– Промой ему раны... – Глеб поставил передо мной свою фляжку и протянул кусок чистой холстины. – Какой у тебя антибиотик с собой взят? Впрочем, занимайся делом, сам посмотрю...
Видимо, раны у Кирилла всерьез болели, потому что когда я промывала их водой, бедный парень несколько раз негромко простонал, да и опухоль вокруг ран быстро расползалась. Вот только заражения крови нам еще не хватало!
– Так... – Глеб посмотрел на распухшую руку Кирилла. – Тот антибиотик, что я прихватил с собой, посильнее будет, чем те, что у тебя в мешке.
– Да ты только посмотри на эту опухоль...
– Чего на нее смотреть, надо меры принимать, пока не поздно... – в руках у Глеба был пузырек из темного стекла. – Держи парня изо всех своих сил – сейчас ему будет очень больно. Но главное, его руку не выпускай, держи мертвой хваткой, чтоб он ее не отдернул.
Глеб отвинтил крышку у пузырька, и принялся лить тонкой струйкой мутноватую жидкость, которая, касаясь человеческой плоти, словно обжигала ее, превращая рану в нечто белое, словно обожженное огнем. Мне даже показалось, будто пахнуло чем-то горелым... Не имею представления, что это было за средство, но Кирилл изогнулся и закричал, а еще он попытался вырвать у меня свою руку, но я вцепилась намертво.
Когда же Глеб закончил лить белесую жидкость, а раны выглядели неприятными белыми полосками, то Кирилл стал приходить в себя – как видно, острая боль немного прояснила его задурманенную голову. Пока я бинтовала чистой холстиной его руку, Кирилл прошептал:
– Где я?
– В безопасности... – Глеб закрутил крышечку на пузырьке. – Ты как себя чувствуешь?
– Понять не могу, голова кругом...
– Тогда проглоти сейчас пару таблеток, и к завтрашнему дню будешь как новенький.
Через несколько минут Кирилл уже спал, а мы с Глебом сидели, прислушиваясь к его прерывистому дыханию. Надо же: провели всего пару дней в этом мире, и уже такие неприятности!
– Глеб, что за водицу ты лил на раны Кирилла?
– Эта, как ты ее назвала, водица, прекрасное обеззараживающее средство... – усмехнулся тот. – Припекает, правда, так, что мало не покажется – по сути, там выжигаются все ткани, как пораженные, так и больные. Правда, шрамы остаются, но Кирилла парой дополнительных рубцов не испугать.
– Я понять не могу: отчего эта тварь легко увела Кирилла, а со мной и с тобой ничего не смогла сделать.
– Могу предположить, что эта лысая обезьяна воздействует прежде всего на тех, кто находится в спокойном состоянии. Как видно, прихватила Кирилла в тот момент, когда он хм... был несколько расслаблен. Ну, а мы с тобой были взвинчены и злы, так что...
– Погоди... – подняла я руку. – Прошло совсем немного времени между нашим появлением у этого сарая и тем моментом, когда Кирилл оказался один. Получается, что это существо уже сидело где-то недалеко отсюда, в укромном месте, поджидая возможную добычу. Как видно, тварь приползла с наступлением сумерек. Пока нас было трое, уродина никого не трогала, однако стоило нам разделиться, а Кирилл отошел в сторону, как она сразу взяла его под свой контроль.
– Думаю, так оно и было. Кстати, хорошо палкой махаешь. Что, спортивное прошлое дает о себе знать?
– Со спортом я никогда особо не дружила, уроки физкультуры в счет не идут. А палка... Это у меня получилось с испуга, не иначе... Ой, что это?
Снаружи снова донесся непонятный звук, то ли писк, то ли шипение. Похоже, та лысая обезьяна, расстроенная тем, что у нее из-под носа увели добычу, никак не желает отставать от нас.
– Это то, о чем я думаю?
– Не ты одна.
– Интересно, что это за тварь такая?.. – я прислушивалась к звукам, доносившимся из-за стены.
– Ясно, что не добрый самаритянин, желающий проводить усталого путника до своего дома, чтоб предоставить ему отдых и приют. Я, кстати, прошел немного в том направлении, куда эта обезьяна вела Кирилла. Там метров через двадцать из земли поднимается небольшой каменный холм, у основания которого, за поломанными кустами, виднеется то ли нора, то ли нечто похожее. Как понимаешь, уточнять я не стал, и заглядывать внутрь тоже не решился. А еще неподалеку лежали обглоданные кости какого-то животного... Кстати, ты отпугнула эту белесую скотину своим криком и визгом. Склонен считать, что эта тварь проживает в темноте и тишине, и твои вопли ее если не напугали, то удержали от нападения на нас.
– Нора, говоришь... Выходит, эта тварь не пришлая, а обитает здесь?
– Естественно... – хмыкнул Глеб. – Как думаешь, почему в здешней деревне с заходом солнца так пусто и жители закрывают все двери? Да и на окнах почти наверняка есть ставни, только эти ставни закрываются с внутренней стороны.
– И староста об этом знал, но нас не предупредил... Непорядочно.
– Люди, знаешь ли, вообще потенциальные лгуны... – пожал плечами Глеб. – Причем это утверждение справедливо как для нашего мира, так и для этого. Так что в поведении старосты я не нахожу ничего необычного.
– Непонятно другое: почему здешние жители терпят подле себя это существо, и не пытаются от него избавиться?
– Ну, для подобного поведения может быть немало причин, но я сегодня слишком устал, чтоб задумываться еще и об этом. В общем, давай-ка поедим, да ты отправишься спать, а я подежурю. Через несколько часов разбужу тебя, так сказать, на смену караула. Свечку я, естественно, гасить не стану, а когда эта прогорит, зажгу новую, так что в полной темноте сидеть не будешь.
– Хорошо.
Несмотря на усталость, быстро уснуть не смогла, уж очень меня нервировали неприятные звуки, по-прежнему то и дело доносящиеся снаружи. Если я правильно поняла, белесая тварь все еще не могла успокоиться, ходила вдоль сарая, даже на крышу забралась, пыталась расцарапать доски, сопровождая свои старания шипением и визгом.
Чтоб ты себе все когти обломала, зараза такая!.. – искренне пожелала я неведомой твари. Что говори, но такими когтями при большом желании можно даже древесину процарапать... К счастью, сарай был сделан на совесть, так что все попытки лысой обезьяны добраться до нас закончились ничем.
Глеб разбудил меня посреди ночи.
– Вставай, красавица, проснись, отрой сомкнуты негой взоры... Твое время дежурить.
– Как дела?.. – потрясла я головой, прогоняя остатки сна.
– Даже не знаю, что и сказать... – в голосе Глеба проскальзывали нотки озабоченности. – Кирилл бредит, и не столько спит, сколько мечется во сне. Я, грешным делом, рискнул, и ему еще раз антибиотик дал – доза просто убойная, должно помочь.
– А эта...
– Уже час как умолкла... – отмахнулся Глеб. – Пустяк, а приятно. Надеюсь, больше не услышать этот милый голосок, от которого у меня уже только что зубы не сводит... Все, я пошел спать, если что – буди.
– Конечно.
Не прошло и минуты, как до меня донеслось легкое похрапывание – Глеб уснул почти сразу. Я же присела возле Кирилла, который, и верно, спал достаточно беспокойно, то и дело произносил бессвязные слова. Дала молодому человеку напиться, вытерла пот с его лба... Температура, конечно, есть, но, кажется, не очень высокая. Надеюсь, выше не поднимется.
За последние дни я уже привыкла к внешности Кирилла, и она уже не казалась мне настолько страшной. По-сути, он обычный человек, только очень изуродованный.
Я уже хотела было, встать, как вдруг Кирилл заговорил:
– Уйди от меня, я сказал, уйди!..
– Что?.. – растерялась я.
– Видеть тебя уже не могу... – продолжал бормотать Кирилл. – И в душе у меня ничего нет, все перегорело, одна пустота...
А, так он говорит не со мной, Глеб меня уже предупреждал о том, что у Кирилла бред. Не знаю, с кем сейчас говорит наш больной, но того человека он, скорей всего, ненавидит в прямом смысле этого слова.
– Успокойся... – я стала вытирать пот с лица Кирилла. – Успокойся, все хорошо...
– Оставь меня... – метался тот. – Оставь...
К счастью, скоро Кирилл успокоился. Мне же только и оставалось, что гладить его по руке и шептать ласковые слова. Не знаю, что было тому причиной, но вскоре после этого Кирилл заснул, держа в своей ладони мою. Я же сидела рядом, боясь пошевелиться, и прислушивалась к его дыханию – кажется, оно спокойное. За стенами сарая тоже было тихо, что не могло не радовать.
Когда взошло солнце и лучи восходящего солнца стали пробиваться сквозь щели между досками, я не стала будить мужчин – пусть поспят подольше, вчера был непростой день.
Впрочем, мои спутники такой заботы не оценили: когда Глеб проснулся и понял, что утро наступило уже достаточно давно, то первым делом недовольно поинтересовался:
– Ну, чего сидим, кого ждем и на что надеемся? Утро, кажется, давно наступило, а мы все еще дремлем...
– Я просто думала...
– Думала она! Хотя процесс, конечно, полезный... Ладно, замнем для ясности. Как Кирилл?
– Боюсь сглазить...
– Твой ответ внушает оптимизм.
Меж тем проснулся и Кирилл, и (вот чудо!) у него не было жара, да и выглядел он здоровым человеком (если, конечно, насчет него можно было так выразиться). Да и чувствовал он себя, по его словам, неплохо. После этих слов у меня словно камень с сердца упал. А еще бедный парень не помнил ничего из того, что произошло вчерашним вечером, и очень удивился, поняв, что его рука забинтована. Услышав наш рассказ о случившемся, он искренне удивился.
– Поверьте мне, у меня в памяти ничто не отложилось! Помню, стоял с той стороны сарая и... Дальше пустота... Еще сон дурной меня всю ночь мучил... Такое снилось – вспоминать не хочется!
– Рука сильно болит?
– Терпимо.
– Идти сможешь?
– Конечно!
– Вот что, господа хорошие... – заговорил Глеб. – Будем считать, что случившееся – наука на будущее для вас обоих. Если вам говорят делать то-то и то-то, следует это исполнять от и до, без всяких отступлений. Велено было сидеть в сарае и на улицу поодиночке не ходить – вот и должны были сидеть, или хотя бы дождались моего возвращения, чтоб прогуляться до ветру. А вы что сделали?