Решение о начале войны против СССР будет принято только Гитлером либо уже в мае, либо после войны с Англией (выделено мной. — М.А.).
Однако Отт, который лично против такой войны, в настоящее время настроен настолько скептически, что он уже предложил Принцу Ураху выехать в мае обратно в Германию.
№ 114,115,116. РАМЗАЙ.
[РЕЗОЛЮЦИЯ НУ]: «НО 9
Дать в пять адресов (без зачеркнутого).
Г. 6/5.41»
На допросе в токийской тюрьме Рихард Зорге, говоря о содержании бесед в конце апреля 1941 г. с германским военным атташе в Японии полковником Кречмером, показал: «Вопрос о войне всецело зависел от того, какова будет воля Гитлера, но отнюдь не был связан с позицией Советского Союза»[413].
О том, что 30 апреля Гитлер определился с датой начала проведения операции «Барбаросса», германские посол и морской атташе в Японии знать еще не могли, поэтому они рассуждали о сроках нападения с точки зрения военных специалистов, которые черпали информацию не только из официальных депеш, но и из частной переписки, из разговоров прибывавших в Токио в командировки (или следовавших через Токио) офицеров. И наконец, в телеграмме подчеркивалось, что окончательное решение оставалось за Гитлером. Срок окончания сева в СССР, по немецким представлениям — середина июня.
31 мая в «Нью-Йорк геральд трибюн» появилась статья токийского корреспондента газеты Джозефа Ньюмена под названием «Токио ожидает, что Гитлер двинет на Россию». Статья была подготовлена по материалам, переданным американскому журналисту Вукеличем. Источником информации Вукелича являлся Зорге. В статье, в частности, говорилось: «Информация, полученная заслуживающими доверия источниками в Токио, свидетельствует, с их точки зрения, о том, что напряженность между Россией и Германией достигла за последние несколько недель почти что точки взрыва и не спадает из-за ожидаемого решения фюрера Адольфа Гитлера двинуться против Советского Союза.
Эти источники считают, что единственно возможным временем нападения Германии на Россию является отрезок между завершением сева зерновых на Украине и созреванием урожая. Они добавляют также, что если нападение не произойдет в конце июня, оно будет отложено до следующего года. Что касается германских кругов здесь (в Токио. — М.А.), они говорят о том, что Советский Союз может быть разбит в течение двух месяцев.
Цели германского нападения на Советский Союз, по словам этих источников, в следующем: а) устранить опасность, исходящую от единственной огромной сухопутной армии на европейском континенте, прежде чем начать новую кампанию на западе в связи с ожидаемым вступлением в войну Америки; сделать возможной последующую демобилизацию нескольких миллионов высвобождающихся германских солдат, в которых остро нуждается промышленность; б) приобрести украинские зерновые без оплаты их стоимости; в) получить рабочую силу с Украины, чтобы обеспечить выполнение новых задач на западе»[414].
Передавая материалы американскому журналисту, Зорге явно пытался обратить внимание советского руководства на нависшую угрозу. Кстати, редакция «Нью-Йорк геральд трибюн» не оценила сенсационность статьи и поместила ее на 21 полосу.
Джозеф Ньюмен приехал в Японию в 1937-м, его корпункт находился в здании телеграфного агентства «Домэй цусин». Там же располагался и корпункт французского информационного агентства «Гавас», сотрудником которого являлся «Жиголо» — Бранко Вукелич. Из показаний Вукелича: «С весны 1941 года по согласованию с Зорге я проводил специальную работу с американским корреспондентом Ньюменом. Мы обсуждали с ним японо-американские отношения, изыскивая возможности сделать американскую политику более благоприятной для Советского Союза. Я старался разъяснить Ньюмену, что германская политика направлена на то, чтобы втянуть Японию в войну против Англии и Америки и превратить ее в пятую колонну Германии. Исходя из этого, я советовал ему написать соответствующую статью. Доверяя мне, Ньюмен написал такую статью, и она была опубликована в “Нью-Йорк геральд трибюн”»[415]. В газете появились как минимум три материала Ньюмена, которые можно рассматривать как инспирированные Рихардом Зорге[416].
15 мая вновь была поднята тема азиатского сырья. Сотрудник германского посольства в Москве «ХВС» («Х» — Герхард Кегель) передал донесение, которое перекликается с апрельским донесением Зорге: «Немцы намерены перебросить весь каучук из Азии в Германию до 15 мая 1941 г. или вовсе оставить его в Азии. Сотрудники посольства в срочном порядке отправляют ценности в Берлин»[417]. Сплошные признаки — «косвенные доказательства», по определению Зорге, подготавливавшейся войны.
19 мая 1941 г. Зорге докладывал из Токио: «Новые германские представители, прибывшие сюда из Берлина, заявляют, что война между Германией и СССР может начаться в конце мая, так как они получили приказ вернуться в Берлин к этому времени.
Но они также заявили, что в этом году опасность может и миновать…».
И опять признак неминуемой войны — приказ германским представителям вернуться в Берлин. Судя по всему, речь шла о сотрудниках технического департамента германских воздушных сил, которые «жестко» привязывали срок своего возвращения с началом войны, о чем и шла речь в телеграмме.
30 мая Гальдер записал: «Фюрер решил, что срок начала операции «Барбаросса» прежний — 22.6»[418]. Значит, даже тогда все еще существовала, пусть призрачная, возможность изменения сроков нападения.
В этот же день Зорге докладывал в Москву:
«НАЧАЛЬНИКУ РАЗВЕДУПРАВЛЕНИЯ
ГЕНШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ
ТОКИО. 30 мая 1941 года
По телеграфу.
Берлин информировал Отт, что немецкое выступление против СССР начнется во второй половине июня (выделено мной. — М.А.). Отт на 95 % уверен, что война начнется. Косвенные доказательства, которые я вижу к этому в настоящее время, таковы:
Технический департамент германских воздушных сил в моем городе получил указания вскоре возвратиться. Отт потребовал от ВАТ [военного атташе], чтобы он не посылал никаких важных сообщений через СССР. Транспорт каучука через СССР сокращен до минимума.
Причины для германского выступления: существование мощной Красной Армии не дает возможности Германии расширить войну в Африке, потому что Германия должна держать крупную армию в Восточной Европе. Для того, чтобы ликвидировать полностью всякую опасность со стороны СССР, Красная Армия должна быть отогнана возможно скорее. Так заявил Отт.
№ 30,31. РАМЗАЙ.
Расш. Лакучинов.
Перевел Добровинский. 23.00 2.6.41
Адресату.
Дронову.
В реестр.
[РЕЗОЛЮЦИЯ НУ]: 5: запросить Гущенко,
находится ли в Японии технич.
департ-нт германск. ВВС.
Г.».
И в этой телеграмме Зорге перечисляет признаки — «косвенные доказательства» неминуемого развязывания войны Германией.
«Ожидание начала германо-советской войны около 15 июня, — доносил Зорге 1 июня, — базируется исключительно на информации, которую подполковник Шолл привез с собой из Берлина, откуда он выехал 6 мая в Бангкок. В Бангкоке он займет пост военного атташе.
Отт заявил, что он не мог получить информацию по этому поводу непосредственно из Берлина, а имеет только информацию Шолла…».
22 июня, как дата вторжения, было определено Гитлером на совещании 30 апреля. А до этого в определении срока начала войны исходили из указания Гитлера от 27 марта и 3 апреля — «Время начала операции “Барбаросса” вследствие проведения операций на Балканах откладывается, по меньшей мере, на четыре недели», т. е. до середины июня.
5 июня на проведенном в Ставке совещании Гитлер утвердил расчет времени в качестве основы при проведении дальнейших подготовительных мероприятий к операции «Барбаросса»: «День вторжения — 22.6. Время начала вторжения сухопутных войск и перелета границы военно-воздушными силами — 3 ч. 30 мин»[419].
10 июня главнокомандующим сухопутными войсками генерал-фельдмаршалом Вальтером фон Браухичем было отдано распоряжение: «На основе предложения, представленного главным командованием сухопутных войск, верховное главнокомандование вооруженных сил назначило для приготовления к военным действиям следующие сроки:
1. Днем “Д” операции “Барбаросса” предлагается считать 22 июня.
2. В случае переноса этого срока соответствующее решение будет принято не позднее 18 июня. Данные о направлении главного удара будут в этом случае по-прежнему оставаться в тайне.
3. В 13.00 21 июня в войска будет передан один из двух следующих сигналов:
а) сигнал “Дортмунд”. Он означает, что наступление, как и запланировано, начнется 22 июня и что можно приступать к открытому выполнению приказов;
б) сигнал “Альтона”. Он означает, что наступление переносится на другой срок; но в этом случае уже придется пойти на полное раскрытие целей сосредоточения немецких войск, так как последние будут уже находиться в полной боевой готовности.
4. 22 июня, 3 часа 30 минут: начало наступления сухопутных войск и перелет авиации через границу. Если метеорологические условия задержат вылет авиации, то сухопутные войска начнут наступление самостоятельно»[420].
Даже в этом документе закладывалась возможность дважды перенести сроки начала агрессии: не позднее 18 июня (без раскрытия «данных о направлении главного удара») и в 13.00 21 июня (с «полным раскрытием целей сосредоточения немецких войск»).
Как известно, сроки вторжения в Англию многократно переносились: сначала предполагалось закончить приготовления до середины августа 1940 г.; затем планировалось осуществить высадку 15 сентября; 3 сентября был установлен новый срок — 21 сентября; в последующем поступили указания ориентироваться на 27 сентября; после этого было предложено ориентироваться на 8 октября; 12 октября Гитлер отменил вторжение «по крайней мере до весны».