«1. Правительство Японии поняло заключение пакта о ненападении таким образом, что оно окончательно аннулировало теперешние переговоры о пакте трех держав.
2. Японское правительство заявляет, что заключение Германии с Россией пакта о ненападении является серьезным нарушением сепаратного соглашения, связанного с “Антикоминтерновским пактом”, между Японией и Германией. Поэтому оно выражает строгий протест немецкому правительству»[141].
Осиму принял Вайцзеккер, который, действуя по личному указанию министра, отказался обсуждать протест по существу, заявив, что в неуспехе переговоров виноват лично Арита, а затем «неофициально, но как друг и товарищ» посоветовал послу… вообще не вручать ноту, дабы не усугубить и без того напряженное положение и не испортить окончательно отношения двух стран, над укреплением которых они оба немало потрудились. Статс-секретарь порекомендовал прогермански настроенному Осима задержать передачу протеста и подумать над тем, что сообщить в Токио. Посол принял «товарищеский совет», официально проинформировав Гитлера и Риббентропа о протесте только 18 сентября, по окончании польской кампании, когда явился с поздравлениями по этому поводу[142]. Он сказал статс-секретарю германского министерства иностранных дел Эрнсту фон Вайцзеккеру: «Как вам известно, в конце августа я отказался выразить резкий протест, как мне это поручило сделать японское правительство. Но я не мог действовать наперекор этому предписанию, поэтому я только телеграфировал, что последовал приказу, и ждал конца польской кампании. Я полагал, что этот шаг тогда не будет так важен…»[143].
В обстановке военного и политического поражения возглавлявшийся Хиранума Киитиро кабинет министров вынужден был сложить с себя полномочия. «Поскольку в Европе создалась новая, сложная и запутанная обстановка, — дал объяснения Хиранума, — … возникла необходимость в отказе от прежней политики и в выработке нового политического курса… Полагаем, что в данный момент первоочередной задачей является поворот в политике и обновление состава кабинета»[144].
Причиной провала политики правительства и коллективной «потери лица» явилась приверженность Хиранума и Арита «дипломатии разведенной туши», «то есть нежелание принимать какие-либо определенные решения, связывать себя обязательствами и брать на себя ответственность»[145].
Антикоминтерновский пакт, заключенный в бытность Арита министром иностранных дел и официально провозглашенный одной из основ японской внешней политики, умер — если не по букве, то по духу, хотя политика Японии по отношении Коминтерна оставалась неизменной[146]. Теперь Японии предстояло перед всем миром определить свое отношение к союзникам по этому договору.
«Пакт о ненападении» посеял в Токио серьезные сомнения относительно политики Германии как союзника Японии. Есть все основания считать, что возникшая в «оси» Токио — Берлин трещина впоследствии привела к тому, что Япония не пожелала безоглядно следовать за Германией в агрессии против Советского Союза[147].
По оценке Сиратори Тосио, посла Японии в Италии, «теперь общим “врагом номер один” вместо России стала Англия. Улучшение японо-советских отношений будет на пользу Германии, потому что ослабит Англию и может предотвратит вмешательство США в конфликт»[148].
На смену кабинету Хиранума пришло правительство во главе с генералом в отставке Абэ Нобуюки, которое 4 сентября заявило о «неучастии в европейской войне». Комментируя сложившееся положение и заявления Абэ, японская пресса отмечала, что «война в Европе означает уход или по крайней мере кардинальное ослабление позиций Англии и Франции в Азии, открывая путь японской экспансии (прежде всего в Китае). Передовая статья газеты “Мияко” 7 сентября решительно заявила, что “неучастие Японии в европейской войне” должно компенсироваться “неучастием” европейских держав в конфликтах в Азии»[149].
13 сентября был опубликован правительственный документ «Основы политики государства», в котором указывалось: «Основу политики составляет урегулирование китайского инцидента. Во внешней политике необходимо, твердо занимая самостоятельную позицию, действовать в соответствии со сложной международной обстановкой… Внутри страны сосредоточить внимание на завершении военных приготовлений и мобилизации для войны всей мощи государства»[150].
В Токио начинали осознавать, понимали, что в данный момент Японии не под силу военное соперничество с СССР один на один. Стало очевидным и то, что основной союзник Японии — Германия намерена в обозримом будущем поддерживать мирные отношения с Москвой. Такие отношения с соседом на севере были выгодны и для Токио, по меньшей мере, на период войны в Китае и укрепления мощи армии и флота. При этом японское руководство не могло не убедиться во время хасанских и халхин-гольских событий в стремлении Москвы избежать вовлечения в большую войну с Японией.
В сентябрьских телеграммах Зорге сообщает о предпринимаемых попытках представителей Германии в Токио оказать влияние на Японию в деле нормализации японо-германских отношений в свете обещаний Риббентропа Сталину и о появлении в стране восходящего солнца сторонников заключения с Советским Союзом пакта о ненападении, вплоть до четко проявившихся тенденций к изменению внешнеполитического курса страны.
«Москва, Начальнику 5 управления РККА
Токио, 10 сентября 1939 г.
… Факт о том, что японские войска жестоко избиты на монгольской границе, хорошо известен здесь.
Отто (Одзаки Ходзуми. — М.А.) сообщает, что императорские круги использовали этот факт для того, чтобы расстроить план назначения Исогаи или Тада новым военным министром вместо Хата.
Майор Шолль также пытается подбить генштаб на заключение договора о ненападении с СССР.
Радикальные группы Накано, Хасимото и адмирала в отставке Кобаяси усиленно агитируют за пакт о ненападении. Это движение нарастает довольно быстро. Но даже Кобаяси, который связан с Абэ, сказал послу Отт, что продвижение этой точки зрения потребует много времени.
Особенно трудно будет протолкнуть эту точку зрения в Квантунской армии и едва ли возможно склонить ее на это.
С другой стороны, даже раздаются голоса, требующие нападения на Владивосток. В случае, даже если Советский Союз будет в тесных отношениях с Германией и будет связан военным договором на западном фронте, опасность, несмотря на совершенно противоположное мнение майора Шолль в отношении Японии [нападения] на СССР, все еще не исключается.
Особенно потому, что объявление войны с Англией [Великобритании с Германией] произвело сильное впечатление на Японию, которая в настоящее время не совсем уверена в действительной силе Англии и исходе войны.
№№ 99, 100. Рамзай».
Имеются пометы: «НО-2 и 5. 1. На Рамзая напоминания подействовали. 2. Обработать для спецсообщения. Проскуров. 15.9». «НО-4. К учету и спецсообщение. Пугачев[151]. 15.9». «т. Попову. К уч[ету].Кисленко. 20.9».
Пугачев Г.П. — майор, в распоряжении (сентябрь — декабрь 1939), заместитель начальника 5-го (информационного) отдела — Информационного отдела (декабрь 1939 — сентябрь 1940).
Накано Сэйго, известный своими пронацистскими и одновременно прорусскими симпатиями, писал: «Престарелые руководители японского правительства беззастенчиво критикуют Германию за заключение пакта о ненападении с СССР. Стоит напомнить этим старцам, что виноваты именно они, упустив из-за собственной нерешительности шанс заключить трехсторонний союз»[152].
«Москва, Начальнику 5 Управления РККА
Токио, 15 сентября 1939 г.
Я снова имел разговор с немецким атташе о военной подготовке Японии против СССР, но с момента заключения Германией и СССР договора о ненападении немецкий атташе ничего не мог выяснить в Генштабе в отношении этого.[153]
До того, как Германия и СССР заключили договор о ненападении, подготовка Японии базировалась на совместном наступлении Германии и Японии на СССР, что сейчас не может иметь места ввиду предполагающегося троекратного увеличения всей японской армии до 1941 года.
№ 107. Рамзай».
Имеются пометы: «НО-2 и 5. В то же спецсообщение. Проскуров. 18.9». «НО-4. К учету и спецсообщение. Пугачев. 19.9». «т. Попову. К уч[ету]. Кисленко. 20.9».
«Москва, Начальнику 5 Управления РККА
Токио, 27 сентября 1939 г.
Отто узнал от Коноэ, который все еще отказывается поехать в Китай специальным послом при новом правительстве Ван Цзинвэя, следующее:
Перемирие на границе МНР означает коренной отход японской политики от авантюризма.[154]
В отношении военной активности против Сибири действия ограничиваются только одной экспансией в Китае.
Совершенно отпала надежда на то, что Квантунская армия будет долгое время сочетать политику в отношении Китая с авантюрой против СССР. Причинами этого являются: германо-советский договор, полученный урок у Номон-Хан-Бурд-Обо и действия Германии против Польши.
Кроме того, военное вооружение, особенно техническое, потребует еще нескольких лет, чтобы поставить его на хороший уровень*.
В вопросе прекращения политики авантюр против Севера в настоящее время имеется общее соглашение всех фракций.
Отто сомневается в новой политике Японии в вопросе открытого признания этих фактов путем договоров и соглашений и вопросе отношения к Франции и Англии в Китае.