В небольшой келье сидела другая монахиня, держа на руках маленькую чернокожую девочку. Ребенок что-то лопотал, весело дрыгая ножками и размахивая ручонками.
Аннаба уставился на ребенка. У принца вдруг пересохло во рту. Чуть помешкав, Аннаба приблизился к малышке. Все это время Людовик внимательно наблюдал за ним.
– У голландцев действительно есть деньги, но нет могущества, – заговорил король. В его голосе звучали спокойствие и уверенность. – У нас есть то и другое.
– Зачем вы привезли меня сюда? – спросил Аннаба.
– Чтобы закончить наши переговоры.
– Мы их даже не начинали.
– Дорогой Аннаба, переговоры начались в тот самый момент, когда вы вышли из нашей кареты.
– Я до сих пор не услышал ваших предложений, – посетовал принц.
– Не беда. Вы услышите их сейчас. Я предлагаю вам безопасность и высокий процент доходов в наших совместных начинаниях. Я также предлагаю вам военный корабль для защиты вашей гавани. Вас слишком долго не было на родине. Враги воспользовались этим и сейчас наступают на вашу столицу.
– Мой отец даст им отпор.
Людовик кивком указал на ребенка:
– Как вам эта маленькая горластая малютка? Один из моих друзей сказал, что Бог не напрасно послал мне этого ребенка. Я долго не понимал смысла Божьего знака и понял лишь сейчас. Жизнь этой малютки поднимает множество вопросов, поскольку в любой другой стране она давным-давно была бы мертва. И ее мать тоже. Однако девочка жива, и вы это видите собственными глазами. В одном, Аннаба, вы можете быть совершенно уверены. Никто не запрещает вам заключать сделки с испанцами, голландцами или англичанами. Они будут улыбаться и заверять вас в дружественных намерениях. А потом вдруг пошлют свои армии, сожгут вашу страну, убьют ваших родных и близких и заберут себе все, чем вы дорожите.
Аннаба с трудом сглотнул. У него похолодели руки.
– Вы бы сделали то же самое, – сказал он, продолжая глядеть в глаза французскому королю.
– Я такого не сделаю. А сейчас я предлагаю вам не затягивать принятие решения. Страна без короля непременно будет обречена на войну.
– Без… короля?
Людовик вынул из камзола черный конверт:
– Мы получили известие о кончине вашего отца. Примите мои соболезнования… ваше величество.
Аннаба посмотрел на малышку, потом на монахиню, после чего снова повернулся к королю.
– Власть – это игра с зеркалами, – вполголоса произнес он, обращаясь не к Людовику, а к себе.
Людовик кивнул.
– Мир не таков, каким он нам кажется. Он всегда показывает нам лишь внешнюю личину. Отныне вы – король и должны это понимать.
– Я начинаю это понимать… ваше величество.
Семейство Партене ехало в большой, удобной карете, наслаждаясь свежестью утра и предвкушая встречу с королем. Себастьян – глава семьи, уже немолодой, но не утративший обаяния воин, – вспоминал, как впервые попал в Версаль. Его жена – светловолосая красавица Франсуаза, – по обыкновению, молчала и улыбалась. Их шестнадцатилетний сын и двенадцатилетняя дочь, вдохновленные отцовскими рассказами, торопились поскорее увидеть Версаль собственными глазами. Родители души не чаяли в своих детях, хотя порою и уставали от их неукротимой, кипучей энергии.
– Маман, ну скажите, что мы уже совсем близко, – требовала Шарлотта.
Франсуаза повернулась к окну, всматриваясь в извилистую дорогу.
– По правде говоря, я неплохо помню окрестности Версаля, но мне думается…
Карету резко качнуло, после чего она остановилась.
– Надо же, перед самым Версалем у нас отвалилось колесо, – устало вздохнул Себастьян, берясь за ручку дверцы. – Сейчас посмотрю.
Он выбрался наружу. Кучер и слуга, исполнявший обязанности телохранителя, осматривали карету, недоуменно качая головами. Все колеса прочно держались на осях.
– Что же это могло быть? – продолжал удивляться Себастьян.
Телохранитель решил осмотреть придорожные деревья. Он успел сделать всего один шаг, как из-за деревьев хлопнули два выстрела, продырявив грудь и ему, и кучеру. Оба упали словно подкошенные.
– Ложитесь на пол! – крикнул семье Себастьян.
Ему безропотно повиновались. Сам Себастьян забраться в карету не успел. Его сразил третий выстрел.
Уничтожив всех, кто мог оказать сопротивление, к карете подъехали двое всадников.
– Забери все их деньги. Одежду тоже возьмем, – приказал один другому.
– Мне знаком этот голос! – вырвалось у Франсуазы. – Монкур!
Этим выкриком она подписала смертный приговор себе и детям. Монкур подозвал Мишеля. Вдвоем они хладнокровно застрелили мать и сына.
Монкур сунул голову внутрь кареты, быстро оглядел все углы.
Где же Шарлотта?
Родители не могли оставить ее дома. Они непременно взяли свою любимицу с собой. Но где она? В карете ее не было. Не было Шарлотты ни под каретой, ни позади. «Черт бы побрал эту девчонку!» И тут Монкур услышал негромкий шелест. Обернувшись, он увидел девочку, торопящуюся поскорее миновать деревья и достичь широкого луга. Монкур поднял мушкет, уравновесил в руке, прицелился. Что-то мешало ему нажать курок. Девчонка. Совсем еще ребенок. Она ни в чем перед ним не провинилась…
Грянул выстрел.
Шарлотта упала в высокую траву. Мишель опустил дымящийся мушкет и с довольной ухмылкой посмотрел на Монкура. Теперь все шито-крыто.
– Беритесь за дело, – велел своим пособникам Монкур.
Мишель и Тома принялись потрошить карету, запихивая в мешки драгоценности и сворачивая в общие узлы одежду своих жертв. Монкур, убрав пистолет, поспешил к месту, где упала Шарлотта. Он должен был удостовериться, что она мертва, и забрать все, имеющее ценность. И все же он испытывал пусть и слабые, но угрызения совести. «Совсем еще ребенок». Монкур подбежал к месту, где упала Шарлотта.
Девочки там не было.
«Жива? Боже мой, неужели она жива?»
Сзади послышался свист Мишеля.
– Поторапливайтесь!
Монкуру не оставалось иного, как поспешить к своей лошади.
Аннаба тепло обнял брата.
– Возвращаемся домой, – сказал новоиспеченный король.
В молельне своих покоев королева Мария Терезия опустилась на колени перед священником и прошептала:
– Святой отец, благословите меня, ибо я согрешила.
Людовик у себя в спальне любовался новым венецианским зеркалом, которое установили в углу.
– Ваше величество, венецианские мастера поработали на славу, – сказал Бонтан. – Они выражают надежду, что зеркало придется вам по вкусу.
Людовик кивнул и вдруг услышал голос матери:
– Так лучше.
Герцог Кассельский сидел перед очагом в своем замке, разглядывая подаренный королем портрет. Потом он глотнул вина и швырнул королевский подарок в огонь.
4Конец лета 1667 г. – начало 1668 г.
Горячая струйка крови стекала у короля по щеке на воротник охотничьего камзола. Не обращая внимания на рану, Людовик яростно хлопнул дверью, бросился к столу и грохнул по нему кулаком.
– Партене ехали сюда по моему личному приглашению! – закричал он. – У них и мысли не было, что вблизи королевского дворца им может грозить опасность! Им, гостям короля! – Он сурово посмотрел на застывшего Бонтана. – Если на королевских землях опасность грозит даже именитой знати, что же тогда говорить о низших сословиях? Я не сомкну глаз, пока убийцы не будут схвачены и не предстанут передо мной! Где сейчас тела несчастных? Я хочу отдать им последний долг.
– Ваше величество, вы ранены, – осторожно напомнил Людовику Бонтан.
– Гораздо серьезнее, чем вы думаете! Есть какие-нибудь новости с фронта? Может, порадуете меня хотя бы снятием осады?
– Она пока еще не снята. Но из вашей раны безостановочно течет кровь.
Людовик смешался, будто впервые услышал, что ранен. Он поднес руку ко лбу. Увидев кровь на кончиках пальцев, он вспомнил, что произошло, и вздохнул.
– Ветка была низко… не заметил, – пробормотал он.
Спешно послали за доктором. Людовик уселся на мягкий диван. Массон, стараясь не показывать своего волнения, срезал кожу вокруг раны. Людовик смотрел на портрет, запечатлевший их с Филиппом в детстве. Людовик был одет, как и полагается мальчику. На Филиппе было девичье платье с кружевами и бантами.
– Для скорейшего заживления необходимо удалить омертвевшую ткань и обработать ее края, – пояснял Массон. – Смесь яичного желтка со скипидаром вытянет всю лишнюю жидкость.
– А почему бы просто не сшить края раны? – спросил Людовик.
– Ваше величество, такое вполне допустимо на поле боя, когда полковым лекарям не разорваться. Но современные врачи стараются применять современные методы.
Закончив удаление омертвевшей кожи, Массон заполнил рану кусочками ткани. Бонтан взял в руки свежий номер «Газетт де Франс». Пользуясь тем, что внимание короля переместилось на первого камердинера, Массон достал из саквояжа бутылочку синего стекла и торопливо глотнул оттуда.
– «Мы с радостью сообщаем об успешных действиях королевской пехоты против испанцев, – читал Бонтан. – Атаке подвергся город Камбре, находящийся на севере Франции».
– Наконец-то, – усмехнулся Людовик, – хорошие новости.
– «Самым выдающимся среди героев, сражающихся за своего короля, является брат его величества Филипп, герцог Орлеанский, проявивший изрядное мужество на поле боя…»
– Пока хватит.
– «…показав чудеса храбрости, этот герой покрыл себя неувядаемой славой».
Людовик мотнул головой. Из раны вновь стала сочиться кровь.
– Я же сказал, хватит!
Над полем боя во Фландрии стлался густой, едкий дым. Посреди опаленной травы, напоминая забитый второпях скот, лежали сотни солдатских трупов. Смертельно раненных оставляли умирать на месте. Они корчились от боли, стонали, плакали по близким и любимым, по далекому родному дому, по убитым товарищам. Повсюду взгляд натыкался на зеленые мундиры испанцев. Филипп в доспехах горделиво шел по полю, созерцая страшные, но впечатляющие следы победы, одержанно