– Фу, как некрасиво... – вздохнул Глеб. – Да еще и при даме... Она у нас девушка порядочная, таких выражений слышать не должна.
На эти слова мужчина, который, как видно, еще не оценил всю серьезность своего положения, выпалил еще несколько предложений, в которых сравнивал уже меня с неким существом, похожим на самку собаки, постоянно находящейся в самом примитивно-недвусмысленном положении тела.
– Ясно, значит, по-хорошему мы не понимаем... – сделал вывод Глеб. – Жаль. Значит, поговорим в другом месте, чтоб наша дама больше не слышала таких слов. А заодно чтоб не видела ничего лишнего, что ее может расстроить.
– Да пошел ты...
– Пойдем вместе... – усмехнулся Глеб, и повернулся ко мне. – А ты посматривай тут... И вот еще – этот тип в меня вздумал кидаться острыми предметами, так ты их тут поищи, нечего добром разбрасываться понапрасну. Ножи полетели в том направлении...
– Ты что, скотина, разве не видишь, что я кровью истекаю?.. – простонал мужчина. – Перевяжи, потом поговорим...
Однако Глеб больше не стал заниматься разговорами – он врезал ребром ладони по шее мужчины, после чего тот, издав нечто среднее между визгом и хрипом, безропотно поплелся по направлению к каменным глыбам. Я же, в свою очередь, увидев красные пятна на земле, стала присыпать их пылью, песком и мелкими камнями. Конечно, вряд ли кто-то из идущих по дороге обратит внимание на эти красные пятна, но лучше лишний раз подстраховаться – мало ли что...
Едва я успела скрыть кровавые следы на земле, как на дороге появились люди – крестьяне снова шли куда-то с тележкой, наполненной каким-то корнеплодами, отдаленно напоминающими нашу земную свеклу. Хорошо, что к этому времени Глеб с мужчиной уже скрылись за валунами, а мы с Кириллом делали вид, что полностью поглощены едой. Крестьяне прошли мимо, бросая на нас любопытные взгляды. Ну, идете, и идите себе дальше.
Как только крестьяне скрылись из вида, отправилась искать брошенные ножи. Нашла два. Возможно, был еще один, но я его не отыскала..
Время шло, а Глеб все не возвращался. Почему он так задерживается? Вдруг тот мужчина набрался сил и накинулся на Глеба?
Впрочем, волновалась не я одна – Кирилл тоже беспокоился.
– Ну что он там так долго?.. – наконец не выдержал Кирилл. – Знаешь, мне перед вами обоими очень стыдно – ничего не могу сделать, и помочь вам не в состоянии. Зато связываю вас по рукам и ногам...
– Перестань! Мы тут все в одной лодке. Когда снова обретешь глаза и прежнюю внешность, то еще неизвестно, кто кому помогать будет.
– Знала бы ты, как мне хочется вернуть хотя бы зрение!.. – вырвалось у Кирилла. – Тогда снова можно работать, заниматься любимым делом! У меня столько проектов...
Глеб вернулся, когда мы уже стали всерьез опасаться, не случилось ли что плохое. Внешне он выглядел невозмутимым, и мужчины рядом с ним не было. Лично мне не хотелось думать о том, куда мог деться этот человек, хотя ответ и без того очевиден. А еще в руках Глеба была небольшая дорожная сумка, и, похоже, тяжелая.
Подойдя к нам, он взял свой дорожный мешок, бросил в него сумку, после чего затянул завязки мешка, закинул его за спину и скомандовал:
– Привал закончен, пошли дальше.
– А этот... Он...
– Он нас больше не побеспокоит... – отмахнулся Глеб.
Не говоря ни слова, мы встали и пошли дальше. Проходя мимо камней, я посмотрела в их сторону, но ничего не заметила. Какое-то время мы шли молча, но потом я не выдержала.
– Глеб, ты о чем так долго беседовал со своим гм... приятелем?
– Бывшим приятелем... – уточнил Глеб. – Причем во всех смыслах. Вначале он не горел желанием общаться со мной, пришлось поднажать... Такие люди, как этот тип, вначале упираются, а когда до их доходит, что крепко влипли – вот тогда начинают выкладывать все, без утайки. А еще он досадовал, что вчера так со мной откровенничал – мол, бывает, расслабился...
– И о чем вы с ним поговорили?
– Тем для обсуждения хватало, но в первую очередь меня, как сами понимаете, интересовала апаса – что из себя представляет, где растет, как до нее добраться. Если мой вчерашний собутыльник занимался тем, что впаривал несчастным обещание излечения апасой, то он должен хоть немного разбираться в этом вопросе, а значит грех не воспользоваться его знаниями...
По словам Глеба, если тот мужчина не солгал (а в этом вопросе ему врать смысла нет), то апаса – это не трава, как мы раньше считали, а дерево, пусть и не очень высокое. Само дерево едва ли не сплошь покрыто тонкими лианами, и внешне похоже на моток шерсти. Когда же некто подходит к такому дереву, то оно оплетает его, словно заключает в кокон. Сколько времени человек (или кто-либо иной) находится в том коконе – тут точно сказать не получится, это сугубо индивидуально, сроки самые разные, от нескольких часов до нескольких суток (случается и такое). Когда же лианы опадают, и человек вновь оказывается на свободе, то состоянию его здоровья можно только позавидовать. Достаточно сказать, что у людей отрастают оторванные руки и ноги, а уж про остальное и говорить не стоит!..
– Это я передаю вам вкратце рассказ того мужичка про апасу... – продолжал Глеб. – Если верить преданиям, то в давние времена апасы росло немало, но сейчас многое изменилось, и дело тут не только в минувшей войне. Апаса – деревце достаточно капризное, вырастить его нелегко, а многие посадки были сожжены в огне – тут виверны постарались, они отчего-то апасу на дух не переносят. Если я правильно понял, то сейчас оставшаяся апаса находится под жестким контролем как здешнего правителя, так и церковников – эти за свой кусок вообще держатся мертвой хваткой, потому как после войны желающих вылечиться много, так что и в казну, и в карманы церковников идет очень даже неплохое пополнение. Конечно, в кое-каких отдаленных местах можно встретить апасу, так сказать, дикорастущую, но тот, кто ее находит, тщательно оберегает как это место, так и само растение.
– Что-то твой рассказ мне особой бодрости не прибавил... – сделала я вывод.
– Не тебе одной... – согласился Глеб. – Но мы же сюда пришли не для совершения тура экзотического туризма, так что, как говорится, будем думать.
– А второе растение, которое не лечит... – спросил Кирилл. – Ты о нем что-нибудь узнал?
– Конечно. Так вот, его называют лапаса. Внешне – один в один с апасой, и своими лианами оплетает человека точно так же. Беда в том, что лапаса не лечит, а вытягивает едва ли не все жизненные силы из того, кто попал в ее гм... лапы. Но и это еще не все: когда опадают лианы лапасы, оказывается, что человек полностью покрыт зеленоватым мхом, который уже глубоко пророс в теле бедолаги. Несчастный ничего не видит и не слышит, не может ходить, почти не воспринимает окружающее... Причина проста: к этому времени весь организм несчастного уже просто-таки пронзен этим мхом.
– И что с этими несчастными происходит дальше?
– Его убивают.
– Кто?
– Те, кто в тот момент оказываются рядом. Дело в том, что этот зеленоватый мох – он очень прилипчив, и если дотронешься до того, кто покрыт этим мхом... Это как зараза, прицепится и уже не отстанет.
– И что таким людям делать? Ну, тем, которые дотронулись...
– Тут решение может быть только одно – отрубить пораженную часть тела, а иначе через какое-то время сам покроешься этим мхом, а от тебя и окружающие... В общем, человека, пораженного таким мхом, убивают, а его тело сжигают. Заодно сжигают и ту самую лапасу, чтоб больше она никого не убила.
– Тот мужчина, с которым ты хм... недавно разговаривал...
– Кто-то из его знакомых отыскал в укромном месте лапасу, а может, сам ее как-то вырастил, тем более что это несложно – в отличие от апасы, эта дрянь растет прекрасно. Не единожды им удавалось обдурять людей, а особо недоверчивым не повезло больше остальных... Парни немного зарвались, почувствовали безнаказанность и вкус больших денег, попутали берега, и в результате очень не повезло одному молодому человеку, потомку очень знатного рода... Вот и пришлось им удирать от родительского гнева, а заодно и от стражи, которая их ищет.
– Глеб, ты меня извини... – извиняющимся голосом спросил Кирилл. – Извини, но я еще раз поинтересуюсь: этот человек, с которым ты недавно беседовал...
– Я уже сказал – он нас больше никогда не побеспокоит... – отрезал Глеб. – Надеюсь, вы не станете говорить о человеколюбии, гуманности и всепрощении? Тот тип, с которым я расправился, слово «совесть» может, и слышал, но не знает, что это такое.
– За последние пару лет я перестал быть прекраснодушным идеалистом... – невесело усмехнулся Кирилл.
– Глеб, ты упоминал, что у него была лошадь... – сказала я.
– Не была, а есть... – подосадовал Глеб. – Вернее, это жеребец, привязанный за повод к какому-то камню. Не знаю, какой норов у здешних лошадей, но этот жеребец несколько раз меня едва не укусил, да и в руки не дался. Просто бешеный! К тому же копытом бьет так, что я еле увернулся. Ведет себя, как верная собака, хотя, может, это нормальное поведение для здешних лошадей. Все, что мне удалось – так это сумку дорожную сдернуть с жеребца. В ней, как оказалось, деньги и кое-какое оружие... Конечно, хорошо было бы забрать эту лошадь, чтоб Кирилл мог ехать верхом, но эта животина его скинет без проблем, так что лучше и не рисковать.
– Ты его что, так и оставил привязанным?
– Нет, повод отвязал, пусть идет, куда хочет. Может, кто из здешних крестьян его подберет. Что же касается хозяина лошадки... Так вдоль дороги и без того нередко находят погибших. Одним больше... А если учесть, что в карманах и кошельке убиенного можно отыскать деньги в количестве, которое здешним крестьянам могут только присниться... Могу поспорить, что после этого они сами покойничка зароют в каком-нибудь тихом месте, и в будущем, даже находясь под хмельком, никому об этом не расскажут.
В этот день мы прошли немалое расстояние, ненадолго останавливаясь на отдых. Быстрее бы придти в Каэту, и забыть о происшествии в дороге. Понимаю, что иначе поступить было нельзя, но на душе все одно неприятно.