Настоящих немецких пивных — «бирштубе» до 1930 г. в Токио не было вовсе. «Гельмут Кетель, сразу получивший прозвище “папаша Кетель” за солидность и корпулентность, решил спрос удовлетворить и открыть в Токио самую что ни на есть настоящую “бирштубе” с немецким пивом и немецкими сосисками». В начале прошлого века герр Кетель служил в Китае, в городе Циндао, который с 1897 г. был германской колонией. С началом Первой мировой войны японцы осадили и после упорных боев захватили город. Военный моряк Гельмут Кетель оказался в лагере военнопленных в Нарасино неподалеку от Токио. Когда в 1919 г. пленных освободили, бывший моряк отказался возвращаться на родину и переехал в столицу, решив заняться собственным делом. После десяти лет неудачных поисков в ноябре 1929 г. Гельмут Кетель основал заведение, получившее назвал «Рейнгольд», то есть «Золото Рейна». Благодаря одной сотруднице этого заведения и одному его посетителю, бывший германский моряк вошел в историю[913].
Что касается сервиса, то папаша Кетель разумно рассудил, что от добра добра не ищут, и предупредительных и вежливых официанток-японок переодел в традиционные немецкие костюмы. «Жалованья официанткам он не платил совсем и даже, по некоторым сведениям, заставлял их выкупать “спецодежду” — те самые немецкие платья. Это слегка напоминало работу гейш, которые тоже трудились в долг, а стоимость их “спецодежды” — кимоно — засчитывалось им в счет будущих заработков. Возможно, расчетливый немец как раз у гейш это и подглядел. Но также, как гейши, его официантки получали чаевые и, в отличие от японских хозяев, все заработанное папаша оставлял своим девочкам. Это был почти социализм в одной отдельно взятой немецкой пивной: кто как поработал, тот так и получил.
Заведение, несмотря на немалые цены, процветало. В первую очередь за счет немцев, которых по мере развития сотрудничества между Третьим рейхом и Страной восходящего солнца здесь становилось все больше… Гайдзины с удовольствием шли в странный ресторан, где совмещались японские и европейские порядки и меню, были щедры и благосклонно дарили своим вниманием молодых японок, а потому от нехватки персонала и гостей хозяин не страдал»[914].
Гайдзин — сокращение японского слова гайкокудзин, означающего «иностранец». Слово «гейша» в русском языке появилось в результате неправильной транскрипции английского написания слова «гэйся». Гэйся можно перевести как «человек искусства» или «человек, обладающий мастерством», что говорит о творческом характере этой профессии. Гейша — это женщина, развлекающая своих клиентов (гостей, посетителей) японским танцем, пением, ведением чайной церемонии, беседой на любую тему, обычно одетая в кимоно и носящая традиционные макияж и причёску.
В 20-х годах XX века первые гейши сменили кимоно на платье, сакэ на виски, а танец «прощание с самураем» на танго. Зарождалась новая профессия с древними корнями — хостес. Девушки-официантки в заведении папаши Кетеля выполняли отныне функции хостес.
Исии Ханако родилась в обычной токийской семье в 1911 г. и сначала носила фамилию Миякэ. Она окончила школу, курсы медсестер и мечтала о сцене — от природы у нее были хорошие данные к вокалу. Финансовое положение семьи не позволило ей начать карьеру, и девушка вышла на работу в ресторан под именем Агнесс — там у всех девушек, помимо немецких платьев, были европейские имена. С Рихардом Зорге судьба свела ее 4 октября 1935 г. — в день его сорокалетия[915].
Рассказывают, что в этот день хозяин подозвал к себе девушку и, указав на высокого элегантного мужчину, сказал: «Этому гостю сегодня исполнилось сорок лет. Постарайся, чтобы ему запомнился знаменательный для него вечер!»[916].
Вот как вспоминала об этом дне сама Ханако Исии: «Высокий, хорошо сложенный, с загорелым лицом, всегда просто и аккуратно одетый, Зорге был желанным гостем в самых различных довоенных кругах японской столицы. Я впервые встретилась с Рихардом Зорге 4 октября 1935 г. Он пришел с несколькими друзьями отпраздновать день своего 40-летия в немецком ресторане на улице Ниси-Гиндза, где я тогда работала. Когда мы познакомились, Зорге спросил, что я люблю, и сказал, что он очень счастлив сегодня и хотел бы на память об этом дне подарить мне что-нибудь. Я сказала, что люблю итальянскую музыку, особенно оперы итальянских композиторов. На следующий день Рихард принес мне несколько пластинок с музыкой великих итальянцев. А эти, сказал он, протягивая еще несколько пластинок, завернутых отдельно, мои любимые. Здесь Моцарт и Бах.
Мы стали встречаться, проводить вместе вечера, когда у Рихарда выпадало свободное время. Потом наша дружба переросла в крепкую взаимную привязанность. Мы не расставались до самого ареста Зорге в октябре 1941 г.»[917].
«Таким вот необычным образом началась история любви Рихарда Зорге и Ханако Исии, длившаяся на первый взгляд ровно шесть лет — до ареста Рамзая 18 октября 1941 г. Но это только на первый взгляд. То, что было потом, после ареста, потрясает куда больше, чем их плотские отношения, однако стоит сказать несколько слов и об этом. То, что Ханако искренне и преданно, всей душою любила Рихарда — неоспоримый факт. Она доказала это всей своей жизнью. Любил ли он ее? На этот вопрос нет и никогда не будет ответа. Она часто и подолгу жила у него, хотя окончательно так и не переехала из дома матери в районе Хигаси-Накано»[918].
«Она считала себя гражданской женой Зорге и действительно верила, что он узаконит их союз, зарегистрировав его в управлении района Азабу. Однако Зорге по вполне понятным причинам не мог позволить себе наслаждаться счастьем супружеской жизни и сказал Ханако, что он должен жить один. Тем не менее, почти до самого его ареста в октябре 1941 г. она на два-три дня в неделю приходила к нему домой. Иногда они проводили вместе выходные в Агами — морском курорте к юго-западу от Токио.
Ханако-сан с великой преданностью вспоминает Зорге, и ее верность ему не может не вызывать уважения. Она хотела от него ребенка, однако он не желал и слышать об этом, поскольку, как он сказал ей, его работа таила в себе некоторую опасность. В то время она не придала особого значения этим словам»[919].
Японскими исследователями было установлено, что, тем не менее, в 1941 году у Рихарда и Ханако родилась дочь.
Зорге постоянно выделял Ханако некоторую сумму на жизнь, что позволило ей в июне 1937 г. оставить работу в «Рейнгольде», он даже купил ей пианино и оплачивал занятия вокалом с немецким педагогом Августом Юнкером. Говорят, однажды он оставил ей 5 тыс. иен (средняя месячная зарплата тогда составляла около 300 иен) со словами: «Возьми, положи в банк. Когда меня не будет, выходи замуж. Даже если он будет бедным, ты сможешь ему помочь».
Ханако прекрасно знала о том, что у Рихарда бывают другие женщины. «В конце концов, — замечала она, — он был холостяком, и вполне естественно для выдающегося человека иметь несколько любовниц, не так ли?»[920].
«Она была не в состоянии анализировать его истинные чувства к ней, но он всегда был щедр и нежен на продолжении всех шести лет их знакомства и был особенно заботлив, когда она болела. У него была сильная воля, и он редко сердился. Единственный раз, когда она видела его потерявшим контроль над собой, это когда он узнал о нападении Германии на Советский Союз. В тот день он так рыдал, словно у него разрывалось сердце»[921].
Ханако по своим убеждениям была «умеренной социалисткой»: «Как и многие другие женщины, я имела обыкновение читать левые романы»[922]. «Ее первой любовью был студент, исключенный из учебного заведения за социалистическую пропаганду, и Ханако с сочувствием слушала высказывания Зорге о классовой борьбе, социализме и милитаризме, нацизме и других вопросах, которые не должны были бы волновать эту девушку, если бы не любовь к человеку, высказывавшему такие резкие суждения. Она воспринимала его таким, какой он есть, не слишком задумывалась над его работой, хотя видела грозящую ему смертельную опасность. Она не давала себе шанса показать ревность к другим женщинам и любила его как могла. А любить Ханако могла самозабвенно, с полным отречением»[923].
Зорге глубоко волновала судьба Ханако Исии. Хорошо зная произвол японской полиции, он опасался, что ее могут подвергнуть репрессиям. Он говорил прокурору Ёсикаве: «Я прошу ни в коем случае не преследовать Исии-сан. Она совершенно не имеет никакого отношения к моей деятельности разведчика. В конце концов, она когда-нибудь выйдет замуж за школьного учителя»[924].
Когда слушание дела Рихарда Зорге в окружном суде в основном было закончено и оставалось лишь подготовить приговор, полицейские власти вновь вспомнили о существовании Ханако Исии. В августе 1943 г. она была схвачена и доставлена в полицейский участок Ёдобаси, где находилась под арестом, подвергаясь унизительным допросам. Чего добивались следователи от Ханако, новых улик против Рихарда Зорге? Тем не менее, через шесть суток Ханако Исии была освобождена[925].
Всего через несколько лет она доказала, что существует великая любовь. О смерти Рихарда Зорге Исии Ханако узнала уже после окончания войны. Часть материалов расследования попала в прессу, и однажды Ханако прочла в журнале статью «Тайны дела Зорге — Одзаки». В конце материала говорилось: «Тело Зорге было погребено на кладбище Дзосигая тюремными властями Сугамо, поскольку не оказалось никого, кто мог бы взять на себя эту печальную обязанность. На могиле был поставлен скромный деревянный знак, но кто-то забрал его — возможно, из-за недостатка топлива. И теперь от могилы не осталось никаких следов»