»[884]. В основе книги лежат в том числе и 25 интервью, взятые Гордоном у оставшихся в живых на тот момент непосредственных участников событий.
Пранг сообщил о подробностях тюремного быта Зорге. Дело в том, что во время обыска в квартире Зорге обнаружили крупную сумму денег — согласно Дикину и Стори, бумажник с 1782 долларами; по утверждению Пранга — 1 тыс. иен и почти 4 тыс. американских долларов. По японским законам, Р. Зорге в тюрьме мог распоряжаться этими деньгами по своему усмотрению, и он широко пользовался этой возможностью. Для него покупали японские закуски бэнто (аналог европейских сэндвичей) и даже японские обеды стоимостью 5 иен, что было немалой суммой в то время. «Гордон Пранг ссылается на воспоминания полицейского инспектора Охаси, который говорил, что такая дорогая еда была ему не по карману.
По просьбе тюремной администрации Р. Зорге разрешил тратить часть своих денег, чтобы поддержать Мияги, жестоко страдавшего в тюрьме от туберкулеза.
Кроме того, по просьбе Р. Зорге его адвокат Сумицугу Асанума (услуги которого, между прочим, с января 1942 г. оплачивал сам Р. Зорге) покупал для него книги и журналы, включая английский “Экономист”, правда, с вырванными цензурой страницами. Асанума вспоминал впоследствии, что однажды заплатил за одну из книг, заказанных Р. Зорге, 1 тыс. иен, “фантастическую”, по его понятиям, сумму»[885]