– Я по-прежнему ничего не помню... – продолжал Кирилл. – Полный провал в памяти. Знаю о случившемся только по вашим рассказам...
– Да нечего там вспоминать... Кстати, как твоя рука? Все еще побаливает?
– Можно сказать, перестала.
Рука, которую Кириллу поцарапала лысая обезьяна, все же немного распухла, и Глеб еще пару раз давал парню антибиотики. В последний раз, когда мы снимали бинт, рука Кирилла выглядела почти здоровой. Что же касается новых шрамов... На них наш выздоравливающий лишь махнул рукой: если учесть, что я весь в рубцах, то десяток новых царапин уже не имеют никакого значения.
– Интересно бы увидеть то существо, которое пыталось меня увести...
– Лучше не надо – поверь, никакого эстетического удовольствия это тебе не доставит.
– А еще я хожу, постоянно опираясь на твое плечо... – вновь заговорил Кирилл. – Тебе, наверное, тяжело со мной... Извини, что доставляю тебе столько неудобств.
Хм, у меня складывается впечатление, будто Кирилл в последнее время словно иногда позволяет снять с себя маску, под которой скрывается обычный человек, без холодности, отстраненности и высокомерия. Говоря откровенно, идти рядом с Кириллом мне, и верно, непросто. Очевидно, он какое-то время вел малоподвижный образ жизни, и потому сейчас быстро устает, при ходьбе невольно опирается на меня, причем довольно ощутимо. А если учесть, что он ничего не видит, то частенько Кирилл (особенно если спотыкается или оступается) сам не понимая того, вцепляется своими изуродованными пальцами за мое плечо, создавая дополнительные неудобства при ходьбе. Все бы ничего, но у меня постоянно побаливает спина, да и шов от операции дает о себе знать, так что к концу дня я, и верно, чувствую себя если не вымотанной, то по-настоящему уставшей... Впрочем, к этому времени мы с Кириллом уже как-то приноровились друг к другу...
– Все хорошо, не бери в голову всякую ерунду... – отмахнулась я.
– Но все же...
– Ну, если ты чувствуешь себя виноватым, то в качестве извинения расскажи что-нибудь.
– Что рассказать?.. – судя по небольшому напряжению в голосе, Кирилл опасается, что я намереваюсь заняться расспросами о его жизни. Не скрою: я бы хотела узнать, как бедный парень мог получить такие ожоги, но есть темы, которых касаться не стоит. Надеюсь, он сам когда-нибудь расскажет о случившейся трагедии.
– По профессии ты геммолог, знаешь о камнях все... – я вспомнила кольцо, которое мне подарила несостоявшаяся свекровь. – Скажи: бриллиант в четыре карата... Он очень дорогой?
– Что, речь идет о фамильной драгоценности?
– Нет, что ты, таких сокровищ в нашей семье никогда не было! Мне просто хотелось бы кое-что уточнить.
– Четыре, говоришь... На твой вопрос так сразу и не ответишь. Видишь ли, оценка бриллианта зависит от четырех параметров: чистота, цвет, масса в каратах, огранка. Необработанный алмаз по внешнему виду похож на обычную стекляшку, а благодаря правильной огранке проявляет максимальную дисперсию и становится бриллиантом.
– Извини за вопрос, но дисперсия – кажется, это что-то из физики, верно?
– В ювелирном деле дисперсия – это, скажем так, игра цветов.
– Понятно... – конечно, в том кольце, что подарила мне Галина Альбертовна, был дешевый циркон, а не бриллиант, но просто хотелось знать пределы фантазии моей несостоявшейся свекрови. – Ну да леший с ним, с камнем в четыре карата... Кирилл, раз мы не спим, то расскажи мне какие-нибудь интересные истории о драгоценных камнях, ведь едва ли не за каждым необычным камнем тянется целая история.
– Что?
– Да чего там не понимать!.. – возмутилась я. – Мы проводим в дороге целые дни, вечером поедим – и спать. А мне, как представительнице женского пола, просто хочется еще и немного поговорить, а кого из женщин не интересуют драгоценности? Телевизора тут нет, мобильник с интернетом тоже отсутствует, так что остается только устное творчество. Вот и расскажи о чем-либо необычном из мира драгоценных камней, может, потом мне что-то хорошее во сне приснится.
– Это можно... – кажется, Кирилл улыбается. – Если это тебе действительно интересно...
– Ты не отвлекайся, а рассказывай!
– Почему бы и нет... Хотя... Знаешь, несколько лет назад я провел какое-то время в Африке, вернее, в Танзании – мне очень нравятся тамошние драгоценные камни О некоторых из них ты, наверное, ранее и не слышала...
Наш разговор затянулся надолго, тем более что Кирилл оказался прекрасным рассказчиком. Чувствуется, что он очень любил свое дело, и рассказывал о камнях, словно о живых людях. За этот вечер я узнала о ювелирном деле много интересного, а уж если об этом рассказывает увлеченный человек...
Ну, какими бы интересными не были его рассказы, спать все же надо, ведь завтра с утра нам опять надо отправляться в дорогу, так что поневоле пришлось заканчивать наши разговоры. Остается надеяться, что позже, когда появится время, Кирилл вновь продолжит свои повествования.
С утра, как и следовало ожидать, Глеб проснулся с больной головой, и, услышав его постанывание, я без слов протянула ему фляжку:
– Пей, страдалец.
– Тому, кто такой жажды не испытал, страждущего не понять... – Глеб не оторвался от фляжки, пока она не опустела. – Кто бы знал, как же мне хреново...
– Забирай, мученик... – протянула я Глебу еще две фляжки. – Насколько мне помнится, Минздрав предупреждает, что чрезмерное употребление алкоголя вредит здоровью.
– Я согласен пить минералку, причем в неограниченном количестве, только вот где ж ее тут взять... – вздохнул Глеб, возвращая мне пустые фляжки. – Сейчас минутку передохну – надо подождать, пока тараканы в моей голове немного успокоятся.
– Ты же вроде говорил, что они тебя покинули!.. – рассмеялась я.
– Вернулись, голубчики, решили не оставлять меня одного! Хоть кто-то проявляет сочувствие ко мне, грешному...
– А если без шуток?.. – подал голос Кирилл. – Давайте поговорим серьезно.
– Можно и серьезно... – кивнул головой Глеб. – Для начала должен вам сказать, что мы несколько выделяемся из здешней толпы.
– В смысле?.. – не поняла я.
– В прямом смысле этого слова. Лена, ты уже должна была обратить внимание на то, что многие здешние представители человеческой расы выглядят далеко не лучшими образом. Редкие волосы, отвратительные зубы, нечистая кожа...
Тут Глеб прав. Ранее я уже и сама заметила, что большинство местных жителей не назвать эталонами красоты, и одной из причин этого было наличие самых разных кожных болезней в этом мире, и видеть это было достаточно неприятно. Пусть даже эти заболевания встречаются далеко не у всех, но нам хватило и того, что мы иногда видели. Потому, наверное, изуродованное лицо Кирилла и хотя привлекает внимание окружающих, но не кажется им чем-то невероятным.
– Я, если честно, ранее уже заметил, что среди здешнего народишка мы смотримся уж очень чистенькими и здоровенькими... – продолжал Глеб. – Этот тип, который положил глаз на Лену, тоже выделил ее из числа всех присутствующих на этом постоялом дворе. Естественно, решил с ней развлечься, ведь чем-то надо заняться долгим вечером. Не скажу, что мое появление оказалось для него равноценной заменой, но разговорить этого типа я все же сумел. Пришлось рассказывать ему разные сказки, в том числе утверждать и то, что наша светлая кожа – это заболевание, которое вскоре сменится сыпью. К тому же оно очень заразно...
– Поверил?
– Трудно сказать, скорей всего, нет. Тем не менее, он решил снизойти до меня и удостоил чести переговорить. Естественно, всухую беседа идти не может, пару раз пришлось заказывать вино, причем за мой счет, а эта бурда, чтоб вы знали, довольно дорогая. А еще этот мужик – он, зараза, любопытный, без мыла кое-куда умело лезет...
– И что ты ему рассказал?
– Сказал, что мы родом из тех мест, которые отошли врагу после подписания мирного договора между нашими странами. Мол, наш дом сгорел, да и не хотелось оставаться среди чужаков-победителей... Вот потому-то идем к родственникам, которым мы, по сути, не очень-то и нужны, но делать нечего... В общем, выдал трагическую историю из числа тех, коих после окончания военных действий бывает великое множество. Однако куда интересней то, что рассказал мне о себе этот тип. Он относится к тем грешникам, кто занимается крайне неприятными делишками, или говоря более привычным нам языком – криминалом. Кое о каких из своих махинаций он мне поведал, причем с гордостью – мол, я парень ловкий и не промах, умею зарабатывать неплохие денежки. Все бы ничего, но помимо всего прочего он рассказал мне и о некоторых весьма неприятных делах, которые этот тип с приятелями уже ранее провернули не раз, и с крайней выгодой для себя. Проще говоря: обманывают людей, обещая им исцеление, а сами забирают деньги и исчезают.
– Ну, такого я и дома насмотрелся... – буркнул Кирилл. – Ничего нового.
– Поясняю суть этого мошенничества... – продолжал Глеб. – Он дает понять изувеченным людям, что имеет хорошие связи с теми, кто может помочь в исцелении апасой – после войны слишком много раненых и травмированных, так что на лечение апасой сейчас самая настоящая очередь, причем длинная, и это несмотря на то, что цена на подобное исцеление взлетела до небес. Дескать, есть те, кто поможет обойти эту самую очередь, но, разумеется, не бесплатно – за помощь надо хорошо заплатить, и держать рот на замке, потому как те люди, что втихую лечат апасой, здорово рискуют. Мол, если об этом станет известно, то некоторым из них не сносить головы... Естественно, что такие разговоры тот наглый тип ведет среди богатых людей, которые могут выделить на свое излечение большие деньги.
– И ему верят?
– У нас дома мошенники тоже умело людей разводят, причем нередко очень умных людей... – неприятно усмехнулся Глеб. – Тут очень многое зависит от умения располагать к себе собеседника и внушать другим то, во что они хотят верить. Так что, как говорил Экклезиаст: «что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем».