оговоров.
Вооруженное столкновение Германии и Советского Союза всем представлялось неизбежным. Однако ему предшествовала политика взаимных уступок и обоюдных выигрышей, когда каждая из сторон в краткосрочной (и даже среднесрочной) перспективе рассчитывала на лояльность партнера по отношению к своей внешней политике (вплоть до применения военной силы против третьих стран) и стремилась обеспечить себе более выгодные позиции в преддверии будущей войны.
В планах гитлеровской Германии не последнее место занимала Япония. Являлось немаловажным, в каком направлении и когда выступят японские вооруженные силы. Принятие судьбоносных для государства решений (нередко неоднозначных и даже взаимоисключающих) происходило в стране восходящего солнца коллегиально достаточно широким кругом лиц путем поиска компромисса между различными группировками в правительстве и вооруженных силах, отстаивавших противоположные интересы. Подобное положение вещей обусловливало затягивание принятия решений, а когда эти решения принимались, то отсутствовала их однозначность. Достижение компромисса состояло в том, что стремились учесть интересы каждой из сторон, и не только учесть, но и потакать им. И в этом состояли изъян и ущербность механизма принятия решений в Японии. Это был компромисс по-японски. Так, в части применения вооруженных сил страны, принимались решения, которые устраивали все стороны, каждая из которых готовилась к своей войне. Отсюда важно проследить не только развитие советско-германских отношений, на фоне планирования Германией вторжения в Советский Союз, но и германо-японских и японо-советских отношений в этот же период времени.
От высказывания Гитлера в «Майн Кампф»: «Мы хотим приостановить вечное германское стремление на юг и на запад Европы и определенно указываем пальцем в сторону территорий, расположенных на востоке… Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, мы, конечно, можем иметь в виду в первую очередь только Россию и те окраинные государства, которые ей подчинены»[172] — до принятия решения о начале операции «Барбаросса» невозможно провести прямую линию. Идеологическая составляющая — «Русский большевизм есть только новая, свойственная XX веку попытка евреев достигнуть мирового господства»[173], — не могла не присутствовать во внешней политике Гитлера, но она подчинялась меняющимся политическим обстоятельствам и окончательно выкристаллизовалась весной 1941 г.
Во второй половине июля 1940 г. практически с небольшим интервалом времени Гитлер отдал два, казалось бы, взаимоисключающих указания: разработать планы вторжения в Англию и нападения на СССР.
После эвакуации британских войск из Дюнкерка и подписания перемирия с Францией 22 июня 1940 г. Гитлер рассчитывал добиться от Англии признания status quo на континенте. Великобритания, однако, отказалась пойти на мирное урегулирование на его условиях.
В своем «Военном дневнике» от 3 июля 1940 г. начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковник Франц Гальдер[174] писал: «В настоящее время на первом плане стоят английская проблема, которую следует разрабатывать отдельно, и восточная проблема. Основное содержание последней: способ нанесения решительного удара России, чтобы принудить ее признать господствующую роль Германии в Европе. Наряду с этим возникают и второстепенные проблемы вроде балтийской, балканской и других»[175].
Это первая конкретная запись в дневнике Гальдера, относящаяся к подготовке агрессии против СССР. Очевидно, что политическое решение было принято Гитлером ранее. Характер записи свидетельствует о том, что в Генеральном штабе сухопутных войск уже велась подготовка к составлению плана войны. Запись четко формулирует две стратегические цели, которые тогда ставило перед собой германское военное руководство: «английская проблема» и «восточная проблема»[176].
Гитлер не верил Сталину. К лету 1940 г. у него накопилось немало претензий к Советскому Союзу, полный перечень которых изложен в ноте Министерства иностранных дел Германии советскому правительству от 21 июня 1941 г.[177] («список Гитлера»). Эти претензии были связаны с продвижением СССР на запад: заключением в октябре и ноябре 1939 г. договоров о взаимопомощи с Эстонией, Латвией и Литвой и созданием военных баз на территории этих стран; вынужденной уступкой Финляндией части «своих юго-восточных провинций» по мирному договору, заключенному в марте 1940 г.; «после предъявления ультиматума от 15 июня Советский Союз, не уведомив об этом правительство рейха, занял всю Литву, т. е. и находившуюся в сфере влияния Германии часть Литвы, подойдя, таким образом, непосредственно к границе Восточной Пруссии»; «затем таким же способом, в нарушение заключенных с этими государствами договоров о помощи, были оккупированы Латвия и Эстония»; 26 июня 1940 г. СССР предъявил Румынии ультиматум с требованием о возврате Бессарабии, а также передаче Северной Буковины в состав СССР; за три дня до этого — 23 июня — Молотов заявил германскому послу Шуленбургу о намерении СССР в ближайшем будущем присоединить не только Бессарабию, но и Северную Буковину, ввиду проживания там украинцев, и германское правительство «дало румынскому правительству, обратившемуся к Германии за помощью, совет уступить и предоставить Бессарабию и Сев[ерную] Буковину Советской России». В последующем Германия назовет эти действия СССР нарушением взятых им обязательств не «большевизировать или аннексировать входящие в сферу его влияния государства, за исключением находящихся в состоянии разложения областей бывшего Польского государства»[178]. «Оно [правительство рейха] проявило полный нейтралитет в финской войне и прибалтийском вопросе, поддержало позицию Советского правительства по отношению к румынскому правительству и смирилось, хотя и скрепя сердце, с реалиями, сложившимися в результате действий Советского правительства, — отмечалось в ноте Министерства иностранных дел Германии советскому правительству от 21 июня 1941 г. — Кроме того, чтобы с самого начала исключить возможность разногласия между обоими государствами, оно предприняло широкую акцию по переселению в Германию всех немцев с занятых СССР территорий»[179].
Гитлер писал в «Майн Кампф»: «1. Современные владыки России совершенно не помышляют о заключении честного союза с Германией, а тем более о его выполнении, если бы они его заключили»[180].
13 июля, после совещания в ставке с верховным главнокомандующим, Гальдер записал в дневнике: «Фюрера больше всего занимает вопрос, почему Англия до сих пор не ищет мира. Он, как и мы, видит причину этого в том, что Англия еще надеется на Россию. Поэтому он считает, что придется силой принудить Англию к миру. Однако он несколько неохотно идет на это. Причина: если мы разгромим Англию, вся Британская империя распадется. Но Германия ничего от этого не выиграет. Разгром Англии будет достигнут ценой немецкой крови, а пожинать плоды будут Япония, Америка и др.»[181].
16 июля фюрер издал «Директиву № 16 о подготовке операции по высадке в Англии»: «Поскольку Англия, несмотря на свое бесперспективное военное положение, все еще не проявляет никаких признаков готовности к взаимопониманию, я решил подготовить и, если нужно, осуществить десантную операцию против Англии. Цель этой операции — устранить английскую метрополию как базу для продолжения войны против Германии и, если это потребуется, полностью захватить ее. С этой целью приказываю следующее: 1. Высадка должна произойти в форме внезапной переправы на широком фронте… Решение оставляю за собой (здесь и далее выделено мной. — М.А.). Приготовления к общей операции закончить к середине августа»[182]. Операция получила кодовое название «Зеелёве» («Морской лев»).
Осуществление операции «Зеелёве» зависело от ряда обстоятельств: завоевания германской авиацией господства в воздухе, нейтрализации английского флота в районе вторжения и на подступах, наличия достаточного количества десантных средств, погодных условий, преодоления береговой обороны Англии и сопротивления британских войск в ее глубине. Наконец, успех операции зависел от внутриполитического положения в Англии.
21 июля на военном совещании в Берлине Гитлер приказал командующему сухопутными войсками Браухичу заняться приготовлениями к наступлению на Россию уже осенью 1940 г. Проведение этой операции Гитлер никак не связывал с завершением или отсрочкой вторжения в Англию. Для разработки плана восточного похода к генеральному штабу сухопутных войск был прикомандирован начальник штаба 18-й армии генерал-майор Эрих Маркс, считавшийся знатоком Советского Союза.
22 июля 1940 г. Гальдер внес запись о состоявшемся накануне обсуждении обстановки: «…4. В середине этой недели после доклада Редера (главнокомандующий военно-морским флотом, гросс-адмирал. — М.А.) последует решение фюрера о том, проводить ли десантную операцию этой осенью. Если не теперь, то только в мае будущего года. Таким образом, ясность, по-видимому, наступит в конце этой недели. Окончательное решение об интенсификации подводной и воздушной войны последует, очевидно, в начале августа. Тогда десантная операция будет начата около 25.8.
5. Сталин заигрывает с Англией с целью заставить ее продолжать войну и тем самым сковать нас, чтобы иметь время захватить то, что он хочет захватить, но не сможет, если наступит мир. Он стремится к тому, чтобы Германия не стала слишком сильной. Однако никаких признаков активного выступления России против нас нет.