Китайцы, считал X. Одзаки, должны были в своих же интересах присоединиться к созданию “Восточноазиатской кооперативной организации”. Он понимал, что еще не настало время для переговоров с Китаем на такой основе, несмотря на то, что в общих чертах такая идея уже появилась в заявлениях правительства. Он высказывал опасения, что когда принципы “Восточноазиатской кооперативной организации” постепенно распространятся и будут применяться на практике, появится причина для серьезных конфликтов с капиталистической сферой в Японии, т. к. придется учитывать не только японские, но и китайские интересы»[301].
Следует заметить, что в своих высказываниях Одзаки скорее вскрывал слабые места концепции, чем выступал ее апологетом.
Накануне войны на Тихом океане появилась концепция «Великой восточноазиатской сферы совместного процветания» Ябэ Тэйдзи, профессора Токийского императорского университета и активного участника «Исследовательского общества Сёва» (Существует мнение, что полноправным соавтором концепции являлся Одзаки[302]). «Великая восточноазиатская сфера совместного процветания» — обширная автономная зона обеспечения безопасности Японии и снабжения ее необходимыми материальными ресурсами, охватывающая Великую Восточную Азию. «Определение границ сферы Великой Азии должно осуществляться конкретно и постепенно, а никак не абстрактно и произвольно. Однако всеми признано, что сюда должны входить Северный Сахалин и Курилы на севере, Восточная Сибирь, Маньчжурия, Внутренняя Монголия и Внешняя Монголия, Китай и Тибет на западе, Голландская Вест-Индия на юге и океан до Гавайских островов на востоке»[303]. У сторонников этой концепции не было согласия по вопросу о границах «Великой восточноазиатской сферы совместного процветания». По мнению некоторых, к началу 1941 г. сфера влияния должна была охватить Азию поперек, включая Индию и даже Австралию с Новой Зеландией. На деле же она ограничивалась Бирмой[304].
Основы экономического и военного покорения Азии заложил еще «меморандум Танаки». Идеи паназиатизма нашли свое отражение и в «Основных принципах национальной политики», принятых в качестве правительственной программы 7 августа 1936 г. В документе провозглашалось: «Достижение взаимного благоденствия в Восточной Азии путем искоренения осуществляемой великими державами политики господства и утверждения принципа истинного сосуществования и процветания является воплощением духа императорского пути и должно быть постоянным и руководящим принципом нашей внешней политики»[305].
Именно об этом писал в своих корреспонденциях Рихард Зорге. 13 декабря 1938 г. «Франкфуртер цайтунг» опубликовала статью «от нашего корреспондента» «“Новая эра Восточной Азии”. Япония закрывает “открытую дверь” в Китай»[306]: «То, что японское правительство избрало большой национальный праздник — день рождения императора Мэйдзи (1868–1912) для того, чтобы предать огласке свои политические планы преобразования Восточной Азии, конечно, не является случайностью. Для любого японского правительства было бы немыслимым провозглашать в такой праздник принципы актуальной политики, если бы этому правительственному заявлению не придавалось совершенно особое внутри- и внешнеполитическое значение. Значение заявления 3 ноября заключается отнюдь не в беглом оповещении о новых внутренних реформах и даже не в весьма определенной констатации, что вместо облегчений и улучшения жизненного уровня японского народа “фронту родины” придется предъявить трудно выполнимые требования, что, как выразился князь Коноэ, падением Кантона и Ханькоу война де “только начинается”… А князь Коноэ, опираясь на авторитет императора Мейдзи и его сегодняшнего наследника, даже представил необходимость принять исключительно на себя бремя великой миссии Японии в Азии как судьбу сегодняшнего поколения.
Подлинное значение заявления князя Коноэ заключается скорее в официально выдвинутом японским правительством требовании признания этой миссии другими державами. А миссия Японии усматривается в “создании новой эры Восточной Азии”. … А если прибегнуть к словам одного высокопоставленного японского дипломата, это будет звучать так: Япония отныне ставит перед собой задачу распространить на весь Китай форму господства, найденную в процессе создания Маньчжоу-Го и успешно применяемую на практике. Иными словами, теперь, когда Китай уже завоеван от Внутренней Монголии до Южного Китая, надлежит установить также хозяйственную и политическую гегемонию над Китаем и требовать признания этой гегемонии другими державами. Вот это и есть чистое, твердое зерно смысла рассуждений о “миссии” Японии, как бы ее ни описывали сами японцы, толкующие о “создании новой эры”, борьбе против коммунизма или против “колониальной эксплуатации Китая Западом”.
Эта новая задача значительно выходит за рамки предприятия, успешно начатого в Маньчжоу-Го. …
Сегодняшние притязания Японии на гегемонию в Китае и Восточной Азии вступают в противоречие со значительно более существенными интересами и политическими принципами других держав в Китае. Кроме того, они вызывают — в особенности у Англии и Франции — опасение, что японское продвижение в Восточной Азии может быть направлено не столько против Советской России, сколько против них…
…сегодняшнее требование Японии, сводящееся к тому, чтобы иностранные державы признали ее монопольное военное, хозяйственное и политическое положение в Восточной Азии, представляет собой резкое отклонение от старых традиций японской политики.
Западные державы воспримут этот поворот тем более чувствительно, что речь идет не только о теоретически-политических изменениях в Китае и Восточной Азии.
Используя политику “открытых дверей”, западным державам удалось — и отчасти в еще большей степени, чем Японии — инвестировать в Китае миллиардные суммы. Только британские капиталовложения в Китае достигают около восемнадцати миллиардов марок. Внешнеторговый оборот различных держав, торгующих с Китаем, составляет ежегодно многие сотни миллионов марок. К этому добавляется — что в особенности касается Англии — “престиж”, который ей создало во всей Азии ее положение в Китае, особенно эффектно выставлявшееся наружу с помощью таких витрин, как Гонконг и Шанхай. Под крылышком не только английской крепости Сингапур, но и английских позиций во всем Китае чувствовали себя уверенно даже некоторые менее могущественные европейские державы. Все права, приобретенные на сегодняшний день другими державами, и их хозяйственные позиции оказываются отныне в результате японских притязаний на гегемонию в Восточной Азии под вопросом. Ибо ряд этих “приобретенных прав” противоречит японским интересам в Восточной Азии. И поэтому нельзя предсказать, насколько господствующая в Восточной Азии Япония готова допустить дальнейшее существование части этих “приобретенных прав” в качестве “терпимых или допустимых”. Решение на этот счет зависит от мощи Японии и гибкости ее политики по отношению к отдельным державам».
Лозунг «сферы сопроцветания» формально был впервые выдвинут министром иностранных дел Мацуокой Ёсукэ 1 августа 1940 г.: «Япония, Маньчжоу-Го и Китай будут лишь ядром блока стран великой восточноазиатской сферы сопроцветания. Полная автаркия — вот цель блока, который кроме Японии, Маньчжоу-Го и Китая включит Индокитай, Голландскую Индию и другие страны Южных морей. Для достижения такой цели Япония должна быть готова к преодолению всех стоящих на ее пути препятствий, как материальных, так и духовных».
Само правительственное заявление вводило в оборот в качестве столь же официальных формул принципы «восьми углов под одной крышей» (Хакко ити у) и «нового порядка в Великой Восточной Азии» (Дайтоа синтицудзё). Признание японского верховенства в Азии вошло одним из важнейших пунктов в Тройственный пакт[307].
Со временем взгляды Одзаки кардинально изменились. Возможно, не без влияния Зорге он выдвинул идею создания «Общества нового порядка в Восточной Азии», в которой выразил свои представления о развитии мирового революционного процесса в результате Второй мировой войны и возможной революции в Японии.
Из протокола допроса Ходзуми Одзаки:
«ВОПРОС. Обвиняемый, расскажите о так называемом “Обществе нового порядка в Восточной Азии”, создание которого вы замышляли.
ОТВЕТ. Я уже говорил, что на смену мировому капиталистическому обществу неизбежно придет мировое коммунистическое общество. Естественно, если взглянуть на историю, то станет ясным, что эта смена социального строя не произойдет одновременно. Об этом говорит и действительность. С 1917 г. Советский Союз существует как единственное коммунистическое государство. Кроме него, в отдельных районах Китая образована советская власть.
Изучая положение в Европе, а также соперничество империалистических государств в Китае, в 1935 г. я высказал предположение, что Вторая мировая война начнется в ближайшем будущем. Китайский инцидент еще более укрепил мое мнение. Я считал, что, подобно тому, как в результате мировой войны появился Советский Союз, так и в результате Второй мировой войны появится много социалистических стран и будут созданы условия для мировой революции. Я считал:
1) Советский Союз, неуклонно проводящий политику мира, должен стоять в стороне от борьбы капиталистических государств между собой.
2) Борьба Японии, Германии и Италии с одной стороны, с Англией и США с другой (борьба изменившегося империализма с традиционным империализмом) будет чрезвычайно напряженной. Эта борьба приведет или к взаимному поражению, либо к победе одной из сторон. Во всяком случае, в поверженных государствах вспыхнут социальные революции.