– А родственники со стороны отца?
– Они пытались что-то сделать, но мать раз и навсегда отрезала нас от них – для этого у нее было достаточно влияния и связей.
– Ты говорил о своей сестре...
– Да. Если я, взрослея, еще мог как-то противостоять матери, то сестра, увы, сделать этого не могла – у нее характер отца, мягкий и уступчивый. Мать на ней отыгрывалась по полной за все свои неприятности, а их хватало.
– Невесело... – негромко произнес Кирилл.
– Еще бы! Я понимал, что из дома надо уходить, а не то мать меня сломает, но для этого нужно было хотя бы закончить школу. Знаете, после чего я решил, что больше не буду терпеть диктат матери? Я вам уже говорил о том, что у меня была мечта – стать поваром, но мать считала это пустой блажью. Когда же она поняла, что я настроен серьезно, то приняла те меры, которые сочла нужными, то есть выкинула все те кухонные принадлежности, которые я с такой любовью собирал несколько лет. Вдобавок ко всему позвала толкового компьютерщика, который полностью вычистил мой комп от любых упоминаний о поварском деле, а там было немало книг, рецептов, бесед и лекций о приготовлении блюд, переписка с друзьями... Флешку, на котором было сохранено многое из уничтоженного, мать на моих глазах смыла в унитаз. Как мне было сказано: с глупостями пора заканчивать, я лучше знаю, что тебе нужно, сам же потом мне спасибо скажешь...
– Что было дальше?
– В мае того же года мне исполнилось восемнадцать лет, и я пошел в военкомат – мол, делайте со мной, что хотите, но я так стремлюсь служить, и в будущем настолько сильно мечтаю связать свою жизнь с армию, что больше ни о чем ином и думать не могу! Только в армию – и никак иначе! В общем, отправился на срочную, несмотря на крики и скандалы матери. Она даже в военкомате пробовала качать права и настоять на своем, ну да там уже на многое насмотрелись и наслушались самого разного, так что ей пришлось смириться. Впрочем, она была уверена, что после армии я буду смотреть на мир иначе, и более не стану противиться ее выбору. Что касается меня, то возвращаться домой я не собирался.
– И как, вернулся?
– Нет – хоть в этом мечта сбылась. Кстати, еще на призывном пункте я сообщил, что умею готовить – в глубине души рассчитывал, что если повезет, то хоть в армии смогу заняться своим любимым делом. Как это ни печально, но к моим словам никто не прислушался, и я отправился в несколько иную часть. Так что стать поваром мне, увы, не суждено, но я не в претензии.
– А как же твоя сестра?
– Когда я уходил в армию, то мы с ней договорились, что будем поддерживать связь через ее одноклассницу – я специально оставил той девушке номер своего мобильника. Со своего телефона сестра звонить мне не могла – там все находилось под жестким контролем матери, отслеживались все звонки. Да мне и без того было понятно, что сестра, оставшись с матерью, находится под жесточайшим прессингом – если со мной не вышло, то сестра, без сомнений, должна была продолжить семейную династию, и ни о каких отказах речи быть не могло. А уж когда выяснилось, что я не намерен возвращаться после армии домой – вот тогда сестра стала едва ли не девочкой для битья, на которой мать срывала все свое дурное настроение. В общем, мы с сестрой как-то сумели договориться, что я приеду за ней, как только та получит аттестат о среднем образовании.
– Получилось?
– Да. В тот день у матери была конференция, и пока она отсутствовала, я приехал домой, помог сестре собрать вещи и документы, после чего мы сразу же уехали, оставив записку на столе. Кстати, я заставил сестру оставить дома даже ее телефон, чтоб обрубить все связи.
– И что было потом?
– Увез сестру очень далеко, к своим хорошим знакомым. Позже ей пришлось долго работать с психологом, чтоб более-менее привести в порядок свою нервную систему. Затем выучилась на ветеринара – всю жизнь любила возиться с животными. Сейчас она замужем, у меня подрастает племянница...
– А как живет твоя мать?
– Времена изменились, и ее суровые методы воспитания, скажем так, несколько устарели, а если говорить прямо, то были признаны совершенно неприемлемыми. Да и количество жалоб от родителей учеников на бездушие и формализм директора школы перевалило критическую отметку. Дело кончилось тем, что ее отправили на пенсию. Насколько мне известно, сейчас она наводит порядки не только в том доме, где живет, но и во всем дворе. Что касается общения с матерью, то у нас его нет от слова «совсем»: мать поставила нам условие, чтоб мы пришли к ней с повинной головой и вновь вернулись в родной город, а иначе она нас видеть не желает.
– Сам-то семьей обзавелся?.. – спросил Кирилл.
– Нет... – покачал головой Глеб. – Все как-то оттягивал этот момент – считал, успею. И потом, кому-то хорошо в тихой гавани, где есть семья, дети и тепло, а другие все время ищут новую бухту, где есть адреналин и штормит. А еще никак не могу отделаться от неприятных воспоминаний детства – боюсь, именно в них и есть основная причина того, что я опасался окунуться с головой в семейную жизнь. Одиноким, конечно, не жил, предпочитал ни к чему не обязывающие отношения. Знаете, среди части бывалых мужчин бытует такое шутливое выражение: любая змея считается неядовитой до того, пока ты на ней не женился.
– Ну, знаешь ли!.. – возмутилась я.
– Я не виноват... – поднял вверх руки Глеб. – Это народная мудрость, а народ плохого не посоветует.
– Дети у тебя есть?.. – продолжал расспросы Кирилл.
– Сыплешь соль на больное место... – Глеб потер лоб ладонью. – Хотя уж если зашел такой разговор, то должен поведать о себе весьма неприятные подробности. Дело в том, что несколько лет назад я стал встречаться с одной замечательной девушкой, в голове даже мысли о ЗАГСе стали появляться, причем все чаще и чаще.
– А как же народная поговорка?.. – съязвила я.
– Допускаю, что иногда они могут ошибаться, тем более что о такой девушке, с которой я стал встречаться, в глубине души мечтает каждый мужчина. Ангел... Дело кончилось тем, что она родила девочку, а я, дурак, всерьез раздосадовался – сына хотел.
– И что? Неужели ты хочешь сказать, что из-за этого вы расстались?.. – недоверчиво спросил Кирилл.
– Стыдно сказать, но так и есть. Сейчас думаю – может, я просто искал причину, чтоб не становиться семейным человеком, считал, что у меня еще все впереди, вот и уцепился за первый попавшийся повод. Что ни говори, но не стоит мужикам так долго оставаться холостыми – мы к свободе привыкаем, вернее, к одиночеству, и очень не хочется что-то менять в своей жизни. А тут ребенок, нарушится весь привычный многолетний уклад... И ведь хорошо понимал, какими словами обычно называют таких, которые поступают так, как это сделал я!
– Наверняка было еще что-то... – сказал Кирилл.
– Верно... – кивнул головой Глеб. – В то время у меня был хороший товарищ, только вот женился он неудачно, и уже через месяц после свадьбы ему хотелось покинуть эту долину скорби, чтоб поискать лучшего места. Он меня все отговаривал – не женись, одумайся, мой пример другим наука... Хотя нечего сваливать свои косяки на других.
– А как же твоя девушка... – не вытерпела я.
– Она, конечно, смертельно обиделась – впрочем, так на ее месте повела бы себя любая, видеть меня больше не захотела, и ее за это глупо осуждать. Дочку даже показывать мне не стала – мол, пошел вон, живи своей жизнью, и мы тоже как-нибудь проживем. Не буду скрывать – в тот момент я чувствовал и досаду, и облегчение.
– Где-то я прочитала такую фразу: изначально все женщины – ангелы, но когда им обламывают крылья, они вынуждены летать на метле.
– Возможно... – не стал спорить Глеб. – После я пытался как-то помириться, навести мосты, дать понять, что раскаиваюсь, но все было без толку. Хорошо хотя бы то, что она не стала отказываться от денег, которые я ей отправлял: как говорится, с паршивой собаки хоть шерсти клок... Господи, ну какой же я осел! У меня есть дочка, и вместо того, чтоб смотреть, как она растет, быть в ее жизни, я... А, да что тут говорить! Многие из нас крепки задним умом.
– Сколько лет твоей девочке?.. – поинтересовалась я.
– Почти полтора года...
Какое-то время мы все молчали, а потом Глеб вновь заговорил.
– Знаете, некоторым надо с размаха треснуться лбом о стену, чтоб понять, что именно ты хочешь получить от жизни. Вот и я, когда узнал о своем диагнозе, вначале даже решил, было, отправиться к своей девушке – просто не знал, к кому можно пойти в столь отчаянный момент, а она очень добрый и душевный человек. Если бы ей стало известно о том, какая беда со мной приключилась, то пожалела бы, простила и приняла. Только мне этого не надо, да и не стоит вешать ей на шею смертельно больного человека – хватит и того, что она в одиночку тянет на себе ребенка! Я хочу выздороветь, придти к ней, вымолить прощение, создать семью, и вместе растить нашу дочку. Так что мне, как и каждому из вас, надо обязательно вернуться домой.
– Понимаю... – кивнул головой Кирилл.
– Еще Эдгар По сказал, что люди в массе своей – идиоты... – невесело усмехнулся Глеб. – И я наглядный тому пример.
– Ну, не ты один... – негромко уронил Кирилл.
– Вас, молодые люди, ночной порой на депрессию потянуло... – заметила я.
– Это меня сейчас что-то на откровение пробило, сам от себя такого не ожидал... – Глеб тряхнул головой, словно отгоняя ненужные мысли. – А ведь так все хорошо начиналось минут пять назад – с умных разговоров о литературе... Все, мальчики и девочки, воспоминания о моей жизни и разговоры на эту тему закончены, тем более что в них нет ничего особо примечательного.
Остаток ночи мы так и не сомкнули глаз – говорили о всякой ерунде, старательно обходя откровения Глеба, а затем еще раз решили вспомнить все подробности, относящиеся к дороге в Заповедные земли, про которую нам говорили эльфы: что ни говори, но не помешает лишний раз уточнить, верно ли каждый из нас запомнил путь, который нам надо преодолеть. Заодно невольно прислушивались к звукам, доносящимся извне, но ничего особо подозрительного не услышали.