Портер подходит ближе. Я делаю шаг назад. «Вечно он вторгается в мое личное пространство», – слабо бьется на задворках сознания мысль.
– Почему ты сегодня поехала на посиделки у костра? – тихо спрашивает он.
Я тереблю в пальцах молнию толстовки с капюшоном:
– Меня пригласила Грейс.
– Ты хочешь сказать, что улизнула из дому только потому, что тебя пригласила Грейс?
Он делает ко мне еще шаг. Я отступаю – и вдруг чувствую спиной кедр. Черт! Это же почтовый ящик. Я пытаюсь юркнуть за него, но руки Портера молниеносно устремляются вперед, преграждая мне путь. Ничего себе! За ловкость серфера без колебаний даю ему десять баллов.
– На этот раз тебе не отвертеться, – говорит он, упираясь рукой в почтовый ящик и не давая мне двинуться с места. Потом склоняет ко мне голову и говорит на ушко: – Ответь мне. Почему ты сегодня поехала на вечеринку у костра? Почему вообще смоталась из дому? Почему взяла на себя такой риск?
– Это что, тест? – спрашиваю я, пытаясь изобразить гнев, хотя на самом деле просто ужасно нервничаю.
Ненавижу, когда меня загоняют в угол. Он так близко, его волосы щекочут мою щеку, а теплое дыхание ласкает ухо. Я напугана, опьянена и боюсь, что, если один из нас произнесет еще хоть слово, мне придется его оттолкнуть.
Или не придется.
Я предпринимаю отчаянные усилия, чтобы дышать размеренно и ровно, но Портер опускает другую руку, и вот его пальцы уже вальсируют на моей ладони – будто маленький паучок, он рисует на ней нежные узоры и с приятной настойчивостью отстукивает морзянку, тысячами посылая по моей нервной системе электрические сигналы.
– Почему? – повторяет он свой вопрос всего в дюйме от моей щеки.
Я издаю тихий стон.
Он знает, что выиграл. Но, несмотря на это, повторяет опять, на этот раз шепча прямо в ухо:
– Почему?
– Потому что хотела увидеть тебя.
Я даже не слышу собственного голоса. В отличие от него, судя по тому как долго и протяжно он вздыхает. Его голова упирается мне в плечо и там замирает. Пальцы, перед этим дразнившие меня и пытавшиеся что-то сказать морзянкой, теперь тесно смыкаются на моих. А рука больше не упирается в почтовый ящик, преграждая мне путь, а гладит мои волосы.
Меня охватывает дрожь.
– Тс… – едва слышно шепчет он, щекоча губами шею. Я чуть не распадаюсь на атомы.
Понятия не имею, что мы делаем. Что собрался делать он и чего от него хочу я. Но каждый из нас бросается вперед, и мы с такой силой прижимаемся друг к другу, словно в любой момент под нашими ногами может разверзнуться земля. В какой-то момент я даже действительно боюсь упасть в обморок, потому как кровь с силой стучит в моих висках, а колени подгибаются, будто резиновые, не в состоянии меня держать.
Вдруг он неподвижно застывает.
– Что-что-что? – невнятно бормочет он, отстраняясь от меня своим восхитительно теплым телом.
Теперь слышно и мне. Вибрирует оконное стекло.
– О господи, – шепчу я.
У меня сейчас будет сердечный приступ.
– Это орет телевизор. Отец наверняка смотрит очередной идиотский научно-фантастический фильм. И когда на экране начинается бой, в доме дрожат окна. А ну иди сюда.
Тут хлопает створка. Это уже не телевизор, а дверь в…
– Навес для автомобиля! – шепчу я. – С той стороны дома!
– Черт!
– Прячься! – говорю я, толкая его к кусту.
Два быстрых шага, и вот его уже не видно. До моего слуха доносится скрежет бачка для мусора, из груди вырывается вздох облегчения. Оттуда отцу нас не видать. Но он все же близко. Слишком близко.
– Бейли? – зовет он. – Это ты?
– Да, пап, – звучит мой ответ. – Я вернулась, сейчас буду.
Бестолковый комендантский час.
Краешком глаза я засекаю какое-то движение и поворачиваюсь – в самый раз, чтобы увидеть скользящего по улице Портера. Хорош, в этом ему не откажешь. Не Ловкач-Пройдоха, но все-таки. Оказавшись на противоположном конце, он поворачивается, чтобы в последний раз на меня взглянуть, и я могу поклясться, что вижу во тьме, как он улыбается.
Глава пятнадцатая
«Никогда не верь наркоше».
Меня сзади обнимают крохотные ручки. Все тело окутал запах детского лосьона.
– Прости, я ужасно перед тобой виновата, – говорит мне в спину Грейс, тесно к ней прижимаясь. – Прости… ну пожалуйста.
На следующий день я стою на работе перед отведенным мне ящичком в комнате отдыха. Вчера – когда Портер ушел, а отец справился с удивлением от того, что он не слышал машины Грейс, а сама она на минутку к нам не зашла, – мы обменялись с ней эсэмэсками. Да, мне пришлось нелегко. Сказав ложь один раз, готовься говорить ее и дальше, ведь вранье громоздится и нарастает снежным комом не хуже вчерашнего мусора.
– Мне тебя не за что прощать, – говорю ей я, испытывая облегчение оттого, что она не решила, будто мне захотелось променять ее на Портера, и не стала выяснять, каким образом мы с ним оказались вместе. – Но на Хеллоуин я оденусь деревом, а ты ленивцем: буду тебя носить, пока ты будешь есть на мне листья.
– Ты можешь, – отвечает она, отпускает меня, устало прислоняется к ящичкам и складывает на груди руки. – У тебя вполне хватит сил одолеть даже наших сверстников-парней. В округе Колумбия тебе рестлингом, случайно, не доводилось заниматься? Тебе известно, что у нас в городе есть команда роллер-дерби? Называется «Девушки из „Погреба"».
Я фыркаю и хохочу:
– Нет, этого я не знала, но буду иметь в виду и осенью подумаю о том, чтобы в нее вступить.
– Послушай, я действительно виновата в том, что вчера у костра тебя потеряла. Я не нарочно. Даже не знаю, как это случилось. Со мной заговорил Фредди, и в тот же миг ты куда-то улетучилась. Потом кто-то сказал, что ты говорила с близняшками…
– Верно. Они познакомили меня с кем-то еще. Даже не знаю, у меня не очень хорошо получается общаться с окружающими, – признаюсь я, – однако, так или иначе, все обошлось.
Грейс оглядывает комнату отдыха. В ней всего несколько человек, и никто не обращает на нас никакого внимания.
– Ну хорошо. А теперь давай рассказывай. Портер отвез тебя домой, и…?
– Что «и»?
Вот черт! Как я ни старалась обойти эту тему, все оказалось напрасно. Чувствуя, что к лицу приливает краска, я бросаюсь к ящичку и принимаюсь усиленно искать в нем какую-то несуществующую вещицу.
– У меня сложилось впечатление, что вы проводите друг с другом уйму времени и задаете друг о друге кучу самых разных вопросов…
– Я тебя о нем не спрашивала.
Или все же спрашивала?
– А еще ты без конца бросаешь на него взгляды, свидетельствующие о том, что тебе страх как хотелось бы прыгнуть на него со всей своей силой заправского роллера. В то время как в его глазах, когда он смотрит на тебя, явственно читается, что он тоже не прочь оседлать твою волну.
– Вот чокнутая.
– Ха-ха-ха! Это мы еще посмотрим, кто из нас чокнутая, – шепчет она, потом отводит от меня глаза и вслух говорит: – Привет, малыш Портер.
– Здравствуйте, девчонки.
Мое сердце бьется с магнитудой пять баллов по шкале Рихтера. Я поворачиваюсь вправо, стараясь сохранять спокойствие и усиленно напуская на себя небрежный вид. Но он стоит передо мной, взявшись рукой за дверцу моего шкафчика, и все мое самообладание улетает, будто бумажная салфетка в ветреный день.
– Поскольку ты все еще жива, особых проблем с отцом, надо полагать, не возникло, – говорит он.
– Никоим образом, – подтверждаю его догадку я.
– Вот и хорошо, рад это слышать.
– Я тоже.
Интересно, это лишь плод моего воображения или сегодня от него действительно пахнет «Секс-Воском» больше, чем раньше? Он что, сделал это специально? В попытке обольстить меня? Или я просто слишком впечатлительна? А может – чем черт не шутит? – в комнате отдыха сломался кондиционер и здесь стало даже жарче, чем в парилке? Делаю в голове пометку: не произносить мысленно такие слова, как «секс» и «воск», когда он стоит передо мной. Никогда-никогда-никогда.
– Такие вот дела, – продолжает он, улыбаясь про себя и легонько похлопывая по моему ящичку, – я пришел сказать… сказать вам обоим, – уточняет он, бросая на Грейс быстрый, оценивающий взгляд, – что наша новая система блокировки… в общем, это долгая история, но мне придется помочь ее установить. Поэтому делами, так или иначе связанными с Парилкой, сегодня будут заниматься Пенгборн и Мэдисон. На тот случай, если у вас вдруг возникнет вопрос, куда это я пропал.
– Ну да, мы с утра до вечера только тем и занимаемся, что думаем о тебе, – с сарказмом в голосе произносит подруга.
– Могла бы и не говорить, Грейси, я и без тебя это знаю, – отвечает Портер, подмигивая ей. Потом склоняется ближе ко мне, хватаясь за открытую дверцу ящичка, и тихо спрашивает: – Что ты делаешь сегодня после работы?
Мое сердце вот-вот выпрыгнет из груди.
– О чем это вы там шушукаетесь? – спрашивает Грейс. Портер игриво выглядывает из-за дверцы и смотрит на нее:
– Мне кажется, Грейси, тебя только что кто-то звал. Может, Кадавр? Грозился уволить тебя, если ты будешь подслушивать чужие беседы на личные темы.
– Наличные темы? – переспрашивает она. – Мне казалось, что комната отдыха предназначена для всех и что ты, если мне не изменяет память, своим появлением вклинился в наш разговор.
Портер не обращает на нее внимания и выжидательно смотрит на меня:
– Ну так что?
– Особых планов на вечер у меня нет, – говорю я.
– Вот и здорово. Тогда, может, где-нибудь поужинаем?
Не теряй голову, Райделл. Судя по всему, он приглашает тебя на свидание.
– Почему бы и нет?
– Отлично. Тогда, может… обменяемся телефонами? Мы уедем вместе, но вдруг возникнет необходимость созвониться?
– Да, в этом действительно есть смысл.
Доставая телефон, я замечаю выражение на лице Грейс. Она стоит рядом со мной с глазами, здорово смахивающими на две полные луны в фазе полнолуния. Такое ощущение, что на несколько мгновений она оцепенела, не в состоянии произнести ни слова. От чего я нервничаю еще больше. Ничего хорошего в этом нет, ведь мне с большим трудом удается даже произнести незамысловатый ряд цифр.