– Дорогая Беатриса, вы о чем замечтались? – упрекнула ее мадам де Монтеспан. – Вы положили десятку червей. Но мы играем пиками.
Беатриса торопливо исправила оплошность, заменив десятку червей на восьмерку пик. Улучив момент, она оглянулась через плечо. Бонтан читал послание. Потом, бросив на нее мимолетный взгляд, он быстро покинул салон.
– Беатриса, а вы ведь тоже из По? – спросила мадам де Монтеспан.
– При чем тут По? – разыграла удивление Беатриса.
– Сюда приходил курьер с какой-то бумагой для господина Маршаля. Сказал, что вернулся из По. Я почему-то тотчас подумала о вас.
– Я – не единственная, кто родом из По.
– Конечно, – согласилась мадам де Монтеспан. – Это просто совпадение.
Она поднесла карты к подбородку, наморщила нос и улыбнулась.
Стены Версальского дворца имели уши. Даже стены личных покоев короля, а потому единственной возможностью поговорить с Генриеттой вдали от чужих ушей была прогулка по садам. Телохранители короля следовали за ними, стараясь держаться на почтительном расстоянии. Дорожка вилась среди величественных елей и кустов остролиста. Стальное небо и холодный воздух свидетельствовали, что зима не за горами.
– Неужели ты не мерзнешь? – спросил Людовик, касаясь легкой розовой шали на плечах Генриетты.
– Нет, ваше величество.
– Ну да, конечно, – улыбнулся Людовик. – Английская кровь!
Они свернули на другую дорожку. Генриетта молчала, и ее молчание тревожило короля.
– Ты знаешь, зачем я отправляю тебя в Англию? – спросил он, наклоняясь к ней.
– Чтобы меня проверить?
– В этом нет необходимости. Я хочу, чтобы ты поехала туда не в угоду мне, а потому, что таково твое собственное желание.
– Это что-то меняет? – удивилась Генриетта.
– Не знаю. А ты как думаешь?
Генриетта остановилась, разглядывая мокрую дорожку.
– Я допустила какую-то оплошность? – спросила она, поворачиваясь к Людовику. – Мы были так близки.
– Разве сейчас мы не близки?
– Не знаю. А ты считаешь, что близки?
Людовик отошел на несколько шагов, потом вернулся. Ему сейчас не хотелось обсуждать их отношения. Не время, да и желания не было.
– Когда будешь говорить с братом, тщательно скрывай свои чувства. Молчание важнее слов. Говоря с ним, не отводи глаза. Выдерживай его взгляд. Играй на его слабостях. Льсти ему. Когда необходимо, будь сильна, а в мелочах смело иди ему на уступки. На время этой миссии забудь, что ты – его сестра и жена моего брата. Ты – Франция. Ты – это я.
Генриетта опустила глаза и сделала реверанс.
– С каких это пор во дворец с парадного входа стали пускать разных бродяг? – брезгливо спросил придворный, указывая на оборванного, косматого человека, который торопливо поднимался по дворцовой лестнице.
– А вы его не узнали? – спросил собеседник придворного.
– Неудачная шутка, Этьен. Я еще не опустился до знакомства с разным отребьем.
– Мне показалось, что это… Монкур.
Собеседник Этьена поморщился.
– Король прогнал его из дворца, запретив появляться.
– Возможно, я обознался, – пожал плечами Этьен. – Мне говорили, что он умер.
Жизнь научила Монкура не обращать внимания на подобные колкости. Тем более что сейчас он очень спешил. Монкур почти бежал по главному коридору, торопясь в королевские покои. Новость, которую он сообщит королю, обязательно откроет перед ним запретные двери.
В дверях салона стоял Лувуа, разговаривая с несколькими придворными дамами. Увидев промелькнувшего Монкура, военный министр бросился за ним вдогонку.
– Что вы здесь делаете? – шепотом спросил Лувуа, хватая Монкура за руку. – Если король узнает о вашем появлении, он прикажет вас немедленно повесить!
Монкур вырвался и пошел дальше.
– Когда я сообщу ему о том, что узнал, король меня отблагодарит.
– И что же вы узнали? – насмешливо спросил Лувуа, подумав, не тронулся ли умом его бывший друг.
– Это я скажу только его величеству.
– Полагаю, вы что-то попросите взамен. Простите, Монкур, но я не верю в ваше бескорыстие.
– И правильно, что не верите. Сведения в обмен на мое возвращение в Версаль.
– А почему это вам захотелось вернуться? – удивился Лувуа.
Монкур жестко посмотрел на Лувуа:
– Вам рассказать, каково жить в холоде и одиночестве?
Король трапезничал, когда доложили о приходе Лувуа и… Монкура. Бонтан и Кольбер, находившиеся в королевских покоях, не могли скрыть своего изумления. Поклонившись королю, Монкур заявил, что располагает сведениями крайней важности.
Людовик подозвал Монкура, но сесть не разрешил. Он взял ломтик хлеба и принялся жевать, не выказывая ни удивления, ни раздражения.
– Я был в таверне и подслушал разговор за соседним столом, – начал Монкур.
– И что дальше? – спросил король, обмакивая хлеб в соус.
– Говорил только один из двоих. Он откуда-то узнал, что невестка вашего величества должна отправиться в Англию, и грозился убить ее по дороге.
Слова Монкура заставили Людовика бросить хлеб на тарелку. Он временно забыл обо всем, что не касалось услышанного.
– Вы знаете этого человека?
– Да, ваше величество. По моей прежней жизни. Он – вор и убийца.
– Он вас видел?
– Нет, ваше величество.
– Где его искать?
– Он поступил на службу в королевскую дорожную охрану.
– Его немедленно надо арестовать! – заявил Лувуа, подходя к столу.
– Бесполезно, – возразил Монкур. – Он будет все отрицать. Единственный способ – это схватить его на месте задуманного преступления. Я знаю его привычки и слышал, где он собирается осуществить это злодейство.
Людовик задумался.
– Если сказанное вами подтвердится, Франция будет перед вами в долгу. А пока вас посадят под замок. Это вам понятно?
– Да, ваше величество.
Людовик кивнул на дверь. Лувуа подвел Монкура к двери и передал караульным.
– Лувуа, выдайте ему новую одежду, – распорядился король. – А то он похож на призрака.
Монкура увели.
– Все это означает, что среди нас завелся предатель, – сказал Людовик, в упор глядя на Лувуа.
– Ваше величество, может, целесообразно отложить отъезд ее высочества? – спросил Бонтан.
– И упустить шанс выявить моих врагов? Нет. Пока господин Маршаль отсутствует, за безопасность путешествия отвечаете вы. Расспросите Монкура. Пусть расскажет все, что ему известно. Думаю, вы не хуже меня представляете, каковы будут последствия, если король Англии узнает, что его сестру, выехавшую на переговоры, по дороге убили.
Выйдя от короля, Бонтан увидел Клодину, одетую «доктором Паскалем».
– Что с вами приключилось? – спросил Бонтан.
– Я сильно простудился, – глухо ответил Маршаль.
Он сидел на подстилке. Глаза его по-прежнему скрывала повязка. Клодина стояла возле стола, отклеивая усы.
– Кто ж это вас наградил простудой?
– Мое отсутствие при дворе заметили? – спросил Фабьен, не отвечая на вопрос первого камердинера.
– Заметили. Его величество очень недоволен. Я заходил к вам в кабинет, хотел узнать у Лорены, где вы, но она тоже исчезла.
Фабьен потрогал повязки.
– Боюсь, Лорену мы больше не увидим… Господин Бонтан, сделайте мне одолжение. Скажите королю, что я уехал в Париж по неотложному делу.
– Хорошо, скажу, – неохотно кивнул Бонтан. – Да, есть новости. Вернулся человек, которого вы посылали в По.
– Вы прочли то, что он привез?
– Прочел. Формально я имел на это право.
– Она… лгунья?
– Увы, да. Настоящая мадам де Клермон погибла десять лет назад, во время пожара. А почему вы заподозрили ее во лжи?
– Я случайно увидел ее бумаги у Кольбера. Его она сумела провести. Листы потертые, измятые. Чувствуется, что старые. Да вот только бумага, на которой Беатриса состряпала свою подделку, появилась значительно позже. Лет через тридцать после проставленной ею даты. Голландцы придумали особые мельницы, позволяющие тоньше размалывать волокна. А до этого бумага была более волокнистой.
– Откуда вы знаете такие тонкости? – удивился Бонтан.
– Мой отец был печатником.
– Тогда почему вы не арестовали самозванку?
– Усомнился в своих подозрениях, – ответил Маршаль. Он повернулся в сторону двери, как будто умел видеть сквозь стены. – Больше не усомнюсь.
Шевалье лежал на постели Филиппа, закутавшись в теплое одеяло. Рассеянно крутя в руках перо, он смотрел, как двое слуг заканчивают причесывать Филиппа и помогают надеть камзол.
– Куда собрался? – небрежным тоном спросил Шевалье.
– Повидать свою жену.
– А-а-а. К ней, значит…
Филипп отпустил слуг.
– Я прошу не говорить о моей супруге в столь оскорбительном тоне, – сказал он, поворачиваясь к Шевалье.
– Ты сам не раз говорил о ней в том же тоне.
Филипп направился к двери. Когда он проходил мимо кровати, Шевалье поймал его за руку:
– Скажи правду: чего ты хочешь от меня?
Филипп оттолкнул его руку:
– Я хочу, чтобы ты научился отдавать, ничего не требуя взамен. Ты способен на такое? Что бы ты ни делал для меня, у тебя всегда на первом месте стояла собственная выгода. Ты готов хоть раз подумать обо мне, а не только о себе?
– Конечно.
Шевалье – нагой и пылающий желанием – вскочил с кровати.
– Я не об этом, – отмахнулся Филипп. – Кстати, сегодня ты будешь спать у себя.
Шевалье попятился к кровати:
– Но у меня нет даже маленькой комнатенки!
– Я уверен, что ты легко найдешь себе какого-нибудь смазливого парня, который охотно предложит тебе подушку или задницу. Возможно, то и другое одновременно.
Оставив Шевалье раздумывать над сказанным, Филипп поспешил в покои Генриетты. Софи помогала ей одеваться. На ногах принцессы были новые ботиночки, украшенные самоцветами. На шее жемчужное колье. Оставалось лишь надеть плащ, подбитый мехом.
– Еще не поздно сказать «нет».
– Я хочу поехать, – подняв глаза на мужа, ответила Генриетта.
– Но зачем?