Он шёл шагами широкими и неестественными, прокладывая себе дорогу к знакомому ресторану «Дача». Он настолько истощил меня страхом и радостью, вгоняя из крайности в крайность, что теперь приглашение в ресторан «Дача», с которого всё начиналось, казалось мне полётом в космос. Я разглядывала улочку, ведущую вверх на холм, но видела только его колючую тень, становившуюся всё длиннее и длиннее, пока наконец не накрывала мою целиком. Я шла за ним, не подозревая, как сильно сегодня может измениться моя жизнь. Будь у меня больше времени, я бы задумалась, что означает его внезапный звонок, но, как бы часто я ни представляла наш разговор, подготовиться к нему не могла.
– В Школе что, открылся филиал монастыря? – спросил он, увидев меня в безразмерном платье, сидевшем на мне мешком.
– Что? Нет…
Он тоже был в чёрном – чёрной футболке и джинсах. На шее блестел металл холодной звезды.
Гордящийся своими размерами город задыхался от пыли. Но как тут красиво. Мы сели на открытой веранде под голубым небом в приятной тени деревьев. Ветер шелестел зелёными листьями. В трещинах между плитками прорастала трава. Послеполуденное солнце выжигало улицу и щекотало мне нервы. В такие солнечные дни обычный ресторан в переулке таил, подобно миражу в пустыне, большие возможности, но я ощущала себя маленькой и незначительной. В безжалостном свете было что-то трагическое.
Шёл чемпионат мира по футболу. На плазмах, закреплённых на стволах под кроной деревьев, показывали трансляцию матча. Все столы были заняты шумными компаниями и семьями. Я осмотрелась. Люди сидели вплотную и пили пиво, с достоинством ели шашлыки, вгрызаясь в мясо зубами. Между столами бегали и кричали оставленные без внимания взрослых дети. К нам подошёл официант. Профессор спросил, буду ли я пиво. Я робко кивнула. Он заказал два пива и шашлык. Я рукой смахнула со стола крошки.
Он, нахмурив брови, что-то читал в телефоне. Я боялась его отвлечь. Официант ушёл и как сквозь землю провалился.
– Может, сделаешь что-нибудь? – спрашивает он, прикуривая сигарету не с того конца. Поплыл резкий запах горелого фильтра. Я закашляла.
– Что сделать?
– Чёрт возьми, – он сминает испорченную сигарету в пепельнице, – сходи и напомни про наш заказ.
Я неловко встаю и иду на авось, не зная, где искать то, что мне нужно. Он криво улыбается – выискивает следы страха на моём лице, которых было достаточно, чтобы развеселить его. Оглядываюсь в поиске официантов, но их нигде нет. Я мечусь от одного столика к другому – всё одинаково бесполезно. Они тут все, что ли, в прятки играют? Я хожу кругами, как зверь в зоопарке, пока не захожу в дом, но и там никого нет. Поднимаюсь на второй этаж и вижу пустой зал с покрытыми парчовыми скатертями столами. Спиной ко мне стоит полная женщина, я хочу окликнуть её, но не могу вспомнить, что он заказал. Возвращаюсь на улицу и вижу, что официант стоит возле нашего столика и ставит два бокала на стол.
– Какая же ты беспомощная, – говорит Профессор, отхлёбывая пиво, – пей. Всё для тебя, дорогая.
Мы сидим молча. Бог знает как долго. Прошёл один матч, начался другой. Он болел, кажется, за итальянцев, периодически комментируя игру. Я могла сидеть так часами, но времени у нас было не так много, как казалось. Мне следовало быть благодарной, сказать «спасибо» – он мне, счастливице, уделил время в своём плотном графике, ради меня отвлёкся от дел. Во мне не было ничего, достойного его внимания – посредственность, видимая невооружённым глазом: ни игривости, ни кокетства, ничего привлекательного. Волоски на руках встали дыбом.
Шум со стороны улицы поменял оттенок – с глухого на призывной. Машины выскакивали из-за поворота на бульвар и проносились вдоль узкой улочки навстречу солнцу, поднимая клубы пыли.
– Родион Родионович, только не убивайте меня, можно я спрошу…
– Ну?
– У вас ничего не случилось? Во время защиты дипломов вы выглядели отстранённо и как будто чем-то расстроенным.
Он разочарованно смотрит на меня.
– Что могло у меня случиться?
– Не знаю.
– Не знаешь, так молчи, – его глаза вспыхивают, как угли.
Я молчу, втянув живот. Наблюдаю, как напрягается его шея и перекатывается кадык, когда он делает крупный глоток, как пульсирует венка у него на виске, как он закрывает глаза, прищуриваясь от сигаретного дыма, как зубочисткой выковыривает кусочки мяса из зубов. Это было прекрасно. И мне казалось, что он самый красивый мужчина на свете. Он по-прежнему властвует в моём мире. Я променяла бы весь мир на его похвалу.
Он выкуривает одну сигарету за другой. Я пью тёплое пиво как можно медленнее. Он смотрит на экран. Я думаю, он увлечён игрой, но что-то большое и опасное зреет в нём.
– Ты нормальная?
– Родион Родионович…
– Я пригласил тебя в ресторан, – он наклоняется ко мне, – и ты уже час пьёшь пиво и тупо морозишься.
– Я думала, что вы смотрите футбол.
– Ты футбол пришла смотреть?
– Ро-родион Ро-родионович, – я заикаюсь, стараясь не проглотить язык, – пожалуйста, не ругайтесь. Мне так нравится произносить ваше имя. Ваш смех делает меня счастливой. Я смеюсь только с вами.
Мои нервные пальцы теребят салфетку. По шее бегут мурашки.
– Меня всю передёргивает, когда студенты обращаются к вам на «ты». Это так режет слух. Мне хочется кричать: «Да кто вы такие, чтобы говорить ему «ты»!» Но я ничем не лучше – я скучная, живу в паршивой коммуналке с мышами.
По телу стекает холодный пот. Платье прилипает к спине. Он молчит.
– Вы один из немногих людей, которые заставляют думать. Они это не ценят. Но я ценю! Я не хочу ханжеских отношений, не хочу ничего от вас требовать. Мне очень дороги наши отношения, какие они есть. Я преклоняюсь перед вашим величием. Хочу, чтобы вы приходили ко мне отдыхать. Хочу только дарить вам немного праздника.
– Соня, у меня жутко болит голова, – говорит он.
У меня падает сердце, а потом кровь резко ударяет в голову, дыхание учащается – я радуюсь, что оказалась заметной настолько, что он ответил.
– Хотите, я схожу в аптеку?
Матч окончен.
– Сиди, – его лицо искажено болью и гневом.
Я сжимаю в кармане ключ от комнаты. Меня трясёт от страха остаться с ним наедине, но я всё равно предлагаю:
– Хотите пойти ко мне?
Он не отвечает. У меня пересыхает горло, и я робко отпиваю из бокала.
– Мне очень жаль, что мы плохо расстались в прошлую встречу, что я не смогла выразить, как благодарна вам за всё. Я очень ценю ваше внимание, каждую нашу встречу и всё, что вы для меня делаете. Я храню вам верность. Всё время думаю о вас и каждый раз с благодарностью.
Он хмурится, закуривает очередную сигарету и, выпуская дым, величественно поворачивает голову ко мне, но смотрит пустым взглядом, как будто не узнавая.
– Мне всё надоело, я устал, хочу исчезнуть, уйти, уплыть навсегда.
– Не надо исчезнуть… Как мы без вас будем? – я примирительно улыбаюсь. Пытаюсь обратить всё в шутку, но вижу разочарование на его лице. Он залпом допивает пиво и озирается в поиске официанта. Они все были слишком заняты, и некому, кроме меня, было прислуживать Профессору.
Он открывает рот, и я не сомневаюсь, что сейчас он скажет ещё что-нибудь про моего бойфренда, но вместо этого он откашливается и с холодной отстранённостью говорит:
– Закажи мне ещё пиво.
Я встаю и сажусь перед ним на корточки. Вижу всё так чётко, каждое его движение, будто через наведённый фокус. Он закидывает ногу на ногу, и я обнимаю её, поглаживаю его колено, как волшебную лампу Аладдина.
– Я люблю вас, знали бы вы, как я люблю вас! Я никогда вам не врала, у меня нет, как вы говорите, бойфренда! – солнце светит мне в глаза, и я чихаю. – Вот видите, правда. Но я оказалась дурочкой, ханжой, я, наверное, очень вас разочаровала. Я сейчас, я принесу вам пиво. Где же этот официант?
Я встаю и иду, пятясь, чтобы не повернуться к нему спиной, заламываю руки. Двигаюсь прямо к барной стойке, которую только сейчас заметила в глубине веранды. Умоляюще прошу девушку-хостес налить бокал пива.
– Вопрос жизни и смерти, – говорю ей.
Та прыскает со смеху, глядя на меня, но всё-таки берёт чистый стакан.
– Большое, светлое, – тихо говорю я.
Возвращаюсь, невероятно гордая собой, с бокалом и слезами на глазах.
– Только попросите – я всё ради вас. Я умру ради вас, – говорю я, ставя бокал на стол. Слова вылетают у меня изо рта, словно помимо моей воли, – вы самый лучший, самый умный, самый справедливый, самый честный, самый внимательный, самый щедрый, самый замечательный. Я никогда не встречала таких, как вы. Таких больше нет. Много-много раз говорю вам спасибо, – я чувствую, как мои щёки заливает краска, – вы – волшебник. А я такая глупая. Смогли бы вы хоть на секунду поверить мне?
Не знаю, откуда у меня взялась смелость, чтобы произнести всё это. Я из кожи вон лезла, стараясь произвести впечатление. Он смотрит на меня, но не видит. Крамольная мысль вдруг приходит мне в голову, что, возможно, ничего особенного в нём нет и он всего лишь самовлюблённый мужик старше меня на пару десятков лет, но я прогоняю её, как нежизнеспособную.
– Вы мой ангел, – я тянусь к его руке, он отстраняется, – я хочу раствориться и принадлежать вам. Я ругаю себя, я исправлюсь, я буду доставлять вам радость, буду говорить, чего хочу, как хочу. Я хочу, чтобы вы оставляли синяки на моём теле, чтобы кусали меня за шею, чтобы били меня, ведь я такая плохая. Я так провинилась перед вами. Моё тело принадлежит вам. Ещё раз, простите, пожалуйста. И спасибо, спасибо, спасибо, спасибо, спасибо.
– Твоё имя, Сонь, означает мудрость, ты знаешь? Так это всё, что ты можешь сказать?
Я чувствую, как внутри него бушует и не собирается затихать буря. У меня в груди всё распахивается ему навстречу. Я смаргиваю слёзы, чувствуя, как они прочерчивают полосы на лице.
– Я больше не буду пить, ни капли, обещаю.
– Ты закончила?
– Да…
– Тогда нам лучше больше не встречаться. Только зря время с тобой потратил.