Потом опять выходит на связь с Пенгборном, тоже наблюдающим за происходящим.
– Я сделал запись, – подтверждает старый курильщик, слова которого льются из крохотной рации у Портера на плече.
Если не считать утерянных ключей, это самое волнительное событие, случившееся в жизни наших двух секьюрити за последние несколько месяцев.
– Бери их тепленькими, Портер, а я пока присмотрю за ними с небес.
С небес. Имеется в виду комната охраны. Интересно, Портер действительно за мной из нее наблюдает или это банальный треп?
Парень с сонными глазами застегивает рюкзак на молнию, перебрасывает его на правое плечо, оглядывается по сторонам, потом воришки проходят под мостом и идут дальше прогулочным шагом, будто сегодня воскресенье и они не имеют никакого отношения к совершенному только что преступлению. Вот это выдержка!
– Пора, – говорит Портер и легонько хлопает меня по запястью, тем самым призывая выбираться из нашего тайника. – Будем топать за ними на безопасном расстоянии, при этом не отпуская слишком далеко. Выходов здесь много, и им, по всей вероятности, это известно. Быстрее всего из музея можно улизнуть через главный вход или магазин сувениров, с другой стороны, там их нам проще всего отследить. Если воспользуются пожарными выходами, завоет сирена тревоги, но парням ничего не помешает побежать и оторваться от нас – именно так меня в прошлом году и сделали те, кто украл наручники Джея. Кроме того, в музее также имеются служебный вход и ворота грузового двора.
– Они поворачивают направо, – говорю я, – идут в главный зал.
– Это исключает три из четырех пожарных выходов. Не смотри на них слишком пристально. Делай вид, что мы с тобой ведем дружескую беседу. Хорошо, что на тебе сейчас нет музейного жилета. Со стороны ты выглядишь как посетительница, обратившаяся ко мне за помощью. Или моя девушка, навестившая меня в обеденный перерыв.
– Размечтался, – чуть не давлюсь я.
– Что? Неужели я так плох на твой вкус, так отдающий шампанским?
– Не смеши меня. Портер фыркает:
– Ты важничаешь, будто кинозвезда, в своих дорогущих шмотках, катаешься на «Веспе» да еще имеешь мамочку-адвоката в Вашингтоне, округ Колумбия…
Он говорит беззлобно, почти даже поддразнивая меня – совсем не как во время наших обычных пререканий, – но вот суть его речей меня действительно удивляет. Я останавливаюсь, однако он подталкивает меня двигаться дальше:
– Ты хочешь поймать этих парней? Они поворачивают в Египетский зал. Кто-то из них вполне мог меня видеть, поэтому нам надо соблюдать осторожность.
Мы на секунду замираем на месте, Портер заглядывает в зал.
– Откуда ты знаешь, что моя мама – адвокат? – спрашиваю его я.
– Грейс сказала.
Ух ты!
– Мои шмотки не дорогие, а винтажные. Я не виновата, если твое чувство стиля способно оценить лишь моду начинающих наркоманов да бездельников, без конца шляющихся на пляже.
– Ай-яй-яй, Райделл, – говорит он, прикидываясь обиженным, – ты глубоко ранила мою нежную душу.
– А «Веспу» мне купил отец. Она не новая и не крутая, всего лишь восстановленная.
– Твоя модель стоит больше нового двухколесного друга. Это известно любому, кто в этом разбирается. Для коллекционеров скутеров Ков – настоящий рай. Тебе надо купить для него самый надежный замок.
– Я не дура, – звучит мой ответ.
– Вот черт!
– Что такое? – говорю я, пытаясь заглянуть за угол.
– Тот, что в поло, меня явно засек. Они делают круг и возвращаются в главный зал. – И Портер опять связывается с Пенгборном: —Ты их все еще видишь?
– Ага, они прямо под камерой в коридоре, – доносится из рации голос пожилого охранника, – похоже, направляются в главный зал.
Музей закрывается в пять, сейчас уже пятый час, и в это время дня оба крыла заполняют посетители, решившие заглянуть сюда на обратном пути к теплому солнышку и свежему воздуху. Наши негодники смешиваются с толпой, и на какое-то время мы их теряем. У меня ускоряется пульс, я несколько раз встаю на цыпочки, пытаясь высмотреть их поверх голов медленно движущегося человеческого потока.
– Прекрати, – говорит Портер, – ты нас обнаружишь. Я вижу их. Они держатся южной стены и, по всей видимости, не собираются пользоваться главным входом или магазинчиком сувениров.
– Думаешь, направляются к служебному входу?
– Может быть. Или же прямо в крыло Джея, чтобы прошмыгнуть через аварийный выход.
Ноги у Портера длиннее моих, поэтому мне, чтобы от него не отстать, приходится прибавить шагу.
– Никаким шампанским мой вкус не отдает. И если у меня есть чувство стиля, то из этого еще не следует, что я сноб. А на тот случай, если ты не заметил, сообщаю, что теперь я живу не с мамой, а с отцом. И работаю здесь, наверняка получая намного меньше вас, мистер Мне-Восемнадцать-Лет-Я-Могу-Работать-Полный-День-И-Заниматься-Сексом-На-Законных-Основаниях.
– Только не с такой, как ты, – это как раз незаконно, потому как ты еще не достигла совершеннолетия.
И то правда.
Не успеваю я придумать ответ поостроумнее, как мы уже оказываемся в конце коридора, а наши воришки резко сворачивают вправо.
Портер был прав: ни главный вход, ни магазинчик сувениров их не интересуют. Но сворачивать в крыло Джея или пользоваться служебным ходом они тоже не собираются.
– Что за… – шепчет Портер. – Они что, решили заняться спелеологией?
Парни действительно направляются в глубь главного зала, устремляясь прямиком к сияющему зеву пещеры. Почему именно туда – я не понимаю. Выхода там нет, лишь темная, извилистая дорожка, заканчивающаяся у входа в пещеру…
– Камера видеонаблюдения там есть? – спрашиваю я.
– Даже несколько. Хотя качество изображения с них оставляет желать лучшего, – признает Портер.
– Они пытаются от нас оторваться.
Он секунду размышляет над моим предположением, после чего с его губ срывается негромкое ругательство. Мы устремляемся к зеву пещеры, парни впереди скатываются вниз по каменным ступенькам и исчезают под сталактитами, подсвеченными жутковатого вида оранжевыми светильниками. Дорожка змеится среди скал, образуя несколько ответвлений, то расходящихся, то сходящихся снова, образующих посредине что-то вроде сдобного кренделя, за которым расположен вход в центральную пещеру. Воришки разделяются.
– Ты давай налево, – говорит Портер, – а я направо. Как только засечешь его, не спускай с него глаз.
– Встретимся в главной пещере.
Я быстро спускаюсь вниз по ступеням, ощущая на бегу, как меня обдувает поток холодного воздуха. В пещере темно и страшно, железные перила, установленные здесь еще в те времена, когда музей только-только открылся, кажутся какими-то липкими, от чего у меня мороз идет по коже, поэтому я стараюсь к ним не прикасаться. Из-за этого бежать становится труднее, тем более что в пещере сыро и темно, а подвешенные довольно низко вдоль прохода светильники хоть и способны создать соответствующее настроение, но в качестве освещения, когда ты кого-то преследуешь, все же не годятся. На мое счастье, посетителей в этом подземелье болтается не очень много, а тех, кто несется по нему во весь опор, и того меньше. В нескольких ярдах впереди, на следующей площадке лестницы, я замечаю белое поло.
Смотреть в этом подземелье особо нечего, особенно по сравнению с остальными залами музея, битком набитыми экспонатами, здесь лишь несколько информационных табличек, рассказывающих о подземельях Калифорнии и обитающих в них животных, да пара скамеек, где могут передохнуть любители острых ощущений, насладившись темнотой и мрачным видом. Я проношусь мимо женщины, присевшей на одной из них, заворачиваю за угол «кренделя» и направляюсь к главной пещере, сияющей красно-зелеными огнями.
В каменистых стенах зияют природные расселины, из-за которых пещера будто разделена на множество отсеков. Самое что ни на есть подходящее местечко, чтобы спрятаться, и наши малолетние негодяи это хорошо знают. Несколько человек сгрудились вокруг основного информационного стенда, установленного на том самом месте, где Вивьен с Джеем нашли пиратское золото. На плоском камне восседает убого выполненный ларец, набитый бутафорскими дублонами. Смех, да и только. Мне заранее жалко каждого, кто бросит на него взгляд, в том числе и меня саму.
Но еще больше меня беспокоит тот факт, что я потеряла дурацкого пацана, за которым должна была следить. Наконец вдали появляется Портер. Он слегка кивает мне головой, но по изгибу его брови становится понятно, что отыскать парня с рюкзаком ему тоже не удалось. Что за чудеса? Я еще раз оглядываюсь по сторонам и засекаю краем глаза какое-то движение: из большой расселины в каменистой стене выскальзывают две белые кроссовки. Не тот, что в рубашке поло, а его приятель с рюкзаком на спине, который маленькой, трусливой обезьяной бросается наверх, перепрыгивая через две ступеньки.
Поскольку Портеру сейчас не до него, мне его упускать нельзя. Я устремляюсь за ним, топоча ногами по каменным ступеням – наверх по той же лестнице, по которой только что спустилась, только вдвое быстрее.
Парень с рюкзаком бросает через плечо взгляд. Теперь он знает, что я его преследую, и даже не думает останавливаться. Жаль. Но и я отказываться от своего тоже не собираюсь.
Оказавшись у входа в пещеру, он на какое-то время замирает в нерешительности, выискивая глазами дружка, который взлетает по ступеням с другой стороны. После чего они бросаются вперед через главный зал.
Портер велел не устраивать скандалов… И что мне теперь делать? Неужели я должна дать этим двум соплякам уйти? Ну нет! Тут же приходит решение.
Я как можно быстрее несусь за ними. Они чуть не сбивают с ног целую семью, члены которой с видом перепуганных уток на пруду бросаются прочь с дороги.
– Держите их! – кричу я.
Но останавливать воришек никто даже не думает.
Мне в голову приходит мысль о том роковом дне несколько лет назад, когда зеваки на пляже не помогли Портеру спасти от акулы отца. Если посторонние люди не пришли на помощь, когда человеку грозила смерть, то препятствовать двум пацанам выбежать из музея они тем более не станут.