ранника.
– Я позвоню твоей бабушке и расскажу ей, что ты сегодня натворил, – говорит он, нависая над бывшим другом и глядя на него сверху вниз, – и ребятам нашим тоже все расскажу. Ты сто раз получал от меня шанс, но всегда плевал мне в лицо. Больше я тебе верить не могу. Между нами все кончено.
Глава шестнадцатая
«Если это несчастное создание и может что-то спасти, то только любовь».
Мы вкатываем «Веспу» в фургон Портера. Если не считать сломанного замка багажника под сиденьем, она, похоже, в целости и сохранности. Шлем, как и другие мои вещи, обнаружились за сиденьем пикапа Дэйви. А на заднем откидном борту замок от моего скутера – он справился с ним с помощью промышленных кусачек.
Один из тех, с кем Дэйви говорил, когда мы вошли в гараж, оказался его другом. Учитывая, что он намеревался помочь своему приятелю продать мой скутер, я даже не посмотрела в его сторону, но вот Портер велел ему отвезти пострадавшего в больницу. Когда они уезжали, Дэйви мог идти – кое-как, – но ему явно требовался рентген. А заодно и что-нибудь обезболивающее, что в данной ситуации пойдет ему на пользу, если учесть его историю с наркотиками, теперь хорошо мне известную.
Мне Дэйви после всего случившегося не сказал ни слова. Даже не посмотрел на меня и вел себя так, будто меня вообще нет. По правде говоря, я тоже не могла взглянуть ему в лицо. Думаю, это было унизительно для нас обоих. К тому же я до сих пор пребываю в таком шоке от драки, что едва могу говорить.
Когда мы собираемся уезжать, Портер благодарит Быстрого Майка, который советует мне купить для скутера более надежный замок. Оказывается, в своем гараже он никогда не разбирает краденую технику, чтобы потом продать ее по запчастям, поэтому, когда ему позвонили и сообщили, что Портер разыскивает мою «Веспу», он с трудом удержался, чтобы и самому не дать Дэйви пинка под зад. Так что все мои допущения в который раз оказались не в тему. Он обращается к Портеру и говорит:
– Когда в следующий раз твоя мама решит продать скутер по типу этого, скажи, пусть сначала заедет ко мне. Я дам ей приличную цену.
– Обещаю, – отвечает Портер, – мы перед тобой в долгу. Так что, если кому понадобится доска, ты знаешь, где мой магазин.
На прощание Быстрый Майк машет нам рукой. Мы бежим под дождем, запрыгиваем в фургон и уезжаем. Все окна запотели, я ищу выключатель подогрева стекол, но у меня дрожат руки. Никак не могу успокоиться.
– Черная кнопка, – говорит Портер, и мне наконец удается ее найти.
Я включаю вентилятор на полную мощность и пытаюсь сосредоточиться на том, чтобы привести в порядок окна, упорно игнорируя тот факт, что у Портера до сих пор идет кровь. И выключаю его только перед тем, как фургон трогается по грязной дороге.
– Думаю, тебе надо показаться врачу.
– Я в порядке.
– Не смеши меня. Остановишься у первого же магазина, я что-нибудь куплю, чтобы обработать рану.
Он вытягивает шею и оценивает полученный ущерб в зеркало заднего обзора. Да, надо бы послушаться единственного умного человека в этой машине. Но вместо того, чтобы свернуть вправо, на мощеную дорогу, и поехать домой, он почему-то поворачивает налево. А ему вообще сейчас можно вести машину? Дэйви несколько раз с силой ударил его по голове. Или он знает что-то такое, чего не знаю я? Теперь дорога поднимается наверх. Мы под дождем пробираемся среди каких-то прибрежных скал. Вскоре моему взору предстает знак «ОБЗОРНАЯ ПЛОЩАДКА». Портер притормаживает и сворачивает на парковку для туристов с парой кипарисов и начертанной на дощечке из красного дерева схемой центральной части калифорнийского побережья, на которой помечены все достопримечательности. Отсюда открывается изумительнейший вид на Тихий океан, которым мы обязательно бы насладились, если бы небо не затянули тучи, если бы не сеялся мелкий дождь, если бы Портер не испачкал кровью все сиденье.
– Что-то непохоже, чтобы здесь был магазин, – встревоженно говорю я, когда он открывает дверь.
– Нам не надо ничего покупать, – отвечает он тоном, напоминающим мне реплику Мела Брукса из фильма «Сверкающие седла».
Эта картина никогда не нравилась мне так, как другая классическая комедия Брукса, «Молодой Франкенштйен», которую мы с Алексом пару раз смотрели онлайн. Однако, когда я думаю об этом сейчас, когда рядом Портер, в душе поселяется чувство вины.
Портер сущий зверь. Я до сих пор не могу прийти в себя от того количества дикой жестокости, свидетельницей которой мне только что довелось стать. И если честно, даже не знаю, что об этом думать.
Он со стоном спрыгивает на землю, обходит фургон, тянет на себя боковую дверцу, которая скользит в сторону, и берет в руки небольшую коробку. Потом возвращается, забирается обратно на водительское место и открывает свою сокровищницу – пластиковую, облепленную стикерами аптечку.
– У сёрферов всегда есть с собой принадлежности для оказания первой медицинской помощи, – объясняет он, проводя пальцем вокруг коробки, – ведь травмы для нас самое обычное дело.
Понаблюдав несколько мгновений как он сражается с аптечкой, я вдруг понимаю, что у Портера настолько повреждена другая рука, что он даже не может ею пользоваться, и меня тут же переполняет волна жалости, изгоняющая без остатка мучительный, до сих пор не отпускающий шок. Я беру у него аптечку:
– Так, давай посмотрим. Ты даже позаботиться о себе не в состоянии, дурачина.
– Ух ты, как здорово! Я поступил так только ради того, чтобы почувствовать прикосновение твоих рук.
– Не смешно.
– Смешно, хотя и не очень.
В аптечке обнаруживаются несколько пропитанных спиртом тампонов, немного узкого листового пластыря и пара презервативов, на которые я усиленно стараюсь не обращать внимания.
– Ты меня до смерти напугал, черт бы тебя побрал. Смотри, здесь упаковка тайленола. Срок годности истек еще пару месяцев назад, но все лучше, чем ничего. Запить чем есть?
– Вам, сестричка Бейли, нужно поработать над манерами сиделки, – произносит он и со стоном тянется к засунутой в сиденье бутылке воды, наполовину опорожненной.
Когда я протягиваю ему таблетки, Портер делает вид, что я его раздражаю, в то время как я – что он меня злит. Потом он принимает лекарство и что-то бурчит себе под нос.
Я встаю коленками на сиденье и открываю тампон. По салону тут же разносится острый запах спирта. Мы оба морщимся, он распахивает со своей стороны дверцу, и прохладный воздух приносит настоящую благодать. Грохот обрушивающихся внизу на камни волн приносит успокоение. Отчасти.
Не осмеливаясь начать с лица, я осторожно отгибаю воротник его рубашки и протираю прохладным тампоном засохшую на шее кровь. Он вздрагивает и говорит:
– Холодит.
– Прости, – шепчу я.
Потом быстренько справляюсь со следами крови, но, когда дело доходит до затылка, положение усложняется. Я разворачиваю тампон, поудобнее укладываю на коленях аптечку и уже всерьез берусь за дело. Если хорошенько на этом сосредоточиться, можно какое-то время не вспоминать пугающую картину того, как он рвал Дэйви на части, словно дикий зверь. Потом он откидывается на подголовник и закрывает глаза.
– Портер? – А?
– Помнишь тот день, когда Дэйви заговорил со мной на набережной у магазина винтажной одежды?
– Помню.
– Он не предполагал, что их могут подслушать, но я видела, как он вошел в магазин и попросил Джули, девушку за прилавком, ему помочь. Дескать, собрался в Монтерей. Уламывал ее до тех пор, пока она не согласилась.
Портер тут же открывает глаза:
– Что? Мне он ничего такого не говорил.
– Дэйви тебе лгал. Во время разговора она сказала: «Я думала, ты ширяешься лишь изредка». А он ответил ей, что так оно и есть, но сегодня исключительный случай. И она пообещала ему помочь.
– Так я и знал, – бьет руками по рулю Портер.
Я кладу ему на плечо ладонь. Если он не будет вести себя осторожно, у него на щеке опять откроется порез, который я даже еще не обработала.
– Что она имела в виду, когда сказала, что он ширяется?
– От него одни проблемы.
– Понятное дело, но ты все же ответь. Не забыл, что у меня в руках спирт? Если не скажешь, я тебя прижгу – и будет больно.
Он вздыхает, лениво разваливается на сиденье и упирается в приборную доску ногой, которая при этом касается моих коленей. Я рассеянно думаю, не сделано ли это умышленно – он всегда оказывается ближе, чем допускают мои представления о внутреннем комфорте, – но в этот момент парень подставляет мне щеку, чтобы я могла ею заняться, пока он будет говорить.
– Три года назад Дэйви повредил ногу, занимаясь сёрфингом там, где этого делать не стоило. Не следил за погодой и по глупости решил рискнуть. Ему сделали две операции. Когда ему перестали выписывать оксикодон, он стал покупать его у одного парня из нашей школы. А когда у того закончился запас, переключился на все остальное – водка, кокаин… Но ничто так не избавляет от боли, как опиаты. А разве в мире есть опиат лучше, чем героин?
Я неподвижно застываю:
– Ты что, шутишь?
– Это грязный секрет известен всем сёрферам.
– Значит, Дэйви колется?
– Насколько мне известно, он его курит, хотя сам ни разу не был тому свидетелем. Просто повторяю то, что говорят вокруг. Следов от иглы мне видеть тоже не доводилось. Бейли, мне действительно страшно жжет.
– Прости. По всей видимости, тебе придется наложить несколько стежков. У тебя опять пошла кровь, хотя и не сильно.
Я отвожу назад его волосы и вижу на виске неприятного вида шишку. Ему еще повезло, что складной стул не сломал ни одной лицевой кости, хотя полной уверенности на этот счет у меня нет.
– Будь так добра, продолжай в том же духе, – подмигивает мне он, – что же до Дэйви, то он не столько ширяется, сколько занимается так называемым чиппингом. Этот термин придумали те, кому кажется, будто они в состоянии перехитрить героин. Дозу такие наркоманы принимают лишь раз в неделю или около того, позволяя себе другую лишь в следующие выходные; все это время их ломает, поэтому о каком-либо отказе от дури здесь речи быть не может. В итоге они вроде бы и не отъявленные наркоши, но частенько бывают под кайфом.